Михаил Март - Агония страха
– Мне кажется, я превращаюсь в шизофреника. Меня одолевает навязчивая идея под названием «Мания преследования», – сказал Журавлев и как-то странно хихикнул, словно подтверждая собственный диагноз.
– У меня тоже на душе не спокойно, – согласилась Алиса. – Вчерашний вечер, который так хорошо начался, в итоге обратился в ад.
– Ты понимаешь, Аля, я очень доверяю своему чутью, оно меня никогда не подводило. И вот сейчас иду и думаю – почему я пошел у тебя на поводу и взял с собой? А вдруг это ловушка?
– Ты веришь, что Метелкин мог устроить тебе ловушку?
– Нет, он человек случайный, а потом – я разбираюсь в людях.
– Но это же он нашел парня.
– Ты права, но мне не по себе.
– Дик, я не знаю, как это объяснить. Девушкам не принято такое говорить, но ты мне не безразличен и когда я с тобой рядом, то мне спокойней на душе. Может быть, я приношу удачу. Хотя вряд ли. Не успели познакомиться, как вляпались в неприятности.
– Но мы же убежали, а это уже удача.
Алиса рассмеялась. Они подошли к нижней посадке на фуникулер. Кабины шли безостановочно, описывая внизу круг, и вновь устремлялись ввысь. Запрыгивать приходилось на ходу. Во время прыжка кабина прогибалась. Журавлев захлопнул дверцы, и они поехали вверх.
– Похоже на люльку, но только железную, – сказала Алиса.
– Обычное корыто на двоих.
– А мы не свалимся? Страшно.
– Нет, смотри, какой мощный трос. Рогатина, которая держит люльку, закреплена шарнирным кронштейном к тросу, так что лучше кабину не раскачивать. С виду не надежно, но до сих пор никто не падал.
– А далеко до Дарсена?
– Понятия не имею, но с горы вся Ялты видна, как на ладони. Фуникулер проходит низко над землей, иногда кажется, что кабина зацепит крышу дома. Вся жизнь Ялты под твоими ногами. Дворики, улицы, церкви, стадионы. Когда поднимемся на саму вершину, я покажу тебе дом, где ты живешь. Жаль бинокля нет. Теплоходы со спичечный коробок, все вокруг словно игрушечное. В каких-то местах мы летим над склоном метрах в тридцати, гора неровная.
Они проехали над дорогой, по которой шел троллейбус и можно было спрыгнуть ему на крышу. Иногда кабина значительно отрывалась от земли, и мальчишки, игравшие в футбол, напоминали разноцветных букашек.
Кабины располагались метрах в десяти одна от другой, а встречные проходили метрах в пяти, и люди приветствовали друг друга, каждый по-своему. Дети показывали языки, молодежь поднимала банки с пивом и кричали «Салют!», взрослые улыбались. А как же иначе, люди отдыхали и у всех было хорошее настроение. Ну а нашим героям его опять испортили.
– Вон смотри, уже видна верхняя площадка! – крикнул Вадим и указал пальцем вперед.
Но Алиса увидела совсем другое. Ее лицо нахмурилось, а потом она вдруг вскрикнула:
– Это он!
Вадим ничего не понял, но, когда девушка указала рукой направление, он его увидел. Киллер из «Бригантины» спускался им навстречу. Он ехал в кабине один. Их разделяло метров тридцать, но с каждой секундой расстояние сокращалось.
– Он нас видит. Дик. Посмотри на его ухмылку.
– Не бойся, он ничего не сможет сделать. Опустись вниз к полу.
Это не спасло бы, и Журавлев понимал, что пуля прошьет жестянку, даже не изменив траекторию и убойную силу. Он судорожно думал, что предпринять. Кабина висела очень высоко над землей. Склон был покатым, и если прыгнуть вниз, то ноги переломаешь наверняка, а кувыркаясь под гору, успеешь доломать себе позвоночник и шею. На принятие решения ушло слишком много времени. Киллер поднял какую-то трубу и положил ее на плечо.
– Гранатомет! – вскрикнула Алиса и прижалась к Вадиму.
– Бузука! «Муха», – обреченно произнес Журавлев. – С такого расстояния он не попадет.
Надежды в его голосе явно не хватало.
– Что он делает? – спросила Алиса, зажмурив глаза.
– Целится, чтоб ему ни дна ни покрышки.
– Боюсь, и мы не увидим дна. Зато крышку точно заработаем.
Раздался громкий хлопок, сверкнуло пламя, и наружу выплыло черное облако. Журавлев вцепился в поручни кабины, а Алиса обняла его за талию смертельной хваткой.
Снаряд точно лег в цель, тютелька в тютельку. Шарнирный кронштейн разлетелся в клочья, но трос остался неповрежденным. Люлька, потеряв крепление, камнем полетела вниз. Горе-пассажиры почувствовали состояние невесомости. Их не интересовали ялтинские красоты. Алиса ничего не видела, а Журавлев смотрел на землю и считал секунды. Он точно знал – если во время удара подпрыгнуть, то ноги уцелеют.
– Прыгай вверх! – крикнул он.
Как это ни странно, но девушка выполнила приказ. Им повезло. Кабина в воздухе откинулась градусов на тридцать назад, а учитывая крутой склон, вся мощь удара пришлась на задний стык днища и корпуса. Метал согнуло в гармошку, после того как люлька приземлилась на копчик. Пассажиры свалились на пол. Тяжесть дна раз в пять превышала вес корпуса, и кабина не перевернулась, а поскользила вниз по траве, как карета, лишенная колес и лошадей. Со стороны – невообразимое зрелище. Бесколесная телега набирала скорость. Алиса потеряла сознание, а Вадим прижимал девушку к себе и смотрел вверх. Он молил Бога, чтобы эта железка не врезалась в дерево или дом. Тогда от них останется мокрое место. Но рассчитывать на то, что их сани беспрепятственно долетят до моря и поплывут по волнам, не мог даже такой фантазер, как Журавлев.
Впереди их ждала глубокая впадина. Как хорошо, что они ничего не видели, лежа на дне консервной банки. Кабина взлетела вверх, как лыжник с трамплина. Полет мог бы кончиться плачевно, если бы они приземлились на крутую каменную лестницу, но падение началось раньше и люлька грохнулась на склон покатой черепичной крыши. Крыша сыграла роль нового трамплина. Они скакали по склону, как мячик – взлет, падение, отскок, новый взлет – но до земли так и не доходили. Сколько длился этот кошмар, сказать невозможно. Последний прыжок выбросил кабину к кипарисовой аллее перед дорогой. Деревья своей стеной и густыми метлами веток затормозили полет. Кабина все же прострелила два ряда кипарисов и рухнула, чиркнув по проводам, вниз. Падение смягчила крыша проезжавшей «Газели». Алису выбросило вперед, и она улетела в сад близлежащего дома, не задев полутораметрового забора с острыми стальными наконечниками. Журавлеву повезло меньше. Кабина упала в центре улицы и свалилась на бок, высекая искры из асфальта. Журавлева выбросило, и он очутился в центре проезжей части. Теперь ему повезло больше, чем кабине. Шофер успел затормозить и не допустить наезда, а люлька с лету врезалась в борт троллейбуса и треснула пополам.
Теперь все приобрело статичность и неподвижность. Тут же набежала толпа. Вадим лежал без сознания с раскинутыми в сторону руками. Алиса, после того как ее исцарапали ветки шелковицы, принявшие ее в объятия, смягчив падение, пришла в себя. Первое произнесенное слово «Вадик», звучало хрипло и невнятно, но спустя минуту она уже все понимала и соображала. Встать на ноги ей не хватало сил.
Она с трудом подползла к забору, непреодолимому препятствию и, вцепившись в прутья, выискивала взглядом Вадима. Столпившиеся на дороге люди не позволяли ей видеть того, что видели сами. Кто-то говорил, что парень мертв, кто-то возражал, что, мол, еще дышит, но никто не верил, что он жилец на белом свете.
Алиса видела, как подъехала «скорая помощь» и милицейская машина. А потом, когда толпа рассосалась, на дороге ничего, кроме искореженной люльки, не осталось.
***Лучше не приходить в сознание, чтобы увидеть, что он увидел. То, что жив, это хорошо, но на какую жизнь можно рассчитывать, если видишь перед собой такую рожу. Москаленко нагнулся над лежавшим на полу Журавлевым и злорадно усмехнулся.
– Ну ты и везунок, черт подери. С Дарсена по воздуху прилетел и ни одного перелома. Врачи обалдели.
– Где я?
– В надежном месте, и не надейся, что попал в камеру. Тут покруче будет. Ты в моем доме. В моем подвале. Холодновато, сыровато, но так вино лучше сохраняется. Из этой дыры тебе уже не выбраться, парень. Много ты мне седых волос прибавил. Много пота из меня вышиб, погонял меня, как мальчишку, но и совесть иметь надо. Теперь отдохни. Хватит бегать. Последняя дистанция у тебя будет самая короткая в жизни. Шагов пять, и пуля тебя догонит. Знаешь, как это бывает, когда бандиты оказывают сопротивление при аресте и пытаются бежать? Ну а где я буду тебя арестовывать, мы решим чуть позже. Дня три-четыре, еще поживешь.
– Дурак ты, мент!
В ответ он получил зуботычину и почувствовал соленый привкус крови на губах. Москаленко поднялся по крутой лестнице вверх, откинул крышку люка и глянул вниз с высоты трех метров.
– Сейчас я уйду, а ты думай о вечном и молись. Видишь эту крышку? Она захлопнется над тобой, и вокруг опустится темнота. Скоро над тобой захлопнется такая же крышка, но только ты уже не услышишь, как ее будут забивать гвоздями. Думай о вечном и трепещи!
