Данил Корецкий - Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает
Речпортовские молчали, словно оглушенные. Насчет возражений Гарик спросил чисто формально. Возражать в Организации не принято. Как он решил, так и будет. Один миг – и вот Мокей со Степашкой оказались отгорожены от остальных невидимой чертой, их теперь здесь как бы и нет. Хотя все это было не по правилам. Без серьезной причины на улицу никогда никого не выкидывали. И старикам находили работу: на телефоне дежурить, или сидеть на лавочке у подъезда и дожидаться «объекта», или диспетчером…
– Нет возражений, – подвел итог Гарик. – Ну, и хорошо!
– Не, пацаны, как же так? – неуверенно проговорил Мокей. – Что мы такого сделали? Ну, выпили по сто грамм… Так разве за это выгоняют? За что на нас так обозлились?
– Да я на тебя не злюсь, – объявил Гарик спокойно. – Просто перестраиваться надо на новый лад. Без обид, Мокей.
Молчание. Кащей и Лучина сосредоточенно рассматривали паркет. Остальные тоже смотрели в сторону. Но всем явно не нравилось происходящее.
– Ни хрена себе – без обид! – Степашка, скрипнув зубами, пошел к выходу. Следом за ним с потерянным видом вышел Мокей.
Гарик выдержал паузу и сказал:
– Вот и ладно. Если «по чесноку», так им самим надо было свалить, без моих напоминаний.
Подумав, он добавил:
– Старый и больной волк подыхает вдали от стаи. Я так думаю, пацаны.
Корнилов-младший, приподняв бровь, спросил:
– Это ты у Каскета научился?
Гарик бросил быстрый взгляд, натянуто засмеялся и сказал:
– Я сам кого хочешь научу!
* * *Через неделю после изгнания ветеранов Гарик обвинил обоих братьев Корниловых в присвоении части общаковых денег. Суд был скорым – Корниловым тоже было предложено покинуть ряды речпортовских. Братья уйти по-мирному не захотели, и в дело вступила молодая поросль – Дубровский, Водолаз и Сержант со своими бойцами. Когда на стрелке у Цыганского озера младшему Корнилову пробили битой череп, старший сам отказался от всяких претензий, и оба уехали из города. Вскоре куда-то исчез Лучина. В порту говорили, будто он отправился в Казань к родственникам, хотя ни о каких своих родственниках Лучина никогда не распространялся, ему даже по телефону никто не звонил, кроме своих же речпортовских пацанов.
Тем временем Гарик активно набирал в команду молодых бойцов, а Дубровского и Водолаза поставил своими заместителями, и теперь они командовали остальными бригадирами. На легальную часть работы пришли подтянутые секьюрити с лицензиями на оружие. Из старой гвардии остался один Кащей, который быстро утратил всякое влияние и даже на попойку по случаю дня рождения Гарика зван не был, чтобы не болтал спьяну лишнего.
* * *Несколько недель прошли в томительном ожидании. Поздняя осень полностью вступила в свои права – почти вся листва пожелтела и облетела, часто шли дожди, по унылому серому небу плыли безрадостные темные облака. Гарик томился, ломал себе голову: получится? Не получится?
Наконец, Каскет дал отмашку.
– Езжай, там тебя ждут. Только смотри: все от тебя зависит!
Всю дорогу до Москвы Гарик не выходил из купе. Валялся, ел и пил то, что приносили из вагона-ресторана, дремал и смотрел на iPаd ужастики. iPаd он купил после визита к Каскету – точно такой же, как у его секретарши. Только не белый, а черный. Хотя работать на нем еще не научился – только кинуху включать.
Самолетом всего полтора часа: взлетели, пообедали, приземлились. Трястись в поезде Гарику было не в кайф, даже в вагоне «СВ». Но с «пушкой» в самолет не пустят, а без «пушки» стремно. Кто знает, как там все обернется… Может, вообще Каскет его на убой отправил…
Когда глаза уставали от экрана, он смотрел в окно, на пробегающие мимо деревья и столбы, потом – на огоньки фонарей в темноте. Впервые за долгое время Гарик речпортовский остался наедине с собой. Обычно всегда кто-то рядом трется – охрана, пристяжь или Алевтина какая-нибудь. А сейчас – никого. Он взял одного Евгения. Не нужны ему в Москве ни Степашка, ни остальные. Никаких свидетелей… А у нового парня рот на замке. Всю дорогу он стоит в коридоре, у двери, или сидит в соседнем купе, готовый выскочить в любую минуту. Хорошо, что вагон полупустой.
Гарику было неуютно. За окном совсем стемнело, фонари рисовали в купе бегущие линии, похожие на стрелки часов. При этом время как бы остановилось. Монотонно стучали колеса: тук-тук, тук-тук, тук-тук… Блить. Гарик подумал, что это вполне может быть ловушка, хитрый и тонкий расчет. Каскет уберет его чужими руками и тем ослабит речпортовскую организацию… Карпета он уже как-то приструнил… А без речпортовских и нахичеванских подмять под себя Тиходонск гораздо проще…
Тук-тук, тук-тук… Он провалился в тяжелый сон. И сразу же увидел, как люди в масках с двух сторон распахивают двери его «линкольна» и стреляют из автоматов… И все последующие видения были на ту же тему, Гарик вскрикивал и просыпался. Однажды Евгений даже постучал в дверь и спросил: все ли в порядке?
…Утром Гарик – невыспавшийся, нервный, вышел на перрон Казанского вокзала. Обочины железнодорожного пути были завалены снегом, морозило конкретно, аж треск стоял. Это лишний раз подчеркивало, какая пропасть разделяла столицу и дождливый туманный Тиходонск во всех смыслах, даже в климатическом.
Вышли на площадь, Евгений подогнал мотор, загрузил в багажник сумку с донскими дарами: банками с черной икрой, истекающими жиром рыбцами и огромными цимлянскими лещами, исчезающей и занесенной в Красную книгу шемайкой.
– Давай в «Космос»! – с видом бывалого москвича приказал Гарик шоферу.
Там он останавливался лет двадцать пять назад, тогда это было круто. И на него – молодого парня, телохранителя Валета, огромное, вогнутое дугой здание произвело неизгладимое впечатление. Сейчас оказалось, что некогда блестящий «Космос» изрядно потускнел, поистерся и давно требует ремонта. Номер убитый и маленький, как склеп. Правда, вид из окна на бывшую ВДНХ открывался красивый.
Устроившись и приведя себя в порядок, Гарик позвонил по номеру, который дал Каскет, и получил указание ровно в полдень сидеть в ресторане. Он пришел чуть пораньше, пил кофе с коньяком чашку за чашкой. Евгений устроился у входа, контролируя обстановку.
Гарик не успел прикончить третью чашку, когда к нему подсел желтоглазый фраер, назвавшийся Шмайсером. Он набрал по телефону Каскета, коротко перетер с ним что-то, потом дал трубу Гарику – вроде как поздороваться. Ну, тот и поздоровался. Хотя понял, что желтоглазый просто-напросто выяснял, тот ли перед ним сидит Гарик или не тот.
Потом, оставив Евгения и взяв пакеты с донскими сувенирами, он сел в тачку к Шмайсеру, в какой-то спортивный болид, у которого вся задница утыкана выхлопными трубами, как у ракеты. Мотор взревел, и они помчались хрен знает куда. Именно помчались. В Тиходонске тоже любят быструю езду, но по-своему, по-казацки, без всяких суицидальных закидонов. А Шмайсер мчал так, словно опоры мостов должны перед ним раздвигаться, как девичьи ноги. Что самое странное, они раздвигались. Наверное, раздвигались, да. Гарик, честно говоря, не смотрел, он закрывал глаза. Но выводы делал: «Надо и себе такую тачилу купить. Круто, авторитетно и ново – в Тиходонске такие как-то не приняты…»
Приехали в какой-то ресторан с большим бильярдным залом и баром. У столов – шобла, человек десять. Шмайсер пригласил Гарика разбить партию в снукер. Гарик играть не умел, но отказываться не стал. Решил, что это какая-то проверка, экзамен. Пока играли, вокруг собралось еще человек десять. Партию он проиграл. Но ничего, все как-то сочувственно отнеслись, по плечу даже хлопали. Он выставил икру, рыбу, заказал виски, дорогой коньяк, объявил, что за все платит, пусть заказывают, кто что хочет.
Потом сыграл еще партию с каким-то кентом в спортивном костюме. Здоровый, с бритой башкой и наглой мордой. Переводчиком звать. Опять проиграл, опять проставился. В том же ресторане был подвал, там типа стриптиз-бара что-то. Только все по высшему разряду, как в кокаиновом сне, и телки улетные, даже Алевтина с Ромашкой ни в какое сравнение не идут. Гарик пихал им деньги, куда только мог, велел бармену вытащить на подиум ящик шампанского, сам тоже поднялся, лапал визжащих телок, обливал их пеной, пока Шмайсер не стащил его обратно в зал.
Выйдя из стриптиза, они поехали в следующее место, в сауну на южной окраине, в Чертаново, а по дороге Шмайсер рассказывал анекдоты и подрезал один грузовик так, что тот улетел на заснеженную обочину. Сам Шмайсер при этом даже бровью не повел.
В сауне пили «Гиннесс» под рыбцов, с хозяином – каким-то Санычем. На первый взгляд обычный немолодой мужик: обрюзглый, щеки и шея обвисли, глаза тусклые. Но Гарик знал – со случайными и ненужными людьми его никто сводить не будет. А тут еще Шмайсер сказал, что это знаменитый Фома Московский.
Гарик сунул Санычу пачку денег:
– Это для знакомства, на будущую дружбу! – сказал. – Обустрой здесь тоже стриптиз-бар, не помешает…
