Борис Бабкин - Кровавый план египтянина
С визгом шин «восьмерка» развернулась и понеслась назад.
– Гад, – плача, шептала идущая по тротуару Тоня, – а я думала…
И, вздрогнув, испуганно отскочила в сторону. Рядом остановилась «восьмерка». Открыв дверцу, выскочил Антон.
– Тонька! – заорал он. – Прости! Я не узнал тебя. Прости меня!.. – Встав на колени, он протянул руки.
– Да что это ты делаешь? – Оглянувшись по сторонам, Антонина бросилась к нему.
– Сукой буду, не узнал! – Резко поднявшись, он обнял ее. – А сейчас еду и думаю: это, кажется, Тоня была. И назад рванул.
Как бы в подтверждение его слов рядом с «восьмеркой» остановилась милицейская машина.
– Предъявите права! – крикнул выскочивший старший сержант.
– Извините, но… – загородив собой Антона, сказала Тоня.
– Все будет нормально, – шепнул Антон, оттеснив ее в сторону.
– Хорошо, что я звякнул, – закрывая дверь квартиры, вздохнул Мамалюк. – От таких бабок отказываться грех, а еще билеты… Да я и грохнуть Тоньку за это могу. Вовремя я звякнул. Как бы Выключатель не впоролся в какую-нибудь лайбу. А то расшибется, а мне с Тонькой не добазариться. Хотя, – подойдя к лифту, он нажал кнопку вызова, – я не хуже! – Мамалюк засмеялся.
– Двести евро, и все путем, – трогая машину, улыбнулся Выключатель. – Ты извини, я…
– А я тебя возненавидела, – вздохнула Тоня и прижалась к его плечу. – Ведь передал через Кольку одно, даже узнал, когда Пашка улетает, а пришла – другое говоришь.
«Не знаю, что там от тебя нужно, – думал Антон, – но Колян вовремя звякнул. Придется какое-то время с тобой поиграть, – мысленно усмехнулся он. – Надеюсь, недолго».
ЕгипетБашня с часами стремительно приближалась. Рев авиационных моторов заглушил все остальные звуки. Сидевший за штурвалом пилот успел услышать звук взрыва. Откинувшись на спинку сиденья, он уронил руки и закрыл глаза.
Стоя у входа в тренажерный зал с кабиной «Ту-154», женщина в белом костюме, держа рюмку вина, сделала маленький глоток. Усмехнулась.
– Я была рядом с ним, – она кивнула на кабину тренажера, – и замирала от страха, когда нос самолета врезался в башню. Потом долго не могла прийти в себя. Все как будто в действительности. Я раньше думала: зачем тратить такие деньги?.. – Она сделала глоток вина. – Но если это действительно произойдет, он будет готов. Хотя я не понимаю, как можно сильному человеку в полном рассудке пойти на такое. Когда это произошло в Америке, я была уверена, что решились на такое сумасшедшие. Правда, тут же появились вопросы. Если они сумасшедшие или загипнотизированные, как говорили многие, то как они смогли захватить самолет и как нашли башни-близнецы? Но Эль-Нахиб убедил меня, что эти люди были абсолютно нормальные и пожертвовали собой во имя власти мусульман во всем мире. Лично я, – рассмеялась женщина, – была бы совсем не против этого. А как вы думаете, уважаемый, – обратилась она к стоявшему рядом седобородому старцу, – получится у Эль-Нахиба что-то подобное или нет?
– На все воля Аллаха. – Сложив руки перед собой, старец низко поклонился. – Эль-Нахиб смелый человек и умелый организатор. Он сумеет нанести удар по России.
Женщина смотрела на вышедшего из кабины мужчину. Тот спокойно прошел мимо.
– Это смертник, – прошептала она. – Глаза совершенно пустые, в них нет жизни.
– Кто решился на смерть во имя Аллаха, – проговорил старец, – у того в теле нет жизни. А душа уже принадлежит Аллаху.
– Госпожа! – войдя, поклонился крепкий мужчина в широкополой шляпе. – Через двадцать минут будет звонить господин.
– Значит, его надо отправлять, – сказала женщина.
Чечня– Ее надо отправлять числа пятого, – говорил Абу Хабиб, – к седьмому она будет в Москве. Там ее встретят и дадут пояс шахида. И еще – никаких сотовых телефонов. Из-за них мы потеряли людей у «Норд-Оста». И из-за сотовых задержали троих во время последних акций в Москве.
– Хава сделает все, что надо, без контроля, – сказал Сулейман. – В ней живет и растет ненависть к кафирам.
– Аллах акбар! – провозгласил Абу Хабиб.
Остальные хором повторили.
– Что-то не торопятся нас менять, – недовольно проговорил Зюзин.
– Хочешь как Власов? – усмехнулся Кабан.
– Просто хочу на отдых. Нормальную бабу, нормальную постель, душ, вино и чтобы засыпать без страха. Хочу увидеть то, за что рисковал своей шкурой.
– Обещают на той неделе, – сказал Кабанов. – Пока, говорят, отдыхайте, скоро понадобитесь.
– Не отпустят нас сейчас, – заявил русый здоровяк, – выборы на носу. И кто, как не мы, может разозлить чеченцев, чтобы они кидались на федералов… Так что скоро нас вряд ли отпустят. Да и уходить сейчас некуда, все закрыто. А своими тайными тропами чеченцы нас не выведут. Я не в обиде – мы и веру, и родину предали. Моя бабка Христу молилась, а я на стороне ваххабитов. – Он криво улыбнулся. – Так что, мужики, придется нам здесь оставаться. Никому мы не нужны, и нечего губы раскатывать. Надо жить тем, чем живется. Сами в это влезли. И если чеченцы будут отсюда вырываться, то нас впереди погонят, чтоб мы им путь прокладывали по минным полям. Из Грозного Басай именно так и уходил. И все-таки ступню ему отхватило. Я лично плевать на все хотел, буду жить, пока живется. Насчет бабок тоже не волнуюсь. Нет у них ни хрена, так что не заводите себя, давайте спокойно посидим. Принесут сегодня водяру, где-то ухватили арабы, бухнем. И снова веселее жить станет.
Стоявший у входа чеченец усмехнулся и неслышно отошел.
– Да перестань ты, – покосившись на вход в пещеру, тихо проговорил чеченец в джинсах, – запросто под шариатский суд попадешь. Или еще проще – шлепнут арабы, и все, нет тебя. Ты же не бессмертный.
– У арабов это просто, – заверил очищавший от смазки автомат другой.
– Вот то-то и оно, – недовольно сказал Горец. – У них все просто. И плевать им на то, что наши мальчишки и девчонки будут погибать в школе от выстрела из нашего гранатомета. А потом поймают стрелка, и весь мир узнает, что чеченец стрелял по детям, за чью свободу мы воюем. Ладно госпиталь, там были недобитые нами гяуры. Шахидки рванули в Москве – тоже понять можно. Русские собаки – враги. Но чеченские дети придут в школу, а мы, защитники их свободы, по ним из противотанкового гранатомета… – Он тяжело вздохнул.
– Перестань, Руслан, – посоветовал очищавший автомат боевик.
– Я в своей стране! – громко проговорил Горец. – И воюю за свободу Ичкерии, а не за деньги, как арабы. Я потерял своих людей не для того, чтобы оплачивать выстрелы из гранатомета по школе! – Он вышел.
– Убьют его, – вздохнул чеченец в джинсах.
– Но он прав, – негромко сказал другой. – Ведь среди школьников может быть моя племянница.
– А ты это Хабибу скажи, – тихо посоветовал первый.
– Горец вызовет у нукеров недовольство, – раздраженно проговорил Абу Бакар. – Мы делаем святое, угодное Аллаху дело. Наказываем предателей, а он…
– Но стрелять в школу, – сказал Басаев, – где будут дети…
– Тех, кто предал веру, – прервал его араб, – тех, кто голосовал за Масхадова, кто боготворил тебя и называл Шамилем не потому, что тебя так зовут, а в честь имама Шамиля, воевавшего с царской Россией… Там в школе будут учителя, которых мы изгоняли из Ичкерии, потому что их учение противоречит нашей вере. Почему родители этих детей не встали живым кольцом вокруг Грозного, когда ты защищал его, а потом прорывался через минное поле, потеряв при этом часть ноги… Почему они будут голосовать за Кадырова, который предал нашу веру и нас… Хотя есть выбранный ими же президент Масхадов, которому даже Москва разрешила участие в выборах. Кто переизбрал выбранного народом президента? Ведь голосование было, и победил Масхадов. Ты уступил ему совсем немного. Да, в школе погибнут и дети. Нам прислали деньги, и мы должны их отрабатывать. Школы неугодны Аллаху, значит, те, кто их посещает, виноваты и должны нести наказание. Почему, когда взрывали дома в России, не думали о погибших детях гяуров? Ах да, – усмехнулся он, – здесь же чеченцы. А это еще хуже. Успокой Горца… или это сделаем мы. – Он вышел.
Басаев проводил его злым взглядом.
– Горца ко мне! – зычно крикнул он.
– Я здесь, – тот сразу вошел. – Я видел, как…
– Перестань вести себя как мать всех детей Ичкерии. Не провоцируй конфликт. Мы еще воюем благодаря арабам и на деньги, которые идут нам от них. Я все сказал.
Горец, играя желваками, вышел.
– Вот отсюда будешь стрелять, – указал вперед палкой старик чеченец. – Окна посередине, в них и стреляй и сразу уходи через этот двор. На улице тебя будет ждать машина.
Москва– Как уехал? – удивился Туркин. – Куда?
– Туда, куда ему надо, – улыбнулась Тамара, – но нам не объяснил.
– А почему мне ничего не сказал Абу Саид?
– Да кто ты такой, – рассмеялась грузинка, – чтобы Абу Саид тебе докладывал?
