Михаил Серегин - К строевой - годен!
– Ле-е-еха-а-а!!!
Тишина. А рядом с дорогой лежит огромное дерево. Из инструментов у них один тупой топор. Эх, пилу бы, да нету.
– Ле-е-еха-а-а!!!
Лейтенант занервничал. Резинкин стоял и вяло долбил сапогом сосну.
Из лесу никто не выходил.
– Нечего стоять, – упавшим голосом подытожил взводный. – Ушел он обратно в казарму. Резинкин, начинай рубить.
– Нет, товарищ лейтенант! Он не мог! – воскликнул Валетов.
– Почему?
– Я ему ничего не говорил об этом. Я его вон за тем деревом оставил, разрешите посмотреть.
– Иди.
– Может, волоком дотащим. Сейчас подцепим как-нибудь. Трос у меня в кузове есть, – герою суток Резинкину даже лень было уста открывать, чтобы озвучить простенькую идейку. Он так это небрежно брякнул. Прямо между прочим.
Идея Мудрецкому понравилась. Они попробовали вдвоем приподнять толстый конец. Лейтенант с натуги крякнул. Фрол, топая к лесу, обернулся. Двое стоят раком, кряхтят и еле-еле отрывают дубину от земли.
Здоровый лохматый волк скалился и рычал, нависнув над ним, потом неожиданно сложил губы трубочкой и, высунув липкий и длинный змеиный язык, шлепнул его по щеке.
– Вставай!
Это не волк, это Фрол.
– Ума нет. Жопа, поди, вся сырая! На мокрой листве сидеть! Дожди идут через день.
– Чего ты кричишь? – вяло бубнил Простаков, ощупывая штаны в интересующем Валетова месте. На самом деле влажные. – Сморило меня.
– Пошли бревно рубить.
– Кто сказал?
Валетов зло посмотрел на детину.
– Я! Тебе мало?
– Чего? – Нижняя челюсть здоровяка выдвинулась вперед.
– Спокойно, мастодонт. Комбат приказал.
Лейтенант на самом деле решил не рубить дерево. Подцепили по-резинковски. Простакова отправили обратно в казарму спать, а сами повезли дерево в парк.
Леха доковылял до казармы. Хотелось писать, есть, спать и еще кой-кого – того, кого в армии очень мало, в основном по контракту и почти все чьи-то жены.
В первый раз в жизни у него заболела голова. Боль зародилась в висках и вскоре распространилась по всей черепушке. Вряд ли он заболевает, просто легкое недомогание. Ему надо отоспаться как следует, и он будет как новенький.
– Гигант вернулся, – Кикимор встретил Простакова белой маечкой в обтяжку, подчеркивающей хорошо развитую грудную клетку и плечи, новенькими сланцами, свежей утренней улыбкой без верхней левой четверки и легким ударом по ребрам. Агап только хмыкнул, а Баба Варя, мывший казарму, фальшиво и истерично заржал.
– Здоров, – ответил Леха и неожиданно ухватил плотного и плечистого Кирпичева за шею и дернул с такой силой, что у дембеля другого пути, кроме как лбом в дверной косяк, не оказалось.
Охнув, неформальный папа взвода осел на пол и отключился, завалившись на бок.
Как ни в чем не бывало Простаков перешагнул через тело, подошел к койке, снял китель, поставил у кровати сапоги и, надев тапочки, пошел в туалет, где, вопреки будничным советам Валетова, он напился воды из-под крана, умылся и пошел обратно в кубрик.
Тело продолжало лежать на прежнем месте, только теперь вокруг него роились Агапов, Бабочкин и оказавшиеся в расположении, но до этого незаметные Ануфриев и Сизов.
– Кайф ловит, – растянуто и тихо поделился с товарищами мыслями Ануфриев.
– Торчит, – согласился Сизов, прозванный за цвет кожи Желтком.
Два друга посмотрели на Простакова одурманенными, слезящимися, выпученными глазами.
– Поздравляю, – Агапов протянул увлажненную кремом для кожи ладонь. – Ты его грохнул. Пятнадцать лет дисбата, а потом опять служить. В тридцать пять уволят.
Все четверо заржали.
Простаков почесал затылок, потом потер ноющие виски. Кикимор на самом деле лежал без движения. Наклонившись, виновник торжества пощупал пульс.
– Живой, – радостно сообщил он присутствующим. Поднял тело с пола и закинул на ближайшую верхнюю койку, словно детский рюкзачок. Свободно мотающиеся ноги, уже без сланцев, задели по двум мордам с блестящими глазами.
– Тише, доктор, – Желток улыбался, искренне радуясь тому, что Кикимор еще поживет.
Простаков молча залез под одеяло с головой и тут же уснул. С нескольких метров и не разобрать, спит там кто или просто кровать не убрана.
Агап тут же пнул Бабочкина.
– Чего встал! В казарме до сих пор жопа!
Мотострелки не радовались статной, измазанной в грязи невысохших луж сосне. Для изображения бурной жизнедеятельности перед адъютантом генерала, оставленным хозяином ковыряться в носу на солнышке, Белобородов – командир второго взвода третьей роты – распорядился немедленно дубье разобрать на поленья и сложить рядом с кунгом.
Пока наряд пилил и колол дрова, генерал в сопровождении подполковника осматривал технику. Больше никого не взяли, вдвоем пошли, как президенты на саммите, глаза в глаза – разговоры о политике, понятное дело. Даже зампотеха батальона капитана Стержнева не взяли. А он молил, прямо как сладкое выпрашивал:
– Товарищ генерал, разрешите ознакомить вас с нашим хозяйством.
Генерал не разрешил. Сказал, что ему комбата вполне хватит. Но пошли они интересно. Те, кто в первый раз видел проверку в парке, слегка остолбенели. Не чудится ли им?...
Впереди шли вдвоем, а подвернувшегося под руку Фрола заставили идти следом с подносом, на котором стояло два стакана и две бутылки водки. На предплечье ему капитан Паркин, видя такое дело, предусмотрительно повесил накрахмаленное полотенчико. Собирались жрать «Смирновку».
Подошли к первым боксам. Они были и первыми по ходу, и первыми по номеру, а такое не во всех частях встречается. Но в отдельных батальонах может.
– Здесь у тебя третья рота или первая? – Генерал передвинул на затылок фуражку.
– Третья, товарищ генерал, в первом боксе. Ну поскольку третья рота живет на первом этаже. Чтоб не путать.
– Логично.
– Кое-что под открытым небом пока.
– Логично.
Зашли в четырехметровые ворота. Чистота, порядок. Ни одно насекомое нигде не гадило, ни одна пара мух воспроизведением потомства не занималась. Техника предусмотрительно выкрашена несколько дней назад. Запаха краски нет.
Веретенко надул щеки, расстегнул китель, добрался до волосатой груди, стал осматриваться, почесываться.
– А почему у тебя здесь не евроремонт, а, Петр Валерьевич?
Стойлохряков с перепугу обнял собственное пузо.
– Шучу! Ха-ха-ха! Рядовой!
Фрол никогда раньше не носил бутылки с водкой на подносах. Он вообще представить себе не мог, чем ему предстоит заниматься в армии. В военкомате о таком не сказывают. Там или молчат, или расписывают солдатскую жизнь хохломской росписью. Чтобы не расколотить явно дорогие бутылки, он взял их за горлышко, оставив на подносе только стаканы.
Когда позвали, расставил тару в обратку и медленно подошел, боясь всю посуду побить.
– Молодец, солдат, – похвалил генерал неизвестно за что и хлопнул по плечу. Стекло сыграло. Стаканчики звякнули о бутылочки. – В десант тебе не надо. Но ты и здесь молодец. Ставь. – Веретенко указал рукой на слесарный стол.
Фрол с облегчением выполнил приказание. Хлопни его генерал посильнее, все бы сейчас оказалось на полу, а он в вечном наряде по сортиру.
Генерал свернул башку первой бутылке и налил примерно по сто себе и майору.
– Ладно, вижу, все в порядке. Ну их всех на хрен. Давай выпьем.
Стойлохряков расплылся в улыбке. Неужели все? Е-мое, вроде не облажался ни разу. Вроде везде угодил. Погоди, еще не проводил, и о содержании отчета ничего не известно. А еще столовая. Упою десантуру, чтоб все или в розовых тонах, или никак. Не дойдет он до столовки. Прикрою, так и быть, Сухенького. За все приходится своим здоровьем расплачиваться. А здесь два литра и без закуси. Что это? Десант наносит ответный удар.
Фрол вышел на улицу, закурил.
Генерал поднес к губам стакан и остановился. Стойлохряков внимательно смотрел и сам ни-ни, пока инспектор не пригубит.
– Не по-человечески. Не люблю. Рядовой!
Фрол не торопился. Забычковал сигаретку, положил за отворот кепки с левой стороны и только потом подошел.
– Водку пьешь? – Суровые глаза смотрели на Валетова.
Только чего на него так пялиться, «быки» в золотых цепях ему в душеньку глядели, ничего не увидели. Куда уж там генералу.
– Пью.
Прочные были те стаканы. Стойлохряков давил на свой со всех сторон. Ничего, стенки выдержали.
– Так, – генерал оглядел отдраенное помещение. Стаканов лишних нет. – Фляжку, солдат.
Фрол снял с ремня фляжку и протянул генералу. Веретенко вылил на бетонный пол воду и медленно-медленно влил примерно так же, как себе и комбату.
– Теперь порядок. За БТРы. Чтоб ездили.
– Чтоб ездили, – согласился подполковник.
Фрол хлопнул все до конца, не уступая офицерам. А чего там!
Стойлохряков взял у него фляжку и поболтал. Не плескалось.
– Молодец.
– Молодец, – присоединился генерал. – Как зовут?
