Лев Пучков - Тротиловый эквивалент
Реакция на столь странное заявление была однозначной. Вася с Петрушиным переглянулись и дружно крякнули — не одобрили. Серёга озадаченно посмотрел на сапёра и пробормотал: «Ну ну...», а Лиза приложила ко лбу «анти Шаха» ладошку.
— Не шипит, — констатировала она.
— Так... Так так... — Иванов был готов к полемике — на стадии разработки комбинации он всегда старается максимально использовать коллективное мнение, хотя конечное решение всегда принимает самостоятельно, — Ну, давай, рассмотрим... Сразу определимся по исходным условиям. Объект повышенной категории охраны. Там всё очень серьёзно. Я даже не представляю, как там можно... Шах у нас не сумасшедший?
— Комплекс бога, — заявил Глебыч.
— Чего чего? — переспросил Вася.
— Диагноз твой? — живо заинтересовался я.
— Это психиатр, в училище, — пояснил Глебыч. — Ну, он всегда всё делал лучше других, считал себя это, как его... Типа, непогрешимым...
— Это не сумасшествие, — заверил я присутствующих. — Люди с этим живут и успешно трудятся.
— Да клал он на ваш объект, — буркнул Глебыч. — И теперь у него, там, есть натуральный сумасшедший. Который взорвал Дом правительства, чтобы освободить Деда.
— Да, в этом что-то есть, — поддержал я. — Знаете, при определённом стечении обстоятельств... Гхм... Если этот сумасшедший чувствует себя виноватым в пленении брата...
— Между прочим, объект был — покруче этого фильтра, — добавил Глебыч. — И ничего — взорвали за милую душу. И Деда достали.
— Так... — Иванов не на шутку разволновался. — Интересная мысль! Слушайте... Нам ведь сейчас всё равно заняться нечем. Почему бы и не попробовать?
— Звонить, что ли? — Глебыч кивнул на полевой телефон.
— Звони, — разрешил Иванов. — Не знаю только, как к ним теперь подступиться — после нашей выходки с Аюбом...
— Да ерунда, — Глебыч крутанул ручку и попросил:
— Барышня, дайте ГОШ... Дежурный? Дай мне ОШ 3...
Вытребованный к аппарату начальник штаба пообщался с Глебычем секунд десять и сделал заявление...
— Говорит, что к Сулейману нас на пушечный выстрел не подпустит, — шёпотом сообщил Глебыч, прикрыв ладонью трубку. — Что сказать?
— Дай-ка... — Иванов перехватил трубку и официальным голосом уведомил абонента:
— Это полковник Иванов... Да да, я в курсе... Нам Сулейман не нужен. У нас к вам очень серьёзный разговор. Это в первую очередь касается вашей же безопасности... Когда? Хорошо, к обеду — мы у вас...
Глава 12
ШАХ
Выпускной...
Чернокозово — небольшое придорожное село в Надтеречном районе. Именно придорожное. Если ехать из Грозного по трассе Ставрополь — Кизляр, то сразу за Мекенской, в километре с небольшим, есть тупиковый поворот налево, к Наурской (дальше Наурской дорога не идёт). Так вот, вокруг этой развилки, в трёх секторах, и располагается сельцо, или станица — это уж как хотите, под названием Чернокозово.
В этом селе, кроме следственного изолятора, ничего нет. И всему миру оно стало известно именно благодаря «фильтру» — даже лорд Джадд с высоких трибун ногами топал по поводу условий содержания в нём. Раньше это была вполне приличная исправительно трудовая колония общего режима, в которой отбывали наказание до полутора тысяч преступников со всего Северного Кавказа. Чуть позже, в первую войну, федералы оборудовали здесь фильтрационный пункт, который наводил ужас на всю Чечню. В годы правления Масхадова сюда сажали по приговорам шариатского суда. А с началом второй войны и по сей день здесь располагается следственный изолятор, в котором сидят моджахеды либо лица, подозреваемые в принадлежности к чеченским вооружённым силам.
В этом селе, в отличие от многих других населённых пунктов, гораздо больших по размеру, есть целый микрорайон, состоящий из нескольких многоэтажных домов. Эти дома располагаются очень удобно по отношению к СИЗО — крайний из них отстоит от штаба Минюста в каких-нибудь двухстах метрах.
В этом доме мы и оборудовали свой основной наблюдательный пункт. Временную «базу» разместили в Мекенской — это совсем рядом, пятнадцать минут на машине, в объезд усиленного блока на трассе Ставрополь — Кизляр. Там остановились я и мои люди, а также Аюб, Салман и пятёрка их командиров. Остальные моджахеды, которые будут принимать участие в операции, сейчас сидят в Даха Невре. Это подальше отсюда: километров пять на юг от Наурской, через Терек — но там гораздо безопаснее и скопление чужих людей не привлечёт такого внимания, как если это было бы поблизости от самого объекта. В нужный момент все будут переброшены в пункт сосредоточения — переправа через речку тоже продумана.
Сначала я думал, что разведку будем вести издалека, придётся ползать по полям и по большей части в тёмное время суток, используя ночные приборы. И вообще, я представлял себе подготовку к операции несколько по другому...
Но Аюб решил иначе. Он вообще многое делает иначе, чем нормальные люди, которые, готовя какое-то дело, в первую очередь думают о своей безопасности.
Аюб спокойно приехал в Чернокозово, полюбовался на эти многоэтажные дома и зашёл в тот, который ему понравился больше всего. А это село, между прочим, во все времена было лояльным оккупационному режиму, и по нему постоянно шастают те, кто работает в СИЗО. Добро бы, местные, свои, так ведь там работают одни командировочные, русаки из разных регионов!
Аюб поговорил со стариками у подъезда, сказал, что хочет возить сюда товар, и поинтересовался, не живёт ли в доме кто-нибудь из тех, кто торгует на местном базарчике. Тут он правильно угадал, село кормится только от газопровода среднего давления «Алпатово — Чернокозово» и местного рынка. А рынок здесь существует в основном за счёт персонала СИЗО, и вообще, без изолятора село давно бы загнулось. Конечно, резонно было бы послать Аюба на рынок, чтобы решал свои вопросы там, но старики этого не сделали — он вообще, если не знаешь, что это за тип на самом деле, вызывает поголовно у всех невольную симпатию. Очень обаятельный головорез. И язык подвешен, как у профессора философии. В общем, старики посоветовали Аюбу подняться на четвёртый этаж и переговорить с Вахой Ахмадовым. Ваха держит на базаре «точку», сам товар возит и дома сидит, а жена и дочь торгуют.
Я почему так подробно описываю этот эпизод... Дело в том, что мы с Аюбом туда одни ездили, без охраны и средь бела дня. Это он так настоял. Два человека, с хорошими документами, через блоки ездить не будем... Но это ведь не по пустой дороге прокатиться, среди наших сёл (помните, как я в Тхан Юрт ездил?) и под вечер. Тут кругом враги — сцапают, «мама» крикнуть не успеешь. В общем, на мой взгляд, совершенно ненужный риск и бравада. Пока мы там катались, я многое передумал и постоянно крутил головой по сторонам...
Мы поднялись, зашли, и Аюб с ходу представился:
— Я Аюб Дадашев. Временно исполняю обязанности военного амира Надтеречного района. Мой старший брат Сулейман захвачен федералами, и я буду проводить здесь операцию по его освобождению...
Представляете? Звучало это примерно так же, как «...я командир дивизии федералов, собираюсь тут операцию проводить...». Только сумасшедший мог так поступить. Мы про этого Ваху ничего не знали, он мог быть кем угодно: агентом федералов или родственником кровников Аюба, которых у него в Чечне — как у меня волос на всём теле. Я тогда подумал, что придётся этого Ваху убивать.
Ваха, пользуясь расхожим выражением, выпал в осадок. Смотрел на своего странного гостя, разинув рот, и только головой кивал — у него, кажется, пропал дар речи. Вся Чечня знает, что Аюб взорвал Дом правительства. И все уверены, что он сидит у федералов под самой надёжной охраной. А тут — вот он, собственной персоной...
Аюб вёл себя как дома — вышел на балкон, без спросу, посмотрел... Вид ему очень понравился. Потом он спокойно сообщил хозяину:
— Вариант первый: Ваха забирает семью и едет отдыхать в Анталию. На две недели. Квартиру и «точку» на базаре передаёт в наше распоряжение.
— Вариант второй: Ваху и его семью убивают. Прямо сейчас. Потому что если он отказывается помогать законному амиру своего района, значит, является предателем и пособником оккупантов. Как предписывает нохчалла поступать с предателями?
И тут же вытащил из кармана две пачки долларов — двадцать тысяч. Я так понял, что он совсем не знает счёта деньгам, швыряется ими, как будто это просто бумажки.
Мне было неловко присутствовать при таком разговоре. Ваха стоял красный как рак и не знал, что ответить. Сказать чеченцу, что его семью убьют, — это то же самое, что сразу, без слов, начать резать его кинжалом. Реакция будет однозначной. С другой стороны, вопрос был поставлен так, что у Вахи просто не было выбора...
— Я рад, что ты наш человек, настоящий нохчо, — Аюб, так и не дождавшись ответа, положил деньги на табурет и направился к выходу. — На базаре скажешь, что теперь будет торговать твой родственник... У тебя машина есть?
