Владимир Власов - Мономах. Снова в деле
— Все, джигит, гуляй. Через пятнадцать минут я приду за тобой.
— Можешь не спешить.
Леха прошелся вдоль стен, но вскоре почувствовал, что получать наслаждение от ходьбы по периметру невозможно. Тогда он остановился посередине площадки и задрал голову. И вдруг понял, что все это время на него сверху глазели боевики. Глазели тихо, словно на опасное животное в зоопарке. Чеченцев было штук десять, не меньше. Все они не спускали с Лехи восторженных глаз, явно балдея от собственной значимости.
Дардыкин ощутил, как в его груди накапливается раздражение. Раздражение на самого себя. Злость на собственную беспомощность и пассивность. Разве он думал когда-нибудь, воюя в горах Чечни, что попадет в такой переплет? И что черномазые подонки, которых он убивал по штук двадцать в день, будут открыто потешаться над ним?
«Эх, если бы не Жанна, показал бы я этим сволочам, чего стою!» — скрипнул зубами и вдруг понял, что больше не намерен терпеть. И если он немедленно не предпримет каких-нибудь решительных действий, то перестанет уважать самого себя.
«Когда меня поведут назад, необходимо все осмотреть, — мысленно приказал себе Дардыкин. — Посчитать повороты и попробовать вычислить, где выход».
— Эй джигит, пошли, что ли? — негромкий голос охранника вернул Леху к прозаичной действительности.
Напустив выражение благодушия, Дардыкин двинулся к открытой двери, у которой стоял чеченец.
— Браслеты одевать будем? — как ни в чем не бывало спросил он и протянул руку.
Чуть поколебавшись, охранник помотал головой:
— И так дойдешь.
И опять потянулся бесконечный лабиринт коридоров.
«Или сейчас или никогда», — решил Леха, когда они проходили мимо какой-то двери, из-за которой доносились громкие голоса.
Набросившись на боевика сзади, Дардыкин ухватил его за голову и резким рывком свернул ему шею. Затем выхватил из кобуры, висевшей у чеченца на поясе, пистолет и отпрыгнул назад. Тело боевика мягко осело на пол. Его голова неестественно запрокинулась, руки раскинулись в разные стороны.
Крутанувшись вокруг своей оси, Леха осмотрелся. Вокруг было тихо. Никто не пытался задержать его. Из-за ближайшей двери по-прежнему доносились голоса. Судя по всему, чеченцы ничего не услышали.
Прижавшись к стене, сделал несколько осторожных шагов в сторону соседней комнаты. Открыл дверь, отскочил в сторону и прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. Тогда он что было силы рванул к окну и сквозь мутное стекло выглянул на улицу. И сразу же почувствовал горькое разочарование. Он предполагал, что чеченцы держат его в каком-нибудь заброшенном доме, в лесу. Но то, что Леха увидел, не укладывалось ни в какие рамки…
Это напоминало военную часть, причем действующую. Из окна были видны две вышки, на которых торчали охранники с автоматами, а также стадион, гаражи, столовая и чуть поодаль — огромные цистерны с горючим. Метрах в двухстах от цистерн возвышался ангар, а дальше раскинулась взлетно-посадочная полоса Нет, не для больших самолетов типа «Боингов» и ТУ-104. Для маленьких и, как предполагал Дардыкин, военных.
«Черт побери, что же здесь такое?.. База чеченцев? Или они заодно с командованием какой-нибудь части?.. Нет, это просто смешно! И невероятно — наши злейшие враги расположились в шестидесяти километрах от столицы… Почему в шестидесяти? Да даже если и чуть подальше, все равно это — катастрофа! И не только для меня, но и для нашего Министерства обороны… Надо же, у чеченцев свой аэродром! И дежурства, как в армии… Черт побери, если я выберусь из этого лагеря, мне можно будет поставить памятник».
Впрочем, рассуждать на эту тему у Лехи уже не было времени. Он рванул на себя окно и взобрался на подоконник. Посмотрел вниз и прикинул, что если он спрыгнет на соседнюю, одноэтажную постройку, с нее спустится на землю, затем быстро метнется к кустам, потом перебежит к взлетной полосе, то вполне возможно, что ему удастся укрыться в лесу. Тем более, что у него с собой будет пистолет, отобранный у чеченца.
Долго не думая, Леха стиснул зубы, закрыл глаза и, присев, как в прыжке, оттолкнулся ногами…
Он грохнулся всем телом на крышу гаража, покрытую шифером, и почувствовал, как внутри что-то оборвалось. На лбу выступила испарина, но Дардыкину не стало жарко: порыв холодного ветра мгновенно охладил его разгоряченное тело. Несколько мгновений Леха лежал без движения, потом попробовал пошевелиться. По левой ноге потекло что-то теплое, и он догадался, что это кровь. До земли было рукой подать. Однако Дардыкин сомневался, что с легкостью преодолеет эти несчастные два метра. Цепляясь за шифер, обдирая пальцы в кровь, он пополз к самому краю. Левая нога нестерпимо ныла, но Леха старался не обращать на это внимания. Лишь когда его рука коснулась самого края, он разрешил себе перевести дыхание и оглянуться.
В темном проеме окна, из которого Дардыкин только что спрыгнул, он увидел силуэт человека. На мгновение Леха решил, что ему показалось, и темная; тень не что иное, как обман зрения.
«Ну не могли они хватиться меня так быстро!
Не могли!» — промелькнуло в разгоряченном мозгу.
И тут же его плечо пронзила адская боль и, не удержавшись, Леха скатился на землю. Ударившись головой о какой-то выступ, потерял сознание…
Очнулся он на той же самой кровати, где провел две последние ночи. Открыл глаза, окинул взглядом знакомый до боли потолок и скрипнул зубами от отчаяния. Это был тупик, самый настоящий тупик, из которого ему уже не выбраться. Раненое плечо, туго стянутое бинтами, противно ныло. Во рту стоял сладковатый привкус крови.
«Ну вот и все, Леха… Кажется, ты допрыгался, — подумал он и громко застонал. — Господи, как ни крути, но ты упустил свой единственный шанс выбраться на свободу. И это факт. Наверное, не стоило так спешить. Не стоило сматываться отсюда таким образом. Надо было найти другое решение! Тем более, что из военной части, которую охраняют автоматчики, практически нет выхода… А я, дурак, решил, что все будет просто — прыгнул вниз и беги в чистое поле…»
Проклиная себя за свою поспешность, Леха попытался сесть. Кружилась голова, и это мешало сосредоточится. Оказывается, он так ослаб, что даже самые элементарные движения были ему не под силу.
«Это от потери крови, наверное, — вздохнул он. — Интересно, сколько я здесь пролежал? И где меня подобрали? Помню выстрел, помню силуэт снайпера… Нет, вначале был силуэт, затем боль в плече, а потом я шмякнулся на землю… А дальше — провал, пустота, какие-то голоса… Господи, хоть бы эти кретины на трогали Жанну… А ведь Тугус меня предупреждал».
И словно в унисон его мыслям, дверь резко распахнулась. Дардыкин повернулся, чтобы получше рассмотреть вошедшего и, почувствовав боль в плече, поморщился.
— Привет, — мрачно поздоровался Тугус и, пройдя на середину комнаты, вдруг остановился.
— Здравствуйте.
— Как дела? Рана болит?
— Нет.
— Есть хочешь?
— Нет, спасибо.
— Если что, ты говори, не стесняйся.
Тугус был верен себе — он разговаривал с Лехой, как со своим старым приятелем: о здоровье, о несуществующих делах. Но Дардыкин предполагал, что самая главная и самая неприятная часть беседы еще впереди.
— Скажи, Алексей, зачем ты сделал это?.. — наконец спросил чеченец. — Ты прекрасно понимаешь, что имею в виду.
Дардыкин пожал плечами. Да и что он мог ответить? Идея убежать из этой тюрьмы пришла спонтанно. После того, как его под конвоем вывели на прогулку. Как какое-то животное из зоопарка…
— И что теперь я скажу ребятам? — с досадой спросил Тугус. — Они не трогали Жанну, потому что я поручился за тебя. Обещал им, что ты будешь вести себя по-человечески. Дал слово, понимаешь? А потом вдруг оказалось, что твоим словам нельзя верить. Значит, и моим тоже.
— Но это же твои люди! — возразил Леха. — Ты можешь приказать им не трогать девушку. Она-то в чем виновата?
— Она — ни в чем. Но пострадает за тебя, бедняжка. Точнее, уже пострадала.
— Послушай, Тугус, но ты же здесь главный! — отчаянно заорал Леха. — Ты, а не я! И ты же мужчина! Неужели в тебе не осталось ни капли человечности?! Это же твои люди, я знаю!
— Но мы же не в армии, где солдаты обязаны подчиняться приказам. Здесь другие принципы подчиненности…
— А разве мы находимся не в военной части?
Тугус сузил глаза и покачал головой.
— Я считал тебя, Дардыкин, гораздо более грамотным противником, — признался он. — По-моему, сидя здесь, ты совсем свихнулся… За эти два часа твоя подружка уже прошла через многие руки. Мои люди собираются «использовать» ее до тех пор, пока она им не надоест. Жанна стала их законной добычей и…
— О, Господи, — простонал Дардыкин. Если бы не раненая рука, он бы бросился на Тугуса, перегрыз ему глотку, впился в нее зубами!
