Андрей Таманцев - Рука Москвы
— Мы ждем Розу Марковну? — спросил Томас.
— Да.
— Тогда мы рано приехали. На работу она ездит к девяти. А езды до офиса двадцать минут.
— Сегодня она поедет не в офис. Она поедет в Пярну. Ей нужно встретить какую-то старую даму из Гамбурга, она приезжает теплоходом из Риги.
— Откуда ты знаешь?
— Слышал краем уха.
— Из Гамбурга? — переспросил Томас. — По-моему, я знаю кого. Это деловой партнер Краба. Старая выдра из Гамбурга. Так они ее называют. Но она не такая и старая. И не выдра. Наоборот, очень приятная дама, хорошо разбирается в современном искусстве. Она купила мою картину «Композиция номер шесть». И выставила ее в «Новой пинакотеке» в собрании из частных коллекций. Надо бы показать ей «Композицию номер семь». А вдруг купит?
— Это кстати, — как-то необычно отреагировал Пастухов. — Спросишь у Розы Марковны, как с ней связаться. Тема для разговора.
— Нам нужны темы для разговора? — удивился Томас.
— Не помешают, — ответил Сергей, внимательно глядя в зеркало.
Томас бросил взгляд в заполненный солнцем просвет шоссе и заметил, как из редкой цепочки машин отделился черный шестисотый «мерс» с тонированными стеклами и остановился у тротуара метрах в ста от дома Розы Марковны.
— Давай-ка перейдем на скамейку, — предложил Серж и вышел из машины.
Томас не понял, почему нужно сидеть на жесткой мокрой скамейке, а не в удобных креслах «мазератти», но послушно пошел следом. Скамейка стояла на проходе от дома к уличному тротуару. Направляясь от подъезда к своему «фиату», Роза Марковна не могла пройти мимо нее
— А теперь слушай, — сказал Серж. — Когда Роза Марковна выйдет, представишь ей меня.
— Как?
— Как человека, заслуживающего доверия. И будешь разговаривать.
— О чем?
— Не имеет значения. Она тебя узнает?
— Надеюсь.
— С этого и начни.
Роза Марковна появилась из подъезда без четверти восемь. Она была в светлом плаще, надетом поверх длинной черной хламиды, скрадывающей ее полноту. Приостановилась, закуривая, и пошла к машине.
— Доброе утро, Роза Марковна, — приветливо поздоровался Томас, поднявшись со скамьи. — Вы меня помните?
— Томас Ребане, — сказала она. — Как же я могу вас не помнить? И захочешь забыть — не получится. Откроешь «Ээсти курьер» — вы. Включишь телевизор — вы.
— Я не виноват. Так получилось.
— Я знаю. Вы ждете меня?
— Роза Марковна, я хочу представить вам моего русского друга, — не без некоторой торжественности сообщил Томас. — Сергей Пастухов. Человек, заслуживающий доверия.
Серж слегка поклонился.
— Чем? — спросила она.
— Что чем? — не понял Томас.
— Чем заслуживает доверия ваш русский друг?
— Чем ты заслуживаешь доверия? — спросил Томас.
— Тебе лучше знать. Это ты про меня так сказал, — довольно неделикатно ответил Серж, тем самым поставив Томаса в глупое положение.
Роза Марковна с интересом смотрела на Томаса, на ее патрицианском лице была ироническая усмешка.
— Ну-ну! — поторопила она. — Так чем же заслуживает доверия ваш русский друг?
Томас разозлился.
— Можно говорить все? — обратился он к Сержу.
— Почему нет?
— Тогда скажу. Роза Марковна, этот человек и его друзья устроили взрыв на съемочной площадке фильма «Битва на Векше», — отчеканил Томас и слегка отодвинулся от Сержа, чтобы тот его не лягнул.
— В самом деле? — удивилась она.
— В общем, да, — подтвердил Пастухов, не сделав даже попытки лягнуть Томаса.
— Что ж, это хорошая рекомендация, — заметила Роза Марковна. — Мне нравится. Как я понимаю, молодые люди, вы хотите со мной о чем-то поговорить. Позвоните мне вечером. Сейчас не могу.
— Роза Марковна, задержитесь, пожалуйста, — попросил Сергей.
— Не могу, — повторила она, выбирая на брелоке ключи от машины. — Вечером буду в вашем распоряжении.
— Роза Марковна, не подходите к машине, — предостерег Пастухов и преградил ей дорогу к «фиату».
— Надеюсь, молодой человек, у вас есть какие-то веские основания так говорить. Иначе с вашей стороны это покушение на мою свободу.
— Есть, — сказал Серж.
— Какие?
— Веские.
— Какие? — повторила Роза Марковна, проявляя признаки нетерпения.
— На слово не поверите?
— Нет.
— А если задержу силой?
— Не советую. Буду кричать, сбежится весь дом. Здесь меня любят.
Она сделала попытку обойти Пастухова.
— Ладно, скажу, — пообещал он. — Сейчас скажу. Стойте, пожалуйста, на месте. Роза Марковна, вы можете постоять на месте полминуты?
— Полминуты, — согласилась она. — Но не больше. Говорите.
Серж вздохнул, как троллейбус, открывающий двери, и сказал:
— Машина заминирована.
Томас испуганно оглянулся на «фиат», мирно стоявший у тротуара. Роза Марковна тоже внимательно и несколько недоверчиво посмотрела на свой автомобиль и перевела взгляд на Пастухова.
— Я не уверена, что правильно поняла вас. Вы хотели сказать, что в машине бомба?
— Да, это я и хотел сказать. Это я и сказал.
— Вы это серьезно?
— Да.
— Кому нужна моя жизнь?
— Вы неправильно задали вопрос, — хмуро поправил Серж.
— Как правильно?
— Кому нужна ваша смерть.
— А она нужна?
— Да.
— Кому?
— Это мы и хотим выяснить.
— Почему-то я вам верю, — проговорила она. — Даже не знаю почему. Что я должна делать?
— Ничего. Стоять и разговаривать с нами. Можно сесть.
— И долго мы будем разговаривать?
— Пока не знаю.
— Тогда сядем, — сказала Роза Марковна и тяжело опустилась на скамейку.
— Спасибо, — поблагодарил Пастухов. — Не завидую вашим партнерам по переговорам. Не слишком-то вы уступчивый человек.
— Ну, почему? Я всегда принимаю во внимание серьезные аргументы. Вы привели серьезный аргумент. О чем же мы будем разговаривать?
Пастухов кивнул Томасу:
— Приступай.
— Серж, ты все время ставишь меня в глупое положение! — возмутился Томас. — О чем мне разговаривать?
— О чем хочешь. О твоей картине «Композиция номер семь». Или об искусстве вообще.
— Какая картина, какая картина?! — завопил Томас. — О каком искусстве можно говорить рядом с машиной, в которую заложена бомба?! Рядом с машиной, в которую заложена бомба, можно говорить только о бомбе! Но ты же не скажешь, кто ее заложил?
— Не скажу. Потому что не знаю. Знаю, когда ее заложили. Сегодня ночью. А накануне вечером вам позвонил ваш шеф и сказал, что нужно встретить в Пярну старую выдру из Гамбурга, — объяснил Пастухов Розе Марковне.
— Следует ли из этого, что вы прослушивали мой телефон?
— Да.
— Этот звонок и бомба — они связаны между собой?
— Не исключено.
— Прекрасное сегодня утро, — отметила Роза Марковна. — Бодрящее. Она не взорвется?
— Пока вы не сели в машину, нет.
— Что ж, Томас Ребане, разговаривайте. Потому что ваш заслуживающий доверия русский друг к пустым разговорам, как я вижу, не склонен.
— А я склонен, — с иронией покивал Томас. — На мне крупными буквами написано, что я склонен. Ладно. Про искусство я говорить не буду. Скажу про другое. Роза Марковна, я чувствую себя перед вами очень виноватым.
— Чем? Что не последовали моему совету и не убрались из Таллина?
— Я хотел, но люди Янсена меня отловили. Нет, я о другом. Так получилось, что я лишил вас наследства. Но я тогда не врубился, что вы наследница. Вы говорили мне, что Альфонс Ребане ваш отец, но я как-то забыл. И въехал только в Аугсбурге, когда увидел могилу вашей матери. Вот Серж не даст соврать. Подтверди: я вам сказал тогда, что знаю, кому дедуля завещал свою недвижимость. Розе Марковне. Как только увидел надпись на камне «Агния Штейн», так сразу и въехал. Скажи.
— Так и было, — кивнул Пастухов.
— Но было уже поздно, — сокрушенно разведя руками, констатировал Томас. — К тому времени я уже потерял купчие. По пьянке. Да, по-пьянке. Мне неловко об этом говорить, но что было, то было.
— Ничего не понимаю, — проговорила Роза Марковна. — Совершенно ничего. Давайте по порядку. Вы видели в Аугсбурге могилу моей матери?
— Ну да, — подтвердил Томас. — Во время эксгумации дедули.
— Их могилы были рядом?
— А вы не знали?
— Нет. Я надеялась, что это не так. Продолжайте. Про какое наследство вы говорите? Что за недвижимость? Рассказывайте все и не торопитесь. Тем более что мы никуда не спешим.
— Начни с предложения Мюйра, — посоветовал Пастухов.
Стараясь не сбиваться на скороговорку, Томас рассказал, как старый кагэбэшник предложил ему купить бумаги дедули, и обо всем, что за этим последовало, опустив не имеющие к отношения к делу детали. Роза Марковна внимательно слушала, курила, изредка машинально поправляла седые волосы, обрамлявшие ее хмурое лицо. Не без некоторого смущения Томас объяснил, что вся недвижимость тянула на сумму от тридцати до пятидесяти миллионов долларов или даже до ста в зависимости от рыночной конъюнктуры, но тут же оговорился, что чистыми можно было бы получить, как объяснил ему один опытный в таких делах человек, не больше трех лимонов.
