Андрей Поповский - Третий раунд
— А что, у тебя есть конкретные предложения? — вкрадчиво спросил его Зяма, небрежно закинув ногу на ногу.
— Есть, — кивнул Киря, — надо заряжать торпеду на Ляха.
— Уже посылали, — уныло заметил Коля Бешеный, — Мазай и засылал. Что, не помнишь, чем это тогда кончилось? Мазая быстренько спулили на другую зону, а всех нас месяц мариновали в ШИЗО. После того случая Лях еще больше стережется. Его сейчас хер достанешь, вокруг него всегда его прихвостни толкутся. Не подпустят они нашу «торпеду».
— Тут по уму сработать надо, — хитро подмигнул ему Киря. — Надо подвести к нему человечка, от которого он не будет ожидать подлянки.
— И что, у тебя есть кандидатура? — всерьёз заинтересовался Зяма. На своей зоне, где он знал практически всех заслуживающих внимания сидельцев, подходящего претендента он не видел.
— Ну, как тебе сказать… — Киря поскреб своими скрючеными узловатыми пальцами небритый подбородок. — Месяца три назад, к нам на зону заехал один пацанчик из спортсменов. Он еще в карантине отмудохал двоих бесовских козлов. А потом на спортплощадке сбил гонор с Беса.
— Да иди ты, — не поверил ему Зяма, — он что, в натуре Беса отхерачил? Бес ведь вроде как какой-то там чемпион по боксу. И почему я не слышал о таком шухере?
— Вроде они влегкую бились, не всерьез, и этот пацанчик заломал Беса и заставил его сдаться.
— Ну а нам какой с этого прок? — Батон снова запустил свою огромную лапищу в пакет со сладостями и, вытащив полную пригоршню, высыпал их себе в рот, рассыпав при этом немалую часть на диван.
Зяма неодобрительно посмотрел на верзилу, и тот, виновато улыбнувшись, стал собирать просыпанное обратно себе в руку. Киря едко хмыкнул, хлюпнул забитым носом и продолжил, как ни в чем не бывало:
— Бес его потом к себе звал, а тот не захотел — значит, пацан с понятиями. Я потом о нем информацию пробил. Он сам из Владикавказа, погоняло у него Каратила. Он еще в тюрьме мусорскую пресс-хату в одиночку расхерачил, значит — пацан духовитый и в махаче не слабак. Вот я и думаю, давай-ка втихую подтянем этого пацанчика к себе. Приглядимся поближе и, если все путем, запустим его в команду к Ляху, он таких любит и привечает. Глядишь, Лях где-нибудь подставится, и этот парнишка его и уработает.
— Ну… не знаю, не знаю… — Зяма посмотрел в потолок, пожевал мясистыми губами и кивнул Кире: — А какой ему прок для нас каштаны из огня таскать и дополнительный срок себе зарабатывать?
— Да на первый взгляд вроде никакого, — согласился Киря, — но если с другой стороны посмотреть, так он авторитет себе неслабый заработает, а на зоне авторитет — это первое дело. А мы ему можем что-то пообещать, или на чем-то подловить. Глядишь, упорет парень косячок какой, а мы ему выход подскажем, как из этого попадалова с выгодой для себя и с пользой для общества выбраться.
— Ладно, Киря, действуй. Пробей, чем он дышит, пообщайся о том о сем, а там уже и поглядим, что из этого может получиться.
Глава 22
— Здравствуйте, Иосиф Карлович.
— А, Егор! Здравствуй, здравствуй, давай заходи, чего ты топчешься на пороге.
Сидевший за столом библиотекарь — щуплый юркий мужичок лет пятидесяти, с лысой как колено головой — приветливо улыбнулся вошедшему парню в черной робе.
Егор, аккуратно ступая по чисто вымытому полу, подошел к столу и положил на него толстую книгу в потрепанной обложке. На потрескавшемся корешке книги с трудом читались название и имя автора книги — «Американская трагедия» Т. Драйзер.
— Мне бы еще что-нибудь этого же автора.
— Что, уже прочитал? Так быстро? — удивился библиотекарь.
— Ну да, я вообще быстро читаю.
— Удивительно, — покачал головой Иосиф Карлович.
— А чего же тут удивительного?
— В твоем возрасте, здесь, в колонии, те, кто вообще удосуживаются читать, налегают в основном на детективы и фантастику, а ты интересуешься классиками американской литературы. Я раньше никогда бы не подумал, что такой молодой человек, косая сажень в плечах и с мозолями на кулаках, в принципе способен оценить творчество Драйзера.
Егор смущенно улыбнулся и спрятал руки за спину. Он никогда не считал себя каким-то красавчиком, но и громилой его обычно не называли, хотя в тюремной робе не нужно больших усилий, чтобы выглядеть опасным субъектом.
— Наверное, мне по внешнему типажу, ближе что-нибудь из серии «Обожженные зоной»?
— Если хочешь, да, — понимающе улыбнулся библиотекарь, — слава богу, у нас подобной литературы нет, но всякого ширпотреба, что местного, что заграничного разлива, достаточно.
— Я, раньше до того как заняться спортом, много читал. У моих родителей очень хорошая библиотека, так что вкус к хорошей литературе они мне сумели привить с детства. Потом, когда я подрос и начал играть во взрослые игры, времени на чтение уже не оставалось, но зато теперь можно наверстать упущенное и повысить свой культурный уровень.
— Это хорошо, когда человек находит что-то положительное даже в самой отвратительной ситуации, — одобрительно кивнул Иосиф Карлович. — Беда большинства людей, оказавшихся здесь, заключена в том, что они винят в этом всех кроме себя. Вместо того, чтобы осознать и что-то изменить в себе лично, они предпочитают жаловаться на судьбу и злобствовать. Вернувшись на волю, они вновь идут по проторенной старой дорожке, которая однажды привела их на зону, и в итоге они вскоре снова оказываются за колючей проволокой. Это замкнутый круг, разорвать который многим просто не под силу.
Егор развел руками, всем своим видом как бы показывая — что тут поделаешь? И тут же спросил:
— Ну, так что вы мне все-таки посоветуете?
Иосиф Карлович, спохватившись, вскочил с места и, смешно семеня обутыми в разношенные мягкие тапочки ногами, скрылся между высокими стеллажами, доверху заставленными книгами. Егор тем временем с интересом рассматривал чистое и уютное помещение библиотеки, ничем не выдававшее своей принадлежности к системе исполнения наказаний. Недавно побеленные потолки, выкрашенные синей масляной краской стены, чисто вымытые коричневые полы с выщербленными кое-где досками и многочисленные стеллажи, заполненные книгами, с таким же успехом могли бы принадлежать какой-нибудь районной библиотеке тихого провинциального городка. Больше всего человека со стороны поражала тишина и умиротворение этого помещения, резко контрастирующие с тем, что творилось снаружи, где за колючей проволокой несколько тысяч не самых лучших людей со всей России были собраны вместе для исправления и отбывания назначенного им судом наказания. И если отбывание наказания еще соответствовало истине, то с исправлением все обстояло гораздо хуже. Для многих, впервые попавших на зону, она становилась первым университетом, где неопытные пока еще хулиганы, мелкие воришки и уличные грабители превращались в отпетых рецидивистов, не мыслящих для себя иной жизни, кроме классического «украл — выпил — в тюрьму». Романтика, ядрить ее налево! Недаром среди заключенных ходила мрачная и недалекая от истины шутка, что все, кто познакомился на общем режиме, так или иначе встретятся уже на строгом.
— Вот замечательная вещь Драйзера, очень интересная, поучительная и живо перекликающаяся с тем, что происходит у нас в стране вообще и лично с нами, в частности, — внезапно возникший перед Егором библиотекарь, прервав его грустные размышления, протянул ему новенькую и почти совсем не залапанную книгу. — Это «Финансист», первая часть из трилогии, посвященной жизни крупного американского финансового воротилы конца прошлого века.
— Спасибо, Иосиф Карлович, — Егор аккуратно взял книгу в руки и, после небольшой заминки, спросил: — а у вас учебников по английскому языку здесь нету?
— Нет, учебников вроде нет, но зато есть большой англо-русский словарь. А тебе, собственно, зачем?
— Да я, понимаете, хотел тут, пока суть да дело, немного подучить английский, чего время зря терять, а так в жизни, глядишь, и пригодится.
Иосиф Карлович на мгновение задумался, а потом предложил:
— Так давай я тебя и натаскаю по английскому. Я ведь филолог по образованию — кандидат наук. В свое время я специализировался на английской литературе девятнадцатого века, и для меня натаскивание английскому языку для поступления в вузы было существенным приработком к скромной зарплате филолога.
— Если вам только не трудно, я был бы очень благодарен за помощь, — обрадованный предложением библиотекаря Егор просительно улыбнулся.
— А чего же тут трудного? — удивился Иосиф Карлович, — я же сам предложил — и мне будет веселей, и тебе будет намного полезней, чем самому по учебникам заниматься. Да и руководству колонии нравится, когда осужденные полезным делом занимаются, а не дурью какой-нибудь маются. Я вот еще с Юрием Петровичем — замом начальника колонии по воспитательной части — поговорю, ему это обязательно должно понравиться, это ведь часть воспитательной работы.
