Андрей Воронин - Наперегонки со смертью
— Ты что-нибудь придумал?
— Нет. Я ведь толком даже не познакомился ни с ней, ни с обстоятельствами… Ты ведь больше моего знаешь, может, ты что-нибудь подозреваешь?
— Ни хрена! Черт… Ладно, спасибо. А кто там, в ФСБ, занимается этим делом?
— Я уже тебе говорил, что даже не знаю толком, ФСБ это или ФСК. А может, вообще президентская служба безопасности. Я знаю только то, что дело у меня забрали ребята из каких-то таких органов.
— Ясно. Хоть ничего и не ясно… А где Анатолий? В какой больнице лежит?
— Нежданов?.. Записывай… — и следователь продиктовал Банде адрес ожогового центра, куда отвезла «скорая» пострадавшего телохранителя. — Что, попробуешь копать дальше?
— А что мне остается делать?
— Да… Ну что ж, удачи тебе, парень, — Виктор протянул Банде руку. — Я на твоем месте поступил бы точно так же…
* * *Странно, конечно, но удостоверение Банды из «Валекса» оказало на врачей центра, где лежал Анатолий, просто-таки магическое действие. Слова «служба безопасности» настолько зачаровывают россиян, хорошо помнящих Комитет госбезопасности, что произошло почти невозможное — Банду без препятствий пропустили в реанимационную палату.
— Он как раз отошел от болевого шока, состояние стабилизировалось, так что можете поговорить.
Только недолго, — напутствовал Банду лечащий врач.
— А как он вообще? — Банда в последний момент почувствовал, что боится взглянуть на Толика.
— Как сказать… Глаза вроде целы, рефлексы нормальные, видимо, успел зажмуриться. Кожа, конечно, пострадала. Мы определили ожог первой степени, будем делать пластические операции, но, боюсь, жениться теперь ему будет трудновато — Он женат.
— Тем лучше для него, если, конечно, жена не стерва.
— Ясно, — и Банда решительно толкнул дверь палаты.
Нежданов лежал на койке, со всех сторон окруженный странными жужжащими аппаратами. Множество проводков тянулось от него к этим приборам, в руку переливалось лекарство из капельницы.
Лицо его было сплошь забинтовано, и только для глаз и рта оставались небольшие щелочки. Куда-то под бинты, видимо, в нос, убегали две прозрачные трубочки.
— Толя! — сглотнув солоноватый комок, почему-то шепотом позвал его Банда.
— М-м? — лишь промычал тот в ответ, приподняв свободную от капельницы руку.
— Это я, Банда!
— Я понял, — голос, пробиваясь сквозь бинты, звучал глухо. Повязка, стягивающая челюсть, мешала ему говорить, и слова получались невнятными.
— Как ты? Болит?
— Нормально. Не сдохну. Хоть красавчиком буду отменным.
— Тебе пластические операции сделают, все будет хорошо.
— Ирине, жене, сказали?
— Не знаю, — чуть смутившись, честно признался Банда. — Я, как узнал обо всем, сразу в машину и…
— Ясно. Позвонишь потом?
— Конечно. Но ее вряд ли к тебе пустят.
— А ты как прошел?
— Черт его знает.
— Меня менты уже допрашивали.
— А больше никто?
— Что ты имеешь в виду?
— Безопасность или контрразведку.
— Они при чем?
— Забрали дело.
— Д-да…
— Ты что-нибудь заметил?
— Черный «мерc», это точно. Их было двое, а может, еще за рулем кто, не знаю.
— Опишешь?
— Не очень. Мало времени было рассматривать их… В европейских костюмах, при галстуках, все как положено. Но, по-моему, черножопые. Арабы какие-то.
— Арабы? Не чеченцы?
— Нет. Не кавказцы. «Духи» скорее.
— Номера «мерса»…
— Издеваешься?
— Прости.
— Один плеснул мне в лицо, а второй уже хватал Алину. Я слышал, как она закричала: «Пустите меня!» Но все очень быстро было. Тут же взревел двигатель, и все… Ты прости, Банда. Я совсем не ожидал этого, как-то не думал про кислоту. Вот оружие, нож…
— Перестань, Толя. О чем ты говоришь? Я сам не ожидал бы… Ты ничего не замечал раньше?
Нежданов помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить:
— Черт его знает. Теперь мне кажется, что этот «мерседес» уже видел пару раз. Кажется даже, что видел где-то неподалеку странных арабов. Но это теперь, а тогда значения не придал.
— Я тоже ничего не видел.
— Хреновые мы с тобой телохранители.
— Наверное. Или с их стороны работали настоящие профессионалы. А в таких случаях, сам знаешь, телохранители практически бесполезны. Защитить «объект», когда его выслеживает целая банда, невозможно, вон, даже президентов убивают. И папу Римского ранили…
— Ладно, Банда, тебе! Недосмотрел я. Прости меня, если сможешь. Я ведь знаю, как ты Алину любишь…
Банда почувствовал, как солоноватый комок опять подкатился к горлу, мешая дышать. Но он быстро справился с минутной слабостью, понимая, что сейчас не время и не место терять присутствие духа.
— А почему ФСБ? — вдруг спросил Нежданов.
— Я сам себе этот вопрос задаю. И тебя спросить хотел, может, ты что-нибудь знаешь или замечал?
— Нет;
— И я тоже… Ладно, Анатолий, мне нельзя долго у тебя быть. Пойду. Тебе чего-нибудь принести? Я ребятам скажу…
— Ничего. Жена все принесет. Только скажите ей как-нибудь поаккуратней, ладно?
— Конечно, — Банда пожал лежавшую поверх одеяла руку Анатолия. — Держись. И поправляйся.
— Ты будешь искать?
— Да.
— Удачи тебе.
— Спасибо, Толя. Мы» с тобой еще повоюем…
* * *Банда сидел за рулем своего джипа в тихом дворике ожогового центра и курил одну сигарету за другой. Он не знал, что делать дальше. Ниточки, и без того такие слабые и призрачные, обрывались одна за другой: ничего не знали в милиции, ничего не заметил Анатолий, дело передали в органы, доступ к которым почти полностью закрыт…
«Подожди-ка! — мысль мелькнула в голове так быстро, что Банда еле успел за нее ухватиться. — А что, если?… Но он бы мне сказал!.. С какого такого хрена? Кто я для него?.. Тем более органы занимаются!.. А ведь он действительно вздрогнул и занервничал! Значит…»
Банда боялся поверить сам себе. Но все сходилось — разгадка тайны подключения органов, а может, даже и исчезновения Алины, должна быть у Владимира Александровича. Только Большаков старший имел доступ к секретам государственной важности, он мог задействовать для поиска такие серьезные организации. С другой стороны, его единственная дочь — ключик для тех, кто хотел бы каким-либо образом надавить на генерала. Вот почему он вздрогнул, когда Банда невзначай спросил о шантаже! При чем здесь деньги! Ведь голова Большакова стоит неизмеримо дороже!
Это была уже не просто ниточка.
— Что ж, попробуем еще раз! — вслух сказал Банда, включая зажигание.
* * *Двери снова открыла Настасья Тимофеевна.
— Саша, это снова ты? Ты что-нибудь узнал?
Скажи мне немедленно!
— Пока нет…
— Где Алина? Что с ней? — женщина, хоть и перестала плакать, все еще никак не могла взять себя в руки и, видимо, даже не слышала ответа Банды. — Я ничего не знаю! Владимир Александрович ничего мне не говорит.
— Где он?
— Сидит у себя в кабинете целый день. Ни на секунду не показывается. Съездил бы в милицию.
Делал бы что-нибудь…
— Он делает, Настасья Тимофеевна.
— Откуда ты знаешь? — женщина уцепилась за рукав хотевшего обойти ее Банды и с надеждой заглянула ему в глаза. — Откуда ты знаешь? Ты что-нибудь раскопал?
— Я — нет. Делом исчезновения Алины занимается госбезопасность. Это неспроста.
— Они найдут?
— Обязательно, — как можно убежденнее ответил Банда, стараясь ее успокоить и быстрее добраться до Владимира Александровича. — Обязательно найдут. Мы все ее найдем.
— С ней все хорошо?
— Конечно. Они что-то хотят. Выкуп, например.
И заложницу им нет смысла мучить. Она должна быть целой и невредимой, если они хотят добиться своего.
— Сашенька, что им надо? Ответь! У нас есть несколько тысяч долларов, можно одолжить еще…
— Настасья Тимофеевна, — как можно более спокойно и проникновенно выговорил Александр, высвобождаясь из цепких рук матери Алины, — Владимир Александрович этим занимается. Все скоро кончится. Не волнуйтесь. И приготовьте ему лучше кофейку. Ведь он не завтракал сегодня, правда?
— Ах, да, — всплеснула руками Настасья Тимофеевна. — Конечно! Сейчас, сейчас… Кстати, ты, небось, тоже не ел сегодня?
— Я не хочу…
— Сейчас все сделаю, — на ходу, спеша на кухню, бросила мать Алины, — Ты иди к нему, я сейчас вам все принесу…
* * *Большаков, казалось, совсем не удивился, снова увидев на пороге фигуру Банды.
— А, ты, — только и бросил он, на секунду оторвав глаза от телефонного аппарата, стоявшего перед ним на столе, и снова возвращая взгляд на прежнее место. — Заходи.
