Андрей Воронин - Пылающая башня
Дежурная по этажу возмутилась. Если он не постоялец, то что здесь делает, кого ждет в своей засаленной майке?! Кто его сюда пропустил? Пусть сейчас же покинет гостиницу, иначе она вызовет милицейский наряд…
Дорогин постучался в номер на двенадцатом этаже, доложил о проблеме. Но его и не думали защищать. Разговор с Вильмеесаном принимал слишком серьезный оборот.
– Какая тебе разница? Подожди внизу.
– Да выдумывает она, ничего я не пачкал.
– Не время сейчас права качать, уйди подобру-поздорову.
Тот же номер с банкой пива Дорогин провернул этажом выше. Только здесь дежурная была поглощена своими делами, даже не посмотрела в его сторону. Приходилось громко кашлять, отхаркиваться, чтобы привлечь ее внимание и спровоцировать возмущение.
В ответ на стук в дверь в проеме двери возник Стропило. Его лицо с детскими чертами на бычьей шее было напряжено, у каждого уха по трубке. Он отмахнулся от Дорогина – отвали, не до тебя пока.
Дорогин с удовольствием отвалил. Присмотрелся, нет ли слежки, и нырнул в свою «копейку» с перезаряженным аккумулятором. Через двадцать минут он возвратился туда, где оставил прикованного к чугунной батарее Олега.
Глава 45
Никакой встречи с Вильмессаном у Сергея, конечно же, не было. Он и не собирался пробиваться к нему на прием. Время, отведенное для этого приема, он потратил на занятия с Олегом. Дорогин обучил его говорить чужим голосом, с легким «прононсом». Парень выучился быстро – он был слишком заинтересован остаться неузнанным.
От имени канадца Вильмессана, прекрасно владеющего русским языком, Олегу предстояло вести торг одновременно с двумя сторонами. Дорогин не боялся, что подмену распознают. Только Вера общалась с Вильмессаном в ресторане и слышала его речь. Сергей знал, что к дележке пирога Стропило ее никогда не допустит.
Беспокоил другой момент: на первый звонок Олег должен будет ответить до того, как Дорогин возвратится из гостиницы «Космос». Наручники ему не помешают, но его рот должен быть свободным Отклеить пластырь – значит позволить ему позвать кого-нибудь на помощь.
Пришлось обратиться к Шувалову.
– Уверяю тебя, он все это заслужил. Пусть посидит на цепи. Ничего с ним не случится, если он сам себе не навредит. Побудь рядом около часа. Сиди с суровым видом. В разговоры не ввязывайся.
Иначе он навешает тебе лапши на уши. Он большой мастер это делать. Сам не заметишь, как выпустишь его на все четыре стороны.
– Не думай, что я такой простак. То, что я тогда решил свести счеты с жизнью, еще ничего не значит. Я выжег всю дрянь внутри себя каленым железом.
– Просто сиди и молчи. Он возьмет трубку и начнет разговор.
– Следить, что скажет?
– Не надо. Как только он заметит озабоченность на твоем лице, повышенное беспокойство, сразу попытается на этом сыграть. Не волнуйся, он скажет все правильно. Если тебе кажутся жестокими мои методы…
– Да я сам теперь жалею, что миндальничал с подлецами.
– Погоди, не перебивай. Да, я бываю жесток, я цинично смотрю на многое в жизни. Не умею прощать. Так уж биография сложилась. Но тут дело не во мне. Этого парня напугать сложно, он родился с мертвым сердцем. Я выбил его из колеи, поломал ему игру и заставил играть по моим правилам.
Пусть попробует один раз подавать мячи. Может, это научит его уважать других…
Вернувшись, Муму обнаружил Шувалова, с непроницаемым лицом сидящего в кресле. Олег сидел на полу с желчной усмешкой на губах. На запястье по-прежнему красовался новенький «браслет» с короткой цепочкой, не позволяющей подняться на ноги.
* * *Задачей Олега было столкнуть лбами обе стороны, теперь уже на телефонной линии. Пусть каждый услышит предложения противника. Стропило выступит от имени Доброхотова, два алефовских командира – от имени своего шефа. Очень скоро они начнут перекрикивать друг друга. А перекричать можно только набавив цену и обвинив соперника во лжи.
Вполне реально свести дело к аукциону. И Олегу это под силу. Любить тех или других у него нет причины, экономить их деньги – тоже. «Кто больше? Раз.., два… Новое предложение?» И так далее.
А вдруг соперники договорятся и разработают совместный план поведения с Вильмессаном? Вряд ли. Не получится. Время компромиссов уже прошло, почвы для них больше не осталось. Каждый будет подозревать, что другая сторона на самом деле не прервала переговоры и продолжает агитировать в свою пользу.
– Ценю ваше щедрое предложение, – прищурился Олег. – Только вы ведь сами слышали: они готовы потратить больше. У меня нет оснований… Что вы говорите? Повторяю: у меня нет оснований для недоверия, они готовы передать деньги в любой момент. Вот, сами слышите, подтверждают.
Дорогин сел поближе, чтобы слышать разговор. Знакомые голоса в трубке клокотали, время от времени выплевывая ругань, как раскаленную лаву.
Стропило и его оппонент ненадолго взяли себя в руки, заговорили повежливее. И тот и другой понимали: главные игроки не одобрят резкого взлета цены. Вильмессан должен получить свои отступные, но в пределах разумного.
– Одну минуту, уважаемый. Они просто блефуют. Вы же прекрасно знаете, от чьего имени они обещают золотые горы. Против этого человека давно ведется следствие, всю его собственность здесь, в России, выскоблили, как матку при аборте.
– Смешно слушать. Сколько лет вы в Москве, господин Вильмессан? Не хотите – не отвечайте.
Надеюсь, у нас было время узнать нашу замечательную страну. Мы здесь доверяем только наличности. Люди, конечно, держат кое-какие средства в банках. Но там, где нужна конфиденциальность, используется только наличка. Счета запросто можно арестовать, а наличные суммы пойди отыщи. Этот человек сознательно вводит вас в заблуждение. Я уже сказал: рассчитаемся немедленно.
– Тогда ваши условия мне больше подходят, – Олег растягивал слова.
Он уже оправился от удара и теперь с удовольствием мотал нервы людям на проводе.
– Стоп-стоп! – воскликнул Стропило. – Мы готовы добавить еще три тысячи.
– Пять, – моментально парировал оппонент.
– Десять! У меня просьба: давайте сделаем небольшой перекур.
– Не вижу необходимости, – твердо заявил человек Алефа. – И так уже затянули переговоры. Пора заканчивать.
– Когда тебе понадобится, я тоже не уступлю.
А тебе очень скоро придется запустить руку в мешок, чтобы наскрести мелочи с его дна.
– Не волнуйся, одна рука у меня свободна.
Муму дал Олегу отмашку. Тот кивнул и сам объявил перерыв на пять минут.
– Пока все путем, – оценил Дорогин спектакль. – Продолжай в том же духе.
– А где у меня гарантии, что я отсюда уйду живым? – сухо, по-деловому осведомился программист.
Дорогин отпустил Шувалова и, когда тот ушел, посмотрел на Олега в упор.
– Тебе, я вижу, понравилось выслушивать выгодные предложения.
– Трубку больше не возьму. Будешь сам продолжать.
– Сказал отпущу, значит, отпущу. На все четыре стороны. Марать об тебя руки я не намерен.
– С какой стати я должен тебе верить?
– А на черта ты мне сдался? Пойдешь заложишь, расскажешь, что на самом деле я пудрил им мозги? Не пойдешь. Ты давно все просчитал и понял, что вряд ли они захотят опозорить себя перед хозяином, признать, что позволили какому-то Дорогину так долго водить себя за нос? А насчет вины… Для Алефа главный виновник тот, кто украл Тельца, вынес его из башни.
Программист молча смотрел на Муму. «Все равно тебе проще меня пристрелить», – читалось в его глазах.
– Для меня ты – кусок дерьма, – продолжал Дорогин. – Предал отца, позволил убить Лиду.
Но за подлость я не на смерть осуждаю, иначе на мне уже висело бы столько трупов…
– Тогда сними наручники.
– Нет. Не могу отказать себе в удовольствии еще немного понаблюдать, как ты сидишь на цепи.
– Я больше не скажу ни слова.
– Скажешь. Иначе…
Сжав кулак, Дорогин поднес его к лицу программиста.
– Дать тебе в лоб пару раз? Твой «бортовой компьютер» уже никогда не будет работать с прежней скоростью. А ты ведь гордишься своими способностями, они позволяют тебе считать других мусором. Ты скорее согласишься получить пулю в лоб, чем легкое сотрясение мозга.
Зазвонил телефон, программист посмотрел на Дорогина с нескрываемой ненавистью и потянулся к трубке.
* * *Аукцион закончился раньше, чем можно было ожидать. Первоначальная сумма выросла в полтора раза, и Доброхотов вышел из игры. Он не стал объяснять Стропилу причины этого, но шестым чувством учуял: дело нечисто. Кто-то ведет хитрую игру, кто-то стоит за этим Вильмессаном. Настоящий дипломат вел бы себя по-другому.
Быстро разрешить свои сомнения Доброхотов не мог. Он никогда не требовал от Стропила подробных отчетов, он только выставил ему с самого начала несколько красных ограничительных флажков, а в остальном предоставил ему свободу действий.
