Александр Афанасьев - Долгая дорога домой
— Russo?
— Russo — подтвердил я
Один из казаков, тот самый, Тихон, встал рядом со мной — и только это уберегло меня от неожиданной и стремительной атаки. Женщину он успел перехватить, она тараторила как пулемет и билась в его руках. И плакала…
— Стоп, стоп, стоп… — сказал я, понимая, в чем дело. Она была так напугана, что хотела быть ближе к любому цивилизованному человеку. К любому, кто не хочет ее изнасиловать или зарезать как свинью…
Женской одежды у меня не было — как-то не вожу с собой, не дошел до такого. К счастью — здесь была отдельная скважина с водой, вода шла чистая, питьевая. Нашлась и ванная — она была столь массивной, не ванна, а мини-бассейн — что ее не расколола даже автоматная очередь.
После того, как прятавшаяся в подвале женщина (кой черт женщина? Почти ребенок) отмылась, переоделась в повседневную военно-морскую форму, которая ей оказалась велика и причесала волосы — она оказалась очень даже не дурна. Да кой черт не дурна — просто красавица. Огромные, блестящие глазищи, тяжелые черные локоны волос, выразительная, чисто итальянская фигура. Газа здесь, конечно же, не было — но казаки развели прямо в саду костер, поставили на огонь большой котел. С чем с чем — а с котловым довольствием у казаков проблем никогда не было — каша с огромными кусками мяса и сала, дегтярно-черный чай, в котором чуть ли не ложка стоит. В районе боевых действий полагает чарка "от Государя" — но я первым своим приказом категорически запретил употребление спиртного и казаки отнеслись к этому с пониманием. Если подняться на третий этаж — то видно трассеры, то тут, то там распарывающие небо. Стрельба идет почти непрерывно, это уже нормальный звуковой фон здесь.
Для девушки нашлась миска — и она набросилась на дымящуюся кашу как изголодавшийся зверек.
— Кстати, со свининой… — как бы впроброс заметил я по-русски, потому что не знал, как будет "свинина" по-итальянски. Не знаю, поняла она меня или нет — только махнула рукой и с новыми силами налегла на кашу.
Похоже, что первый экзамен сдан. Правоверная никогда бы не стала есть кашу с мясом нечистого животного. Но кто же она тогда? Отстала от туристической группы и попала в самое пекло? Но сапер сказал, что она знает фарси…
Синьорина бросила на меня лукавый взгляд, заметила, что я на нее смотрю — и продолжила уничтожать кашу.
Окончательно стемнело. Я решил, что оборонять всю виллу смысла нет — слишком много места, и слишком мало людей. Заняли третий этаж, заминировали первый этаж и сад растяжками, казаки выставили посты. Я собственноручно отнес наверх и закрепил как смог русский флаг — утром поднимем, сейчас смысла нет, сейчас скорее время спускать флаги на ночь. Ночь обещала быть неспокойной…
Предполагая, что все кровати уничтожены и спать будет негде, я взял с собой большой флотский спальный мешок, в нем можно спать даже на палубе корабля или в воде. Кровати и в самом деле были уничтожены — и сейчас передо мной возникла проблема… этического плана. О том, чтобы выгнать случайно попавшуюся нам девчонку на улицу речи быть не могло — проще самому пристрелить, на улицах ночью шайтаны правят свой кровавый шабаш. Оставить ее здесь… сначала надо было кое-что выяснить. Слишком много я повидал разного, чтобы просто так во все верить.
Наверху раньше была обсерватория, теперь там был свинарник и хлам. Все разворотили — считалось, что наблюдать за небом харам, наверное, потому, что если долго рассматривать его, можно прийти к выводу, что на небе есть звезды, а не Аллах. Обсерватория была хороша тем, что можно было вести обстрел на триста шестьдесят градусов, и были видны подходы к зданию. Это был последний этаж и последняя линия обороны.
Проверив посты — если от этого зависит твоя жизнь, будешь делать это сам, не барин — я поднялся наверх. Девчонка сидела в сторонке, у самой стены, непонятно на чем, поджав под себя ноги. Так, как она сидела — европейская женщина сидеть не могла.
Время кое в чем разобраться…
— Поговорим? — сказал я по-русски — ты знаешь этот язык?
— Да… нехорошо, но знаю… Вы и в самом деле моряк? — по-русски она говорила с шепелявым итальянским акцентом. К тому же — букву "ы" она произнесла правильно, значит, ее родной язык не арабский, и не фарси. Ни в том, ни в другом языке нет этой буквы и этот звук арабы и персы просто превращают в "и".
— Да, старший офицер флота — из осторожности я не стал называть ей свое настоящее звание — меня зовут Александр. И со мной можно на ты без излишних церемоний. А как зовут тебя?
— Луна.
— Это имя? — удивился я
— Да… Хотя меня все зовут Люнетта. Маленькая Луна, Люнетта. Меня так зовут.
— Люнетта, значит. Piacere di conoscerti, Lunetta[73].
— Grazie, signor — девушка церемонно наклонила голову. Вообще, несмотря на необычные обстоятельства, она умела держаться. Аристократию узнают по осанке и готовности держать любые удары судьбы. Тут это было.
И нравилось это все мне — все меньше и меньше. Хотя бы потому, что соседнее с нашим посольством здание оказалось почти не повреждено.
— А какие языки ты еще знаешь?
— Английский, немецкий… немного. Арабский.
— Ты мусульманка?
Она скривилась
— Нет…
— Родилась здесь?
— Недалеко отсюда.
— В этом городе?
— Да! — судя по тону, она разозлилась…
— Так вот, Люнетта. Дело в том, что этот дом сейчас принадлежит мне. Нет, не потому, что я ехал по улице и мне он приглянулся. Потому что я жил здесь до этого. Так что ты должна понимать — вопросы задаются тебе не просто так.
Она вскочила и направилась к лестнице, я едва успел ее перехватить
— Lasciatemi andare![74] — попыталась вырваться она
Драться с ней подобно тому саперу, я не собирался — а поступил примерно так, как поступил Геракл с Антеем. Перехватив ее за талию, я оторвал ее от пола, переместил туда, куда мне было нужно, и поставил. Мимоходом успел ощутить весьма выразительные формы.
В астрокуполе были выбиты стекла — и были хорошо видны трассеры, взлетающие над Тегераном.
— Ты куда собралась, Люнетта? Хочешь уйти туда?
— Я здесь… жила… все время… пусти!
Я отпустил ее
— Я не желаю тебе зла.
— Тогда зачем задаешь столько вопросов?
— Не буду, если ты расскажешь о себе сама.
Она прошла назад, но не к лестнице. Я заметил, как она идет — хм…
— Зачем тебе это?
— Я хочу знать, насколько я могу тебе доверять. И насколько я могу тебе помочь. Жизнь здесь очень опасна…
— Ты и в самом деле хочешь мне помочь?
— Возможно.
— Но…
Все, что она думала — было написано у нее на лице.
— Успокойся, я не попрошу от тебя ничего такого взамен. Я русский дворянин.
— Русский дворянин? Граф?
— Князь. Князь Александр Воронцов к вашим услугам, сеньорита.
Она оценивающе посмотрела на меня
— Князь… для князя вы ведете себя… странно.
— Как есть. Я флотский офицер и служу своей стране и своему Государю. Итак?
Она какое-то время смотрела на меня, потом сказала.
— Меня зовут не Луна. Люнетта — это мое прозвище, почти что имя.
Почему-то я не удивился.
— А как твое настоящее имя?
— Меня зовут Анахита. Это мое настоящее имя. У меня нет документов — но это настоящее имя…
— Пусть будет Анахита. А почему Люнетта?
— От мамы… — Люнетта — Анахита скривилась от боли, которую причиняли ей эти воспоминания — ее имя было Луна, это было ее настоящее имя. Я — Люнетта, маленькая Луна. Мы с мамой… были очень похожи.
— Если не хочешь, можешь не рассказывать про маму.
— Нет… все нормально. Я расскажу.
История Люнетты была необычной — и в то же время обыденной и страшной для этого времени и этого места. Мать Люнетты была из рода обедневших итальянских дворян. В долгах как в шелках, отец объявил себя банкротом, и у красавицы Луны не оставалось никакого другого пути, как искать подходящую партию себе. В Италии такую найти сложно — итальянцы разложились, превратились в нацию сибаритов, извращенцев всех мастей, лодырей и пустозвонов. После нескольких неудачных попыток и одного аборта Луна поехала зарабатывать на Восток — если говорить жестко, можно сказать, что она пошла по рукам.
На Востоке, с его нефтяными доходами, итальянская графиня была высшим классом, ее благосклонности искали очень многие. Луна предусмотрительно выбрала Персию — нефтяные доходы и молодые офицеры, пришедшие к власти, во главе с только что провозглашенным Шахиншахом — Мохаммедом Хосейни, первым Шахиншахом династии Хосейни. От одной из связей родилась Анахита. Люнетта.
— Послушай… — перебил ее я — так ты не знаешь, кто был твой настоящий отец?
— Не знаю. Я несколько раз спрашивала у мамы — но она меня постоянно обрывала и гнала прочь.
Тогда мне надо было насторожиться. Не насторожился.
