Андрей Дышев - Моя любимая дура
– Поехали за мной! – прошептал я ему и с опаской покосился на склон – не появилась ли сладкая парочка?
Мураш, умница, не стал спрашивать, куда и зачем, молча кивнул и начал применять на практике все то, чему его научили за прошедшие часы.
– Эй, Антон! Вы куда? – кричала ему вслед инструкторша. – А деньги?
Мы пронеслись мимо станции второй очереди, у которой вырос уже приличный хвост из лыжников, стоящих на подъемник, и помчались дальше по трассе. На широком выкате я ушел в сторону, ближе к лесу, затормозил у кустов и сел на снег. Вскоре Мураш повалился рядом со мной. Некоторое время мы лишь тяжело дышали. Мураш хватал пригоршнями снег и запихивал его в рот, будто пирожное. Я поглядывал через кусты на трассу. Они будут пытаться найти меня. Я слишком опасен для них, чтобы позволить мне сбежать. Они будут шлифовать трассы до тех пор, пока не поймут, что безнадежно потеряли меня. И тогда кинутся заметать следы и уничтожать улики. Но до этого я должен эти улики найти и сохранить до прибытия милиции.
– Антон, сейчас мы с тобой влезем в один нехороший особнячок.
– В особнячок? – переспросил он. – А когда пойдем на ледник?
– Да подожди ты со своим ледником! – рявкнул я с раздражением. Мураш вторил моей совести, и я оказался в меньшинстве. Всем надо на ледник! А схватить за ухо двух хитрых грабителей надо только одному Вацуре, ибо больше нет способа защитить свою репутацию и заполучить обратно мобильник и паспорт.
Мураш покорно заткнулся, втянул голову в плечи, будто ожидая оплеухи. Я давно не видел перед собой человека, который бы в такой степени находился в моей власти, причем я для этого ничего особенного не предпринимал. И эта готовность безусловно согласиться со мной, послушаться меня, смириться со мной настолько убедительно показывала глубину отчаяния, в которое впал Мураш, что мне снова, как уже было не раз, стало его жалко.
– Ладно, я расскажу тебе все, – прошептал я, продолжая следить за выкатом. – Позавчера на шоссе ограбили автобус с иностранцами, и милиция заподозрила меня в соучастии.
– Что-то милиция невзлюбила вас в последнее время, – заметил Мураш.
– Вот такое хреновое время, – вздохнул я. – Или такая хреновая милиция. Короче, у меня забрали паспорт, мобилу и наверняка перекрыли все выходы из этого района. Можно, конечно, плюнуть на все и добраться до ледника какими-то козлиными тропами. Но это не решит мою проблему, все равно рано или поздно мне придется сесть на нары следственного изолятора. А тут совершенно случайно я вычислил этих грабителей. Знаю, кто они. Знаю, где живут. Грех не воспользоваться случаем, правда?
– Грех, – согласился Мураш.
– Вот сейчас мы заберемся к ним в берлогу, соберем улики и обменяем их у следователя на мой паспорт и мое честное имя. Поможешь?
– Конечно, какой разговор! Я теперь без вас ни шагу. Вы – моя жизнь, моя судьба.
Я растроганно хлопнул Мураша по плечу:
– Эх, хороший ты парень, Антоха!
Глава 28
ЭТО БЫЛИ ОНИ
Опасаясь, что Альбинос со своей подругой караулят меня где-нибудь в самом конце спуска, мы не стали возвращаться на трассу, а спустились к подножию по лесу. Сноуборды закопали в снегу, пометив это место сломанной палкой. А дальше бегом, через дворы, узкие улочки и пустыри, к бывшему интернату для умственно отсталых детей. Мураш удивлялся и спрашивал, почему я так опасаюсь встречи с Альбиносом, неужели мы вдвоем не скрутим его, если понадобится. Я не хотел говорить про пистолет, который Альбинос держал под курткой, и уклончиво отвечал, что лучше не попадаться ему на глаза и не выказывать своих намерений, чтобы не спугнуть раньше времени.
На территорию интерната мы проникли через забор и перебежками, от дерева к дереву, добрались до угла дома. Мурашу нравилась игра, в которую я его втянул, он играл с упоением и чувствовал себя, должно быть, настоящим героем. Под непрерывными струями, которые лились с крыши, мы добежали до входной двери. Я дернул ручку. Дверь была заперта. На снегу, который чуть подтаял под горячими лучами солнца, оплывали три пары следов, которые мы оставили утром. Это хорошо, что Альбинос и Лера пока не вернулись.
Я поставил Мураша под козырьком крыльца, встал ему на плечи и ухватился за подоконник второго этажа. Подтянулся, закинул на подоконник ногу, руками взялся за проем форточки. Мураш следил за мной снизу.
– Я лезу за вами!.. Э-э-эх… «Отвесные стены, и лед, как бетон, горящие вены в сердце моем!» Кстати, это тоже стихи моего отца.
И где он видел вены в сердце? Через форточку я открыл шпингалет, распахнул окно и спрыгнул на пол. Это был коридор, по которому я ходил вчера в сумерках, обдуваемый сырым сквозняком. Снаружи донесся грохот кровельного железа – Мураш взобрался на козырек крыльца. Я оперся о подоконник коленом и протянул ему руку.
– Быстрее!
Мураш шумно ввалился в коридор. Я заметил, что он дрожит то ли от страха, то ли от азарта. Я пошел вперед, раскрывая двери.
– Надо найти новогодние костюмы! Ищи коробки с украшениями, игрушками!.. Да не иди же ты за мной!
– Хорошо, хорошо!
Он кинулся открывать двери на противоположной стороне. Мы заглядывали в классы, специализированные кабинеты и кладовки.
– Нехорошо пахнет, – произнес Мураш двусмысленно и покосился на меня.
– Не трави душу! – взмолился я. – И без твоих запахов на душе грязно.
На втором этаже мы ничего не нашли. Спустились на первый. Я заглянул в спортивный зал. На полу плотно, впритык друг к дружке, были уложены маты. Большинство из них было покрыто подозрительными пятнами, отчего создавалось впечатление, что это цех по выделке гиеновых шкур. Я встал посреди зала, приподнял один мат и увидел на дощатом полу несколько крошечных разноцветных кружочков конфетти. Ага, значит, все-таки новогодний праздник был! Следовательно, и елка была, и Дед Мороз с мешком.
– Здесь есть подсобка! – крикнул Мураш, все сильнее погружаясь в сыщицкий азарт, и двинул ногой по узкой деревянной двери. Дверь заскрипела, но не открылась. Мураш отошел на несколько шагов назад, чтобы разбежаться как следует, но я его опередил и потянул за ручку.
– Она открывается на себя, Антошка!
В подсобке было темно, пахло сыростью и мышами.
– Поищи выключатель!
Мураш шарил по стене.
– Ну?
– Сейчас, сейчас…
Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, осветив треугольную комнатушку с голыми оштукатуренными стенами. Мы с Мурашом почти одновременно вскрикнули. Мураш выдал «О, бля!», а я «Ё-мое!». В том месте, где стены соединялись под острым углом, стоял Дед Мороз – в балахоне, с бородой, с красным целлулоидным носом и в очках без стекол. Только вместо глаз у него были шарики для настольного тенниса, и оттого казалось, что старикан крепко страдает от приступа базедовой болезни. Бутафория держалась на вешалке с широкими плечиками, а под основу для головы была приспособлена пустая пластиковая бутылка из-под кока-колы. Костюм второго Деда Мороза скомканной тряпкой висел на спинке стула. Наверное, на создание второй фигуры не нашлось подходящих материалов. Или времени.
Я подошел к белобородому муляжу преступника, пощупал его одежду, снял с него очки вместе с лоснящимся носом и нацепил себе на лицо.
– Юмористы хреновы, – пробормотал я и только сейчас заметил маленький диктофон, стоящий перед Дедом на детском столике. Рука сама потянулась к кнопке «Play».
– «Дорогой наш Кирюшенька-душенька! – раздался из динамика звонкий и торжественный голос Леры. – Ты нас глубоко разочаровал. Мы думали, что ты отзывчивый и чуткий человек, а оказалось, что жестокий и завистливый. Иришка твоя, поди, уже совсем зачахла от тоски, а ты все с нами в казаки-разбойники играешь. Совсем как дитя неразумное! Денег захотел? Чего тебе еще дать, просто даже не знаю. И неужели твое сердечко не дрогнуло при мысли о том, что твоя любимая страдает, что ждет тебя, что с надеждой глядит в окошко грязненькое? А ты здесь удаль свою показываешь, как ишак, перекусивший уздечку. Поторопись, дурила. А то растает снег, и потекут реки, аки кровушка…»
– Что это? – спросил Мураш.
Я перемотал кассету назад, включил воспроизведение, попал на фразу «ты отзывчивый и чуткий человек, а оказалось, что жестокий…» и тотчас выключил. Снова включил и снова выключил.
– Какой же я идиот! – пробормотал я и схватился за голову. – Господи, за что?
– Я не понял одного, – произнес Мураш, поднимая с пола красный колпак с ватной оторочкой. – Почему здесь два костюма для Деда Мороза, но ни одного – для Снегурочки? Может, детишки предпочли второго Деда, потому что подарков получается вдвое больше?
Я со звериным ревом врезал кулаком по чучелу. Развалившись на лету, оно свалилось в углу смятым комком.
– Мураш, – произнес я, – это были они.
– Конечно. А чему вы удивляетесь? Вы ведь давно подозревали, что это они ограбили автобус.
