Всеволод Бенигсен - ВИТЧ
— Кто такой Кручинин? — спросил Зонц помощника.
Тот развел руками.
— Узнайте и доложите. Где он, что он.
— Хорошо, — кивнул помощник.
— А те, которые сейчас там находятся, это кто? — спросил Зонц помощника.
— Большей частью они же.
— Бред какой то… Ну должен же быть кто то, кто, так сказать, на свободе.
— В каком смысле?
— Не будь идиотом, Панкратов, — поморщился Зонц. — Если они не клюют на уговоры и деньги, значит, просто не доверяют. Значит, нужен особый подход. Значит, нужен кто то из своих, тот, кому они поверят. Поэтому я тебя прошу выяснить, кто находится на свободе. Понял?
— Понял. Я провентилирую этот вопрос, — сказал помощник и почему то посмотрел на вентилятор, стоящий в углу, словно собирался это сделать буквально.
— Да уж будь добр. Ты копию списка сделал?
— Да.
— Ну вот. Проверь весь список. Найди тех, кто там когда-то был. Узнай, не было ли каких-нибудь общих объединений, кружков, организаций. Ну что я тебя учу?
— Я могу идти? — спросил помощник.
Зонц махнул рукой.
Помощник по-военному круто развернулся и вышел.
Зонц достал сигарету и закурил. Информация от помощника его успокоила. Находившиеся в Привольске люди были, возможно, чокнутыми, но явно не конкурентами. Это во-первых. Во-вторых, на каждый лом есть свой антилом. Вот только где искать этот антилом? Впрочем, для Зонца все было лишь вопросом времени. Не подошла одна отмычка, подойдет другая. А торопиться ему было некуда.
XXIX
Максим шел по улице, прижимая к уху мобильный телефон, в котором тренькала какая-то музыка. «Теперь даже гудков нормальных нет, — подумал Максим с раздражением. — Каждый норовит музыку загрузить. Чтобы не скучно было звонящему. Лишь бы не скучно…»
С Аликом все закончилось, как всегда, на досадной ноте, и снова Максим был виноватым. Ну чего он сорвался-то? Ну мультик. Ну крот. Наверняка Рита обиделась. Да и Алик… Какая муха его укусила?
В трубке наконец раздался до неприличия веселый, но как будто слегка придавленный голос Толика — кажется, он прикрывал трубку ладонью.
— Максим? Привет! Рад тебя слышать.
— Привет… Вот подумал, не встретиться ли нам… Хочу развлечений. Давайте мне ваши огоньки, иллюминацию и стеклянные бусы на шею.
— Созрел?! Молодец. А то прячешься вечно от жизни, а потом жалуешься, что она мимо проходит. Сидишь, как крот в норе.
От сравнения с кротом Максима передернуло, но То-лик-то был не в курсе.
— В общем, хвалю, что позвонил. Ты сейчас что делаешь?
— Завтра я свободен, — опережая логику Толика, ответил Максим. — И у меня много денег.
— Отлично. Мы что-нибудь придумаем.
— А я, кстати, и сегодня свободен.
— Да? — удивился Толик, который, видимо, был уверен, что существует только «завтра». — Сегодня… сегодня… дай подумать…
— Нет, если это сложно…
Тут Толик перешел на шепот:
— Я просто в данный момент практически на бабе нахожусь. Голова не соображает. Слушай! Вот я кретин! Я ж сегодня вечером иду в закрытый клуб. Хочешь за компанию? Будет интересно.
— Неужто? И что ж там такого интересного?
— Ха, старик! Туда только всякие буратинки ходят. Бизнесмены всякие. Повторяю, клуб за-кры-тый. Очень дорогой.
— Я не глухой. Я просто не вижу связи между закрытостью и интересностью.
Максим почему то вспомнил про закрытый Привольск и подумал, что связи действительно нет.
— Не, закрытый — это закрытый. Это не для всех.
— Вероятно, есть закрытые клубы для любителей теплого пива, и что?
— Слушай, я тебе когда-нибудь говорил, что будет интересно, а потом оказывалось неинтересно?
Максим мысленно пролистал все их немногочисленные встречи. Почти всегда их представления об интересности расходились. Последний раз Толик притащил Максима на какую-то презентацию. Там блуждали расфуфыренные бабы и толстые холеные мужики. От скуки сводило скулы. Но Толик предварительно покурил какой-то травы, и ему было безумно весело.
— Короче, ты идешь или нет? — не дождавшись ответа, спросил Толик и добавил с упреком: — Мне разрешили взять с собой одного человека. Видишь, я выбрал тебя, а мог бы бабу какую-нибудь взять.
Как будто это он позвонил Максиму, а не наоборот.
— Ну, спасибо за честь. А что ж бабу не возьмешь?
— Туда баб не пускают.
Логики в словах Толика по-прежнему не было.
— Ну хорошо. Я согласен.
— Спасибо за одолжение, — обиделся Толик. — На заседания этого клуба сотни людей мечтают попасть, а ты мне вот это вот вялое «я согласен».
— Так уж и сотни? — недоверчиво переспросил Максим. — Ну ладно. Прости. Действительно, чего это я выкобениваюсь?
— В общем, в десять вечера я за тобой заеду. Все! Не могу говорить. Баба из душа идет.
В трубке раздались короткие гудки.
Убирая мобильный в карман, Максим тут же подумал, что зря навязался, тем более какой-то дурацкий закрытый клуб, а он терпеть не может все эти клубы, но с другой стороны, хотелось какого-то движения. Вдруг откроется какая-то истина. Может, даже смысл бытия. Никогда не знаешь, где, как и через что он откроется.
Максим посмотрел на часы — времени еще было навалом. И он решил позвонить Зонцу, хотя был уверен, что тот снова отключил телефон. Но, как ни странно, ошибся — Зонц сразу взял трубку.
— Соскучились, Максим Леонидович? — весело ответил тот.
— Да нет, просто один вопрос остался без ответа.
— Это какой же?
— Насчет Блюменцвейга.
— Ха-ха! Я знал, что он возникнет. Хотите узнать, откуда же он сбежал, если никакого лагеря не было?
Максим уже привык к проницательности Зонца, поэтому ответил, не переспрашивая.
— Да, хотелось бы знать.
— А вы сейчас где?
— На Чистых прудах.
— Отлично. Там на противоположной стороне от «Современника» ближе к Грибоедову есть кофейня. Кажется, «Кофе, чай» называется. Подождите меня там, я подъеду.
Ждать пришлось недолго — Зонц появился в кофейне спустя двадцать минут после Максима. Под мышкой у него была небольшая папка.
— Что-нибудь уже заказали? — спросил, присаживаясь и кладя папку на стол.
— Себе да, вам не знаю что.
— А я ничего и не буду. Я ведь только на пару минут.
— Неужели обойдемся без длинных речей о спасении народа посредством его оглупления?
— Сегодня обойдемся, — рассмеялся Зонц.
Солнце в его мире, кажется, никогда не заходило. Вот и не верь после этого в силу фамилии. Ну или псевдонима.
— Я вам принес то, что вам будет любопытно. И что даст вам ответы на все вопросы. Конечно, проза не без художественности. В смысле фантазии. Автор не везде мог лично присутствовать, что то додумал. Но это вам не стенды привольчан.
На этих словах Зонц скосил многозначительный взгляд на папку.
— Что там? — спросил Максим.
— Там книга Блюменцвейга.
— Это то, что забрал Панкратов?
— Все вам надо знать, — несколько раздраженно ответил Зонц. — Я вам рукопись, а вы мне вопросы. Да, это то, что забрал Панкратов.
— И вы мне так просто ее даете.
— А что вы сделаете? Опубликуете?
Максим подумал, что опубликовать ему действительно ее негде.
— Почему же? Могу в Интернет выложить.
— Ваше право, — пожал плечами Зонц. — Интернет большая свалка. Даст бог, найдется один читатель. Да и тот не поверит. Эта книга была опасной только в руках самого Блюменцвейга. Он был мастером самопиара. А без него… Впрочем, я, если честно, ожидал немного другого… Слишком уж все гротесково он тут описал. Зря я боялся… Мда-а… Бог с ней. Вы лучше скажите, что надумали по поводу моего предложения.
— Это сторожем в вашем торговом центре?
Зонц усмехнулся и посмотрел куда-то в сторону, ничего не сказав.
Подошла официантка и поставила чашку с чаем. Хотела спросить у Зонца, не желает ли он чего, но Зонц замахал руками, и она, развернувшись, молча удалилась.
Максим хлебнул чая и приоткрыл папку. На глаз скорее повесть. Листков от силы шестьдесят-семьдесят. Затем достал первый лист. Это была рукопись. Самая настоящая. Безо всяких машинок и компьютеров. Вверху было написано большими печатными буквами «Из истории Привольска-218. Яков Блюменцвейг». Ниже шел странный эпиграф, который автор без смущения подписал коротким «Я».
Серость не хочет быть серостью — Она создает мир серее себя, Чтобы оправдать свое существование. Так и идет все по спирали. А потом серость съест всех. Ам!
А еще ниже шел текст. Почерк у покойного был мало того что мелкий, так еще и жутко неразборчивый: все буквы валились, как пьяные, на правый бок, словно собирались умереть вслед за хозяином, их накарябавшим.
«Хоть дешифровщиков вызывай», — подумал Максим.
Зонц неожиданно хлопнул себя ладонями рук по коленям и встал.
— Не трудитесь читать здесь и сразу. Чтиво занятное, но, увы, требует напряжения зрения и воображения. А если насчет работы надумаете, позвоните.
