Фридрих Незнанский - Убийственная красота
— Не поняла… По особо важным?
— А вы что думали? Вас мешок картошки везет?
— Мне ж вас Бог послал!
— Взаимно. Давайте так. Я ваше письмо обязуюсь лично доставить на Дмитровку и там завизировать. Более того, я довезу вас до вокзала. А вы в благодарность расскажете, что в вашем письме. На что жалуемся.
— А вы не забудете отдать письмо?
— Чтоб я сдох! Более того, я позвоню вам в Новосибирск, сообщу входящий номер вашей бумаги и направлю ее для рассмотрения именно в те руки, в которых оно не затеряется.
— Я вам верю. Почему-то, — сама себе удивилась дама.
— Я понял так, что мы столковались?
— Но сначала в Контрольный институт! Я должна отдать копию письма!
— Господину Литвинову?
— Не обязательно. Просто нужно завизировать.
— Хорошо. Я буду продвигаться быстро. Надеюсь, вы, как всякий русский, любите быструю езду?
— Не очень. Но постараюсь не вывалиться на повороте.
— Тогда давайте знакомиться, пока вы еще в машине. Турецкий Александр Борисович.
— Курбатова Елена Борисовна.
— Ну, Елена Борисовна, рассказывайте, что у вас за кляуза за пазухой.
— А, не знаю, с чего начинать. Вы же не специалист.
— Так и в Генпрокуратуре специалистов в вашей области явно недостаточно, — улыбнулся Саша. — Вы в общих словах. Как студенту-первокурснику.
— Попробую. Значит, так. Есть две группы специалистов, которые работают над созданием одной противовирусной вакцины.
— Какой именно?
— Какая разница? Против бешенства, энцефалита или гепатита. В письме все указано, но сейчас — это не суть. Вам, надеюсь, известно, что вирусы — это, по сути, внутриклеточные паразиты. Они могут жить только в живых клетках. Растений, животных или человека. Это в естественных условиях.
— На этом уровне я образован, — вставил Турецкий.
— Приятно слышать. А в искусственных условиях вирусы живут в тех же клетках, но искусственно выращенных. Для каждого вируса пригодны свои клеточные системы. Подобрать оптимальную систему клеток для аттенуации данного вида вируса — это одна из важных задач вакцинологии.
— Для аттенуации? Это что?
— Поясняю. Существуют всякие генно-инженерные технологии, но мы сейчас об этом не будем — это не наш случай. Так вот, возвращаясь к нашей вакцине. Первой группе авторов удается найти такую систему клеток, которая не только обеспечивает жизнедеятельность вирусной частицы, но и «усмиряет» ее, по-нашему — аттенуирует. То есть из злобного уличного хулигана, который разит людей направо и налево, наш вирус превращается в послушного домашнего пса, неопасного для хозяина, то есть для привитого, но способного защитить его от другого уличного хулигана, то есть от дикого вируса того же вида. Или от болезни, им вызываемой. Понятно излагаю?
— Вполне.
— Так вот. Мы получили такую вакцину. Мы проверили ее на животных, потом на людях. Она прекрасно работает. Но Дьяконов на каждом шагу вставляет нам палки в колеса.
— Кто такой Дьяконов?
— Руководитель отдела в Контрольном институте. Он у нас автор всех отечественных и зарубежных вакцин…
— Это правда?
— Ну да! Он автор даже тех, что были созданы до его рождения.
— Понятно, — улыбнулся Турецкий. — А почему он вставляет палки в колеса? Вы не включили его в соавторы?
— Я вижу, вы сведущий человек, — усмехнулась псевдо-Раневская и поправила свою дурацкую шляпку. — Дело не только в этом. Дьяконов — клеврет Литвинова — замдиректора этого славного учреждения. А Литвинов, в свою очередь, руководит другой группой, которая работает над этой же проблемой.
— Ну и что же здесь плохого? Творческое соревнование…
— Правильно. Это было бы прекрасно, если бы оно было творческим. Но в нынешней жизни все не так красиво, как в фильмах советских времен. Дьяконов, у которого, как у начальника отдела, контролирующего наш препарат, был запас ампул нашего вируса, взял и отдал его группе Литвинова. Без ведома авторов, с нарушением авторского права.
— Постойте… Я слегка отвлекся, здесь в объезд нужно… А зачем Литвинову ваш вирус? Он же просто чиновник?
— Не просто. Он еще руководит лабораторией на предприятии по производству вакцин. И работает над этой же проблемой. Вы и вправду отвлеклись.
— Извините. Я весь — внимание. А где это предприятие? — спросил Турецкий, прекрасно зная ответ.
— Это на Дубровке. Так вот. Мало того что нашу вакцину попросту украли, Литвинов пытается запихать наш вирус в совершенно неудобоваримые для него условия.
— В какие же?
— В клетки эмбриона человека.
— Куда-куда?
— Что вы так испугались? Это хороший тканевый субстрат. Эти клетки вообще в вакцинологии довольно часто используются. Но не в данном случае. Наш вирус в этих клетках нормально жить не может. А они с маниакальным упорством продолжают его туда впихивать. Время идет, вакцина не внедряется, люди болеют! Остановите, пожалуйста. Мне сюда.
— Я вас подожду.
— Честно? Это вы про вокзал не наврали?
— Чтоб я сдох, — повторил Турецкий.
— Верю, — тут же махнула своей дурацкой шляпкой дама. И понеслась, словно на помеле, к зданию Контрольного института.
Ожидая свою нечаянную спутницу, Саша призадумался. Что же получается? Литвинов с пеной у рта кричал, что эмбриональные клетки человека использовать в медицине нельзя. Вообще и никогда! Но сам их использует! Это новость.
Высокая дубовая дверь учреждения хлопнула, псевдо-Раневская неслась к его машине. Бухнулась рядом.
— Все! Отдала, завизировала.
— Литвинова видели? Разговаривали?
— Нет. Я с ним уже достаточно бесед имела. Я ему говорила: «Что же получается? Вы же украли наш вирус. Пусть не сами, пусть через Дьконова, но украли!» А он мне знаете что ответил?
— «Сейчас наше время — молодых и наглых», — процитировал Турецкий.
— Вы очень, очень сведущий человек, — с некоторой даже опаской произнесла Елена Борисовна.
— Это дедукция. А почему вы сражаетесь одна? Где ваше начальство? Директор?
— Директор? Он меня поддерживает… мысленно. Он не виноват. Жизнь такая. Он у нас жертвою пал в борьбе роковой. Энергетики, водоканал, арендаторы, инвесторы…
— А заместители? Кто-то замещает его по науке, например?
— Замещает. Есть такое молодое дарование. Они все из другого теста, эти молодые. Вот я ему объясняю, что мне для лабораторных животных нужны корма. Денег на это у института нет. Я связалась с Сельхозакадемией. У них каждые три месяца обновляется коллекция растений. Они готовы отдать корма безвозмездно, то есть даром. Но овес, который нам нужен, расфасован у них в пакетики по двести граммов.
— Ну и что? Это плохо?
— Плохо то, что им эти пакетики нужны для следующей партии семян.
— У них нет других пакетиков?
— Вы в своей прокуратуре страшно далеки от народа. У них ничего нет, кроме уникальной коллекции семян и столетней лаборантки, которая коллекцию стережет.
— Вы, кажется, отвлеклись.
— Да. Так вот мы с моими сотрудницами все эти пакетики вскрыли, пересыпали весь овес в мешки. Чуть не задохнулись при этом от пыли. Но горды были страшно. Потому что там хватало не только для животных нашей лаборатории, но и для других. Для всего институтского вивария. Но мешки весят уже не по двести граммов, а по пятьдесят килограммов. И нужна машина, чтобы это добро перевезти в наш институт. И грузчики. Я объясняю все это нашему молодому замдиректора, а он мне отвечает: «Если вы, Елена Борисовна, больше ни на что не способны, кроме как заниматься кормами, действуйте самостоятельно».
— Так и ответил?
— Представьте. Именно так. Мне, человеку, который разрабатывает вакцины, женщине, которая годится ему в матери!
— Какой учтивый господин! М-да. Я понял. Кроме одного: зачем вам все это нужно?
— Мой сын говорит мне то же самое. Идите, говорит, мамаша на пенсию. Я вас, мамаша, прокормлю. Ваша зарплата завлаба, кандидата наук, в размере две тысячи рублей — это позор семьи. Так и говорит. Но! Во-первых, мне за державу обидно. Во-вторых, за нашу работу. За дело, которое сделано не только мной, но и теми, кто рядом со мной, и теми, кто был раньше… Вернее, это во-первых. И вообще…
— А вы не пытались обращаться в министерство?
— Конечно, мы пытались. Ах, Александр Борисович! Москва — это интриги и обжорство. И «коль пришлось тебе в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
— Бродский?
— Да, мой любимый поэт. А я на поезд не опоздаю?
Они прибыли на вокзал вовремя. Александр проводил Курбатову до вагона.
— Я вас очень прошу не забыть о письме. Это моя последняя надежда. Вот моя визитка.
— Завтра же утром позвоню вам, Елена Борисовна, и сообщу все, что нужно. И желаю удачи!
— И я вам! Вы хороший человек. Настоящий! Это сразу видно.
