Леонид Словин - Отстрел
Весь этот день Варнава проспал, только к вечеру покинул номер, отправился к морю. Пологий пляж заходил довольно далеко. Там, за камнями, можно было поплавать на глубине. Вернулся он уже на закате. Тихо играла музыка. Ресторан был безнадежно пуст. Начинало темнеть. С десяток столиков на площадке перед входом были накрыты белоснежными крахмальными скатертями. Горели разноцветные огни. Неба не было видно, над столиками стлались закрывавшие его виноградные лозы. По шоссе проносились машины. Варнава прошел к себе, принял душ. Устроился в кресле. Собираясь ужинать, полистал местные газеты: «Русский курьер», «Вестник Кипра». «Чеченцы переезжают на оккупированную Турцией часть острова», «Недвижимость на продажу: дома, виллы, отдельные здания… Для дальнейшей информации и показа вашего дома мечты звоните нам!». Варнава взглянул на цены. «Считай, даром!» Он потянулся за «Известиями». Это был кипрский выпуск. Тут было все то же: «Бизнес на Кипре. Руководство для иностранных инвесторов. 120 страниц…», «Конкурс на должность преподавателя в русскую общеобразовательную школу…». Внезапно ему бросилось в глаза набранное жирно: «УБИТ».
Это был раздел «Новости из России».
Заметка называлась: «Отстрел сотрудников фонда „Дромит“ продолжается. Ау, Неерия!»
Варнава просветился.
«…На третий день после убийства председателя Совета директоров фонда „Дромит“ Нисана Арабова УБИТ его 36-лстний шофер-секьюрити. Убийство произошло, когда водитель «мерседеса» находился на автозаправочной станции. Судьба преемника Нисана — Неерии проблематична…»
Варнава был трезв как стеклышко, но этому состоянию подходил предел. Он просто тянул время.
Заметка в «Известиях» встревожила…
Он вспомнил разговор с Жидом в Лондоне, в аэропорту. Говорили о чеке на швейцарский банк, о том, как их возьмут.
— Кто-то прилетит в Женеву, — заметил Варнава. — Переведет валюту на счет другой фирмы. И — не найдешь концов…
— Концы есть, Варнава. Вы все связались с другой мастью. Это не воры. Они вас всех угрохают. А знаешь, кого уберут первым?
— Нет.
— Шайбу! Он много знает и ни к чему не способен! Потом Савона или тебя!
«Вот тут и подумаешь, как быть…»
Варнава достал — записную книжку «Международная конференция по безопасности Харрингтон—Килбрайд. Лондон». Он возил ее для отмазки, ни разу не сделал ни одной записи. Вынул «паркер». Написал в начале листа:
«В полицию. Для передачи в РУОП подполковникуБутурлину.г. Москва, Россия».
Писать подробно он, однако, не стал. Доверять бумаге было опасно. И возможно, преждевременно. Все-таки вывел то, что пишут в таких случаях: «Если со мной что-то произойдет…» А дальше — как ему это представлялось: «Кинули „Дромит“ на чек 3 000 000 баксов. При мне… — Варнаве не хотелось, чтобы он и в посмертном письме помянут был как жулик. — Сейчас убирают тех, кто знал. Концы у вора Афанасия в Бутырке. В Фонде психологической помощи сидит Кудим… В Фонде хранится наркота в ампулах…»
Варнаву понесло. Он уже мешал кислое с пресным: «…Кудим лично убил Арабова…»
Настоящую фамилию Кудима Варнава не знал. Но зацепка существовала: невыдуманные подробности венчания, суммы, выплаченные переводчику и за бумаги, заверенные министром, о которых Кудим вспомнил.
Варнава приписал: «Кудим год назад венчался в мэрии в Никосии…»
Он сунул письмо под огромный двуспальный матрас. Теперь, если что-либо случится, полиция Кипра и РУОП будут знать, с кого начинать. Как человек основательно потрудившийся и заслуживший поощрения, Варнава вышел в ресторан. За столиками на площадке перед входом по-прежнему никого не было. Белоснежные накрахмаленные скатерти казались тяжелыми. Виноградник над головой был искусно подсвечен. К ночи стало ветренее. Хозяйка — русская, приехавшая из Перми, поставила перед Варнавой огромное мясное блюдо, бутылку водки, вина, маслины, кипрский салат. Ушла, пожелав приятного аппетита.
Разноцветные лампочки, накрахмаленные скатерти, накрытые столики для гостей будили знакомые картины откуда-то из самой глубины воспоминаний. Переезд сельского детского дома, смятение на зимнем полустанке. Первый в жизни гудок электровоза. Столы в физкультурном зале на Новый год…
Тихо играла музыка.
Сын хозяев, русский мальчик, что-то строгал. Варнава очень скоро взял еще бутылку водки.
—Развязывайся с Савоном! — советовал Миха. — Савон между Сметаной и Серым, с одной стороны, и «Белой чайханой» — с другой. Он думает, что в междуусобке отхватит «Дромит»! Херня! Есть банк, от него идут щупальца во все стороны…
Ближе к полуночи стало прохладно. К ресторану все же подъехало несколько машин, появились компании. С шоссе донесся звук тормозов. Из-за кустов подошла странная пара. Парни, по-видимому, подкуренные. Светлые — немцы или скандинавы. Держались за руки. Один — пониже ростом, грузный, в кожаной, с бахромой куртке и таких же брюках, подойдя, что-то сказал. Варнава не понял, отстраняюще показал ладонью:
—Проходи…
Парни сели за его спиной. Варнава почувствовал себя неуютно. Он пожалел, что приехал на берег один, что не оставил с собой приятеля с машиной. Большая часть площадки под разноцветными фонариками, свисавшими вместе с гроздьями винограда, была все еще пуста. Мальчик хозяина бродил между столами. Женщина приняла заказ у парней, принесла Варнаве еще бутылку, поставила на стол:
— От гостей… Они хотели с вами выпить.
— Я не хочу. Они мне не нравятся.
— Вы можете их обидеть. Просто обернитесь, сделайте вид, что благодарны…
Но Варнава уже погрузнел. Не слышал. Вино все же выпил. Поднялся. Туалет находился позади ресторана. Варнава прошел через центральный зал, хозяева возились в подсобке. Когда он огибал центральную часть, свет во дворе внезапно погас. Варнава услышал сзади тихие шаги… Страшный удар в затылок буквально потряс! Тысячи игл впились ему под череп. Он упал… Варнаву хватились не сразу. Решили, что ушел спать. Тело извлекли из подвала лишь наутро. Люк подвала оказался сдвинут. Приехавшая на место полиция констатировала: «Превысивший допустимую норму алкоголя гость из России, идя в туалет, сбил ногой крышку люка и сверзился вниз на каменный пол…»
— Ниндзя погиб! — К Бутурлину с ходу ворвался Толян. — Его успели допросить?
— Не удалось…
Время откровений закончилось по-настоящему еще в конце восьмидесятых, при министре Федорчуке, когда Комитету государственной безопасности СССР официально вменили в обязанность оперативную разработку сотрудников милиции. Разрешили вербовать среди них агентуру.
— Выходит, остаются те показания, которые нам переслали.
— Да, выходит… — Бутурлин вернулся к прежней своей тактике. — Ты был прав. Нисан положил глаз на жену Ковача…
Заказное убийство банкира переводилось в разряд бытовых. Толян успокоился:
— Провел он тебя, прохвост, хотя и нехорошо так о мертвых!
— Да. Что на Коллегии?
— Подвели итоги по жалобам-заявлениям… Тебе сунули выговорешник. И меня не забыли: «Обратить внимание…»
С выговорешником было ясно. «Вчерашний несанкционированный набег на мотель! Или то, что не сразу отдал Афганца…» Других причин не могло быть. Пару недель назад он без замечаний прошел аттестацию. Все было положительно: «Зачислить в резерв на выдвижение…»
—Поговорим потом… — Толян убежал.
Обмозговывать происходящее было некогда. Позвонил старший опер — он вместе с гаишниками на площадке осматривал «мерседес» после убийства Ниндзи.
—В бампере сто пятьдесят ампул…
Методики определения синтетического наркотика долгое время отсутствовали, поэтому сбытчики ампул для внутривенных инъекций первое время к уголовной ответственности не привлекались. Лишь спустя годы удалось установить, что в перепаянных стеклянных контейнерах сбывается запрещенное для применения на людях чрезвычайно сильнодействующее наркотическое средство, в пять с лишним тысяч раз превосходящее по своей активности обычный морфин. Почти одновременно с поступлением наркотика из заграницы стало известно о появлении его отечественных аналогов, поставки которых быстро приобрели крупномасштабный характер. Розыскные мероприятия долго не давали никаких результатов, и только примерно года через три в Москве были задержаны организатор и непосредственные исполнители — молодые химики Московского и Казанского университетов, Московского химико-технологического института — победители и участники школьных международных, всесоюзных и республиканских химических олимпиад. В химической лаборатории общеобразовательной школы в Волжске был изготовлен фенадоксин, а в Уфе эторфин и метадон. «Расстрелянный в своем подъезде начальник службы безопасности „Дромита“ Мансур родом из тех мест…» По оперативным данным, там было синтезировано концентрированного раствора и сухой фракции триметилфентанила достаточно для изготовления не менее тысячи с лишним годного для употребления наркотика. Бутурлин задумался: после гибели Мансура, Ковача, Шайбы и других — связанных напрямую с ампулами триметилфентанила — им оставался один путь.
