Владимир Власов - Мономах. Снова в деле
— Зря вы это затеяли, — не без участия в голосе проговорил Иванов. — По-моему, вам лучше смириться со своей участью и делать все, что советует Мономах.
— Будь проклят тот день, когда я связался с вами, — Бобров зло посмотрел на Толоконникова и протянул руки вперед. На его запястьях мгновенно защелкнулись наручники.
— Теперь быстро к машине, — приказал Мономах и посмотрел на часы. — Мы и так потеряли слишком много времени.
Первым из дома вышел Степашкин. Он осмотрелся и, убедившись, что вокруг все спокойно, быстрым шагом направился к воротам. Несколько секунд ему понадобилось на то, чтобы отключить сигнализацию и разобраться, на какую клавишу необходимо нажать, чтобы открыть ворота. Затем он помахал рукой, тем самым давая понять, что все в порядке. Лишь после этого Паша Иванов вывел из дома Боброва. На всякий случай он держал генерала под прицелом, приставив к его спине пистолет со снятым предохранителем.
Последним апартаменты Боброва покинул Мономах. Он легко съехал на бетонированную дорожку и направил коляску к своей машине. Забрался на водительское место и в зеркальце заднего вида оглядел заднее сиденье. Там, в окружении охранников, сидел Бобров. На его лице явно читалась злость и раздражение.
— Мы едем в город, — сообщил Мономах, заводя мотор. — У охраны поселка не должно возникнуть никаких подозрений. Бобров, между прочим, я обращаюсь именно к вам. Если вы вздумаете глупить, эта поездка станет вашей последней поездкой. Ясно?
— Вы не посмеете убить меня! — задыхаясь, пробормотал генерал. — Вы ведь гораздо человечнее, чем хотите казаться, и…
— Бобров, — оборвал его Мономах, выезжая за ворота, — я могу убить тебя просто потому, что несколько недель назад погибли трое моих людей. Они погибли из-за тебя, между прочим. Ты отправил их на верную смерть, даже не предупредив меня об этом. На первый раз я тебе простил, надеясь, что при случае ты захочешь искупить свою вину. Но теперь я вижу, что зря… Так что если ты хотя бы еще один раз откроешь свой поганый рот, я тебя пристрелю. Прямо здесь, в лесу. Но перед этим вы выроешь себе могилу… Саперная лопатка в багажнике.
Бобров болезненно поморщился и покосился на дорогу, по которой они ехали.
— И не рассчитывай на то, что охранники городка придут тебе на помощь, — продолжил Мономах, перехватив взгляд генерала. — Одно слово, и в твоей заднице окажется пуля. Помни, что рядом с тобой профессионалы. Если они с легкостью управились с твоими головорезами, то убрать троих милиционеров — для них сущие пустяки.
Бобров внимательно посмотрел на Степашкина. Затем повернулся к Паше Иванову. Лицо генерала мгновенно утратило выражение презрительной ненависти. Теперь на нем появилось раздумье. С минуту Бобров размышлял, а затем, когда впереди показался полосатый шлагбаум, быстро сказал:
— Ладно. Я буду молчать. Вы, конечно, меня не убьете. Потому что я вам нужен. Убить не убьете, но вряд ли оставите в покое.
Мономах пожал плечами и притормозил перед будкой охранников. Опустил стекло и приветливо улыбнулся старому знакомому сержантику.
— Уже уезжаете? — спросил тот и, заметив в салоне генерала Боброва, лихо взял под козырек.
— Уезжаем, — кивнул Мономах. — Вот и генерала с собой забираем.
— Желаю приятно провести время, — заученно отрапортовал сержантик и, козырнув еще раз, побежал к будке, чтобы поднять шлагбаум.
— Ну вот и все, — негромко констатировал Толоконников. — Браво, генерал. Вы спасли жизнь этому пареньку. И его товарищам, разумеется… Наверное, за последние полгода это ваш единственный благородный поступок.
Бобров что-то пробурчал себе под нос.
Мономах вернулся к интересующей его теме лишь тогда, когда они миновали Кольцевую.
— Где находится чемоданчик? — напрямик спросил он.
— Без меня вы его никогда не получите.
— Он в сейфе какого-нибудь банка?
— Да. Вы правильно догадались. Он в сейфе банка «Восток — Запад», который находится на Большой Садовой. Нужно иметь два ключа, чтобы открыть этот сейф. Один ключ находится у меня. Второй — в банке. Правила таковы — я спускаюсь в банковское хранилище в сопровождении одного из служащих. Мы должны быть одни. Сожалею, но никто из вас не сможет пойти со мной… Но если вы мне поверите, то я принесу вам чемоданчик.
— Даже и не мечтайте, — усмехнулся Мономах, а про себя подумал:
«Это то, чего я боялся больше всего. Стоит выпустить генерала из нашего поля зрения, как он тут же поднимет тревогу. И мы останемся ни с чем… Черт, как это ни прискорбно, но придется отбросить в сторону все сантименты и действовать жестко и решительно».
Ночь охранники «Олимпа» и их пленник, генерал Бобров, провели в квартире Мономаха. Бобров, устроившись на диване, сразу уснул. Через несколько минут он начал громко сопеть, а еще через полчаса выдавать такие трели, что Мономах искренне посочувствовал жене генерала.
Эти «серенады» раздражали всех, без исключения. Особенно нервничал Паша Иванов. Он должен был охранять Боброва всю ночь, так как в отличие от Степашкина по складу характера был «совой».
— Сергей Владимирович, — недовольно сказал он, когда генерал выдал очередной звуковой перл, — у вас в доме есть вата? Или я сейчас столкну этого Бетховена с дивана, а потом накрою его голову подушкой.
Однако Мономах категорически запретил Паше тревожить пленного.
«Пусть спокойно поспит, — подумал он, перебираясь на кухню. — А то, не дай бог, с ним случится сердечный приступ. Тогда попробуй докажи, что ты тут ни при чем…»
— Сделай-ка мне еще кофе, пожалуйста, — попросил Сергей у Степашкина, которому также не спалось в эту ночь.
Юрий Сергеевич молча взял кофеварку, так же молча насыпал в чашку сахар и молча налил в нее горячий, ароматный напиток.
— Скажите, Сергей, — вдруг спросил Степаш-кин, подавая Мономаху кофе, — на что мы рассчитывали, когда брали генерала в заложники?
— Я надеялся, что сегодня же ночью чемоданчик будет у нас, — честно признался тот.
— Но ведь банк — это серьезно. Боюсь, что вскрыть банковский сейф нам не под силу.
— Да. К сожалению, это понимаем не только мы с вами, но и Бобров. Поэтому он спокойно уснул. Как человек с чистой совестью…
— Даже если нам удастся завладеть чемоданчиком и обменять его на Леху, что будет со всеми нами? Я имею в виду наш народ… Я уверен — как только оружие попадет к чеченцам, они тут же используют его по назначению.
— Да, это так. Но поверь, Юрий Сергеевич, я не допущу этого. Чемоданчик никогда не попадет к чеченцам, я это тебе обещаю.
— А что будет с Лехой?
— Ты меня неправильно понял. С Лехой будет все нормально. Мы забираем оружие из банка, меняем его на Дардыкина, а затем возвращаем чемоданчик обратно. Не в сейф, разумеется, а туда, откуда он был украден. Для этого понадобится много сил и средств, но уверен — у нас все получится.
— Я вам верю… Но может быть, все-таки стоило приобщить к этому делу ФСБ? Тогда мы могли бы сразу подсунуть чеченцам муляж?
— Нет, — возразил Мономах. — Лично у меня нет никакой гарантии, что с той самой минуты, когда нам позвонят и сообщат условия, наш каждый шаг не станет контролироваться. Не надо думать, что противник глупее нас.
— А я и не думаю… Только вот как забрать этот чемоданчик из банка?
— Пока не знаю. Я чувствую, что идея витает где-то в воздухе. К сожалению, даже на то, чтобы найти решение, требуется вдохновение.
Они помолчали еще немного. Минут десять. Затем выпили еще кофе и покурили. За это время Мономах не придумал ничего существенно важного. Видимо, две бессонные ночи не прошли даром.
«Дальше тянуть некуда, — подумал он, взглянув на часы. — Это понимают все. И Юрий Сергеевич, и Пашка… Рано или поздно, но кто-нибудь из соседей обнаружит на даче генерала гору трупов. Боброва тут же хватятся, поднимется жуткая паника. Он — фигура не последняя в российской политике, поэтому на его поиски бросят лучшие силы…»
— Как настроение? — спросил он у Степашкина.
Тот пожал плечами.
— Ничего.
— Юрий Сергеевич, нужно съездить в Рублево.
— Хорошо.
— Понимаешь зачем?
— Конечно. Мне взять кого-нибудь с собой? — спросил Степашкин и тут же ответил самому себе: — Надо бы. Вдвоем быстрее управимся.
— Попробуй позвонить Сене. Думаю, он тебе поможет. Тем более, когда узнает, на чьей даче вам придется поработать «чистильщиками».
— Ладно.
Ополоснув лицо холодной водой, Степашкин вышел из кухни. Только он мог воспринять как должное подобное поручение. Только он был способен понять и оправдать действия Мономаха. Потому что Юрий Сергеевич знал — если шеф «Олимпа» поступает именно так, а не иначе, то значит его ловко и незаметно загнали в тупик. И чтобы выбраться из этого тупика, необходимо приложить много сил и энергии…
