Евгений Сухов - Крысятник
— Какой? — не удержался от вопроса Альберт.
— Можешь не сомневаться, приятный. Так сказать, во всех отношениях. Правда, я его малость помял этой ночью, но ничего, товарный вид сохранился… Вон он лежит, попкой кверху… И знаешь, как называется этот сюрприз?
— Как же? — усмехнулся Сафин.
— Валя. Мне кажется, это твое любимое имя. Угадал?
Генерал-майор намекал на случай, когда они, будучи еще курсантами второго курса, навещали по графику медсестру училища. А когда их увольнительные совпадали, то они заявлялись к хохотушке-медсестре слаженным тандемом. Эту девушку звали Валентина. Помнится, она вышла замуж за старшекурсника, который с легкостью простил ей мелкие девичьи шалости.
Но Сафин тут же вспомнил и другую историю, более свежую. Вспомнил также, чем она закончилась. И сделал серъезное лицо:
— Придется отложить это дело. Недосуг.
— Мне тоже не до сук, — с грустью в голосе заметил Севка Самойлов. — Однако ничего не поделаешь, приходится и ими заниматься. Ну, ладно, чего у тебя там?
— Моих подопечных Смолу и Скока знаешь? — напряженно спросил Сафин, подводя разговор к самому главному.
— Кто же не знает таких людей? Настоящую птицу видно по полету, — удовлетворенно протянул генерал-майор.
Севка Самойлов не любил терять время понапрасну. Наверняка в этот самый момент он поудачнее прилаживался к обещанной Альберту Валечке и свободной рукой держал ее за талию.
— Мне бы хотелось, чтобы их перевели в другой изолятор. Например, в Бутырку.
Севка ненадолго умолк, обдумывал сказанное.
— Так, — протянул он задумчиво. Очевидно, в это время его достоинство скукожилось. — А ты хорошо подумал, о чем просишь?
Подобного тона полковник Сафин не ожидал. Неприятно прозвучал вопрос дружка. Жестко. Мог бы и поберечь нервную систему бывшего однокашника.
Хотя, если разобраться, в вопросе генерал-майора крылась своя сермяжная правда. Этапирование воров в законе всегда особый случай. Как правило, он согласовывается на самом верху и никогда не происходит спонтанно. Конечный пункт назначения держится в строжайшем секрете, и даже начальники тюрем узнают о важном госте всего лишь за несколько часов до его прибытия.
Этапирование вора сопровождается бунтом заключенных, не желающих расставаться со своим смотрящим. Зона без законника сиротеет. Без папаньки ее обитателей может обидеть каждый. С уходом вора зона либо приобретает буроватый оттенок и даже становится «красной», либо в ней воцаряется трехглавый змей по имени Беспредел. Вора никогда не поместят в транзитную тюрьму, опасаясь волнений заключенных, эшелон с законным стоит на дальних запасных путях, терпеливо дожидаясь зеленой отмашки. Караул служит в усиленном режиме и несет вахту так же строго, как если бы это было первое лицо государства.
Куда ни глянь, со всех сторон хлопотно, даже если это плановое этапирование.
— Сева, я тебя часто о чем-то прошу? — с укором спросил Сафин.
— Ну-у, в принципе… случалось! — значительно произнес Самойлов. — Помнишь Катьку из консерватории? Я уступил ее тебе за бутылку водки.
— Я не о том, — мгновенно отреагировал полковник. — Вспомни что-нибудь посерьезнее.
Самойлов сокрушенно вздохнул.
— Хочу сразу тебя предупредить, одного моего желания недостаточно. Мне нужно будет переговорить кое с кем. Ты понимаешь, о чем я? Лично мне ничего не надо, но сумма будет немалая.
— Я согласен.
— Считай, что договорились. Дня через три… Максимум через неделю их переправят. Куда?.. Не знаю, не спрашивай! Ладно, все. Тут у меня женщина очень нетерпеливая. — И уже бодро Самойлов предложил: — А то приезжай! Нам есть что вспомнить!
— Я подумаю, — произнес Альберт Сафин, укладывая на рычаги трубку.
Проблема была решена. Майка неприятно прилипла к телу, сказалось напряжение. Сегодня же вечером недостаток влаги нужно будет восстановить крепким холодненьким пивком. Что касается баб, то ну их к лешему!
* * *Смолу и Скока увозили по-тихому, поздним вечером. Воры не успели даже отписать прощальную маляву бродягам, которая передавалась бы из камеры в камеру как некоторое руководство к действию.
В камеру вошло несколько дежурных и, предвидя возможные возражения, попросили воров поторопиться, выразительно постукивая тяжелыми дубинками по ладоням. На лицах вызов — а попробуй возрази!
Презрительно усмехнувшись в наглые физиономии, законники похватали свои сидорки и отбыли в неизвестность.
Новость заключенных ошеломила. В тюрьме начиналась большая буза, сначала по-тихому. В десяти хатах почти одновременно тридцать зэков в знак протеста перерезали себе вены. Сокамерники не отговаривали блатных (в тюрьме каждый отвечает сам за себя), даже с некоторым интересом наблюдали за всем происходящим. А отрицалы не блефовали: закатали по локоть рукава и, примерившись монетой, заточенной до остроты лезвия, безжалостно искромсали запястья. И лишь когда кровь брызнула фонтаном, заливая цементный пол камер, несколько зэков повскакивали со шконок и, стуча в дверь ногами, заорали истошно:
— Довели, суки, кровопийцы хреновы! Открывай дверь! Здесь люди помирают!
Еще в тридцати камерах зэки объявили голодовку. В других десяти — блатные забаррикадировались изнутри, переломав шконки. А в первом корпусе, где обычно проживали мужики, народ в общем-то тихий, зэки не пожелали вставать при визите тюремного начальства.
Флюиды ненависти тяжелыми сгустками расползались по всему учреждению, все сильнее отравляя пространство. А ближе к обеду на территорию тюрьмы въехали экипированные спецназовцы и по-хозяйски заняли все этажи здания.
И когда казалось, что столкновения не избежать, неожиданно конфликт угас — с воли от двух десятков законных пришла малява с просьбой поберечься и оставить силушку для благих дел. Очень немногие могли знать о том, что администрации тюрьмы пришлось пойти на большие уступки законным, чтобы заключенные не «разморозили» следственный изолятор.
Уже на следующий день в «индию» были препровождены три других вора в законе, и вся тюрьма надорвалась от приветственных криков.
Новые обитатели «индии» были людьми серьезными, прекрасно известными своими деяниями по другим колониям. И назначение их было далеко не случайным, следовательно, тюрьму ожидали немалые перемены. Первый признак грядущего нового порядка Михаил Чертанов ощутил на себе. Лишившись покровителей, он почувствовал, как вокруг него вновь сомкнулось враждебное поле, которое казалось настолько осязаемым, что достаточно было всего лишь протянуть руку, чтобы почувствовать его упругость.
Даже тщедушный Печенка обнаглел настолько, что, встретившись с Чертановым взглядом, прошипел:
— Что, кончился для тебя курорт, легавый?.. Намыль задницу, чтобы не так больно было.
Коротким ударом, практически без замаха, Чертанов ткнул замухрышку в живот, и тот, сжавшись в комок, с полчаса не мог отдышаться.
— Вот что я тебе скажу, — тихо сказал Чертанову Мартын. — Ты бы поберег свои нервы и кулаками зря не махал, народ у нас злопамятный, не ровен час, проткнут тебя заточкой во время сна. А то и по-другому могут сделать — раскачают за руки да за ноги и о стену приласкают. А потом скажут, что ты со шконки упал. И ведь отыщется полсотни свидетелей, которые подтвердят, что так оно и было. У нас здесь менты не в чести, а потом, сам понимаешь, власть сменилась, и прежние договоренности как бы не в счет. От себя хочу добавить, что непродырявленным тебе ходить всего лишь несколько дней. Максимум неделю, слишком многих людей ты успел обидеть, — лицо смотрящего хаты выражало сочувствие. — Тебе что-нибудь известно о вновь прибывших ворах? — неожиданно спросил Мартын.
— Немного, — признался Чертанов.
— Тогда послушай, что я тебе скажу, — понизил голос Мартын, хотя в этом не было необходимости. Стоило им присесть на шконку, как вокруг них образовалось пространство, которое отважился бы пересечь только самый отчаянный. — Сейчас в «индию» прибыли три вора в законе. По статусу как будто они все равны, но на самом деле это не совсем так. Лишь один из них крестовый и получил корону на зоне, а остальные двое были коронованы на воле. Так вот, тюрьма в первую очередь будет прислушиваться к голосу крестового. Он хоть и молодой, ему всего лишь за тридцатник перевалило, но парень правильный и за понятия стоит горой.
— Ты его хорошо знаешь?
Лицо смотрящего расползлось в довольной улыбке:
— А то как же! Мы с Василом в Екатеринбурге на одной пересылке месяц прожили. Во всех камерах беспредел стоял, залетные мужиков до нитки обирали, а он пресекал… Уважал мужиков. На них ведь вся зона держится, если возропщут, так такая буза пойдет, что не удержишь. А ментов Васил всегда ненавидел, — в глазах смотрящего появился холодный блеск. — Ни на какие уговоры не поддается. Сразу прописку к Параше Ивановне делает. Максимум, что я могу для тебя сделать, так это пока не сообщать о твоем здесь пребывании. Хотя чего там, — махнул рукой Мартын, — если не от меня, так от других все равно узнает. Так что готовься к худшему.
