Михаил Нестеров - Черный беркут
Точно в «яблочко», похвалил себя Зенин, видя только рукоятку метательного оружия, которое пробило глазное дно чеченцу, поражая мозг.
Второй часовой нес службу возле догорающего костра. На нем были наушники, надетые только наполовину – эту деталь очень хорошо видел Олег Аносов через оптику снайперской винтовки. Как только Зенин метнул нож, Орешин тихо скомандовал снайперу:
– Давай, Олег.
Аносов почти всегда находился рядом с командиром, порой действуя как наблюдатель. Он положил пулю точно в висок бандиту – между его ухом и глазом. Тот мешком повалился на горящие угли.
Первым у ямы с пленными оказался Саша Гвоздев. Его прикрывали восемь стволов «АКМ» и один «СВД» Аносова. Саша вгляделся и увидел несколько пар глаз, смотрящих на него из темноты. Он подмигнул и склонился над решеткой.
– Отвечать только шепотом, ясно?
Глаза пришли в движение.
– Кроме вас, в лагере есть пленные?
– Да, – ответил молодой голос. – В сарае. Наш, русский, подполковник.
– А в палатках?
– Только боевики.
– Сколько их?
– Четырнадцать... – Голос парня дрогнул. – Вы за нами?
– Ага. Посидите чуток.
– Мы слышали вертолет, уже давно не спим.
– Ладно, ладно, пацаны.
Гвоздев выпрямился. Показал на пальцах: пять. Потом в сторону сарая: один.
«Беркуты» с трех сторон вошли на территорию лагеря, разбились на пары, взяв по палатке.
Орешин подал знак: давай.
Огонь из десяти автоматов прошил брезент. Поменяли магазины и снова разрядили их. Ножами вспороли палатки. Похоже, боевики даже не все успели проснуться.
Командир вошел в сарай. Перед ним, прикованный наручниками к высокой железной балке, сидел человек. Он весь высох, на исхудавшем лице жили только глаза. Сейчас они стремительно наполнялись влагой; подполковник Евдокимов не мог четко рассмотреть человека, который пришел ему на помощь.
Пленных солдат уже вытащили из ямы. Позже они расскажут, как попали в плен, как работали на чеченцев, терпели унижения... А сейчас они отвечали на вопросы командира спецназа о соседней базе.
Орешин снова сверился с часами: 4.28. Восход солнца через двадцать три минуты. По идее, его отряд должен был выступить только через полчаса. Еще час на то, чтобы добраться до лагеря, провести рекогносцировку, саму операцию. Потом отходить строго на юго-восток, где в квадрате выброски их должен подобрать транспорт.
– Должны успеть, – проговорил Орешин. – Можно воспользоваться машинами.
– Годится, – Ремез первым занял место водителя в «четверке», боясь, что его опередит кто-то из бойцов, и слушал командира через опущенное стекло дверцы. Первым делом он включил зажигание и посмотрел на показания приборов: бензина было больше полбака.
– Здесь остаются Гвоздев и Степин, – распорядился Орешин. – На всякий случай возьмите оборону. Оружия достаточно. Приказ понятен? – эти слова он адресовал освобожденным солдатам, которые стояли перед ним навытяжку. А глаза горели! Давно, видно, хотели они подержать в руках оружие.
– Так точно, – ответили они хором, – товарищ...
– ...капитан, – вдруг докончил один из них.
– Почему капитан? – удивился полковник.
Тот пожал плечами: не знаю. И неожиданно добавил:
– Там, в палатке, должна быть видеокамера с кассетами. Чеченцы снимали нас, других пацанов. Двоих уже нет. Насмерть забили, отрабатывали удары, как на «грушах».
– Ладно, – протянул Орешин. И к Гвоздеву: – Саша, посмотришь в палатках.
* * *На соседней базе они взяли еще четырех пленных: трех рядовых 81-го самарского полка и лейтенанта из 131-й майкопской бригады.
В этот раз второго часового снимал Ремез. У него были далеко идущие планы, поэтому он только придушил его и оставил лежать под деревом рядом с плитой и двуногой от миномета. Когда с боевиками было покончено, Ремез привел дозорного в чувство и поставил его на ноги. Глаза Пичуги больше походили на ястребиные.
– Хау, Муслим! – приветствовал он чеченца, приложив руку к груди. – Я твоя новая «груша».
– Леша! – строго окликнул его командир. – Уходим.
– Я догоню, – не оборачиваясь, отозвался Алексей. И снова обратился к чеченцу: – Меня специально для тебя выписали. Из России. С любовью. И вот я здесь. Ну что, начнешь?
Чеченец с ненавистью посмотрел на Алексея, во взгляде было больше звериного, чем человеческого.
– Ишак! – выкрикнул он и поднес кулаки к глазам.
– А вот здесь ты ошибся. В племени «Черного беркута» ишаков нет. – Ремез отвернулся от чеченца и, разворачиваясь по ходу движения туловища, ударил его. Боевик отлетел на несколько метров. Алексей подошел к нему, быстрым движением достал пистолет и три раза выстрелил в грудь.
Сморкнувшись в сторону, он вытер нос кулаком и убрал пистолет на место.
– Леша! – снова позвал его командир.
– Иду! – Боец поспешил за отрядом.
* * *Им даже пришлось немного подождать транспорт. Когда вертолет приземлился на небольшой поляне, пилот покачал головой: двадцать душ, включая бригаду спецназа, а в салоне умещалось от силы шестнадцать человек.
Орешин, пригибаясь под тугим напором воздуха, махнул рукой: уместимся.
Пилот поднял вертолет и, набирая скорость, ушел на три тысячи вверх. Семьдесят километров до границы с Дагестаном машина прошла за четверть часа.
Глава пятая
50
Новоград
Сергей Шевцов и Игорь Стаценко задержались у столика дежурной медсестры. Девушка откровенно напрашивалась на комплимент. Она слегка кокетничала, беспрестанно поправляя на груди белоснежный халат, отчего тот распахивался больше положенного.
– Ребята, как вы рано, – вздыхала Ира приятным грудным голосом. – Я только в шесть часов заканчиваю дежурство.
Однако ребята пришли не к ней. На Ирину, как всегда, только посмотрят, послушают и оставят без должного внимания. Что и говорить, видные парни, уверенные в себе, но и она не руками сделана. Все, что положено, при ней. Другие на их месте не упустили бы случая пригласить в ресторан или сразу домой. На ее лице типографским шрифтом набрано: «Хочу поразвлечься».
Нет, стоят, кивают. Послали бы сразу куда подальше! После чего стали бы грубыми, неприятными. А у этих лица доброжелательные, в глазах застыла утомленность, может, грусть. Отчего бы им грустить? Денег много, постоянно помогают солдатам-инвалидам. Все кресла-каталки немецкого производства в госпитале куплены на их деньги, а стоят они немало. Дорогостоящие протезы тоже.
Странные парни, непонятные. И еще обижало то, что солдатам приносили все, вплоть до шоколадных конфет и шампанского на праздники, а медперсоналу даже издали обертку от конфеты не показали.
Среди них самым разговорчивым был Алексей, громадный парень с красивыми глазами. Тот был без комплексов, улыбался широко, показывая пробел в два недостающих зуба с правой стороны. Веселый парень, шутник. Однажды дошутился до того, что подошел к медсестре, ласково заглянул в глаза, осторожно взял ее за отвороты халата. Девушка вся вспыхнула, но руки его не убрала. А он аккуратно запахнул ее халат чуть ли не до горла, достал булавку и заколол. Потом дружелюбно произнес:
– Пацаны голодные ходят, многие не могут, а ты их дразнишь.
Ирина вообще перестала с ним здороваться. Целый месяц только кивала в ответ. Потом «отогрелась», простила, в чем-то Алексей был прав, но до конца не вник в ситуацию. И сразу булавка.
Шевцов с товарищем прошли длинным коридором госпиталя, поднялись на второй этаж.
У открытого окна курил парень. Он опирался на костыли. Правая штанина тренировочных брюк подшита выше колена. Увидев гостей, он выбросил недокуренную сигарету и, ловко работая костылями, поспешил навстречу.
– Ты почему на костылях, Олег? – после приветствий спросил Шевцов.
– Вчера весь день на протезе проходил, культю натер, – ответил парень.
– Может, другой заказать?
– Не, тот нормальный. Почти не хромаю. Пойдем в палату, там пацаны кино смотрят.
В палате было десять коек. Две из них занимали тяжелобольные. У Лени Чудинова травма позвоночника – осколочное ранение, паралич обеих ног. Он уже два года не встает, перенес несколько операций. И только сейчас ноги стали «отходить», он может уже напрячь мышцы, с посторонней помощью поднять правую ногу. Над кроватью нависла целая система противовесов для упражнений, Леня постоянно в работе. Главное, он верит, что когда-нибудь встанет на ноги.
Через койку от него Володя Терехов, тоже позвоночник. Попал под обстрел, укрылся у стены полуразрушенного дома. А стена рухнула. Долго пролежал, заваленный обломками. Когда доставили в полевой госпиталь, правую руку врачам спасти не удалось. От нее осталась короткая культя. Пацаны привязывают к ней гантель, и Володя качается, приводят в порядок почти атрофированные мышцы плеча. Левая рука у него сильная, он научился писать ей, рисует. И тоже верит, что постель и инвалидная коляска – это временно.
