Ф. Скаген - Виктор! Виктор! Свободное падение
Когда официант отошел, Вегардсон поднял бокал и продолжал читать чужие мысли:
— Как директор АО «Совкупе» я постоянно имею дело с советским торгпредством. И у меня есть для тебя работенка. Сколь![2]
Сигварт Ествик кивнул, попробовал содержимое бокала и закурил четвертую за вечер сигарету. Все это было странно: раньше они никогда не выходили на связь таким образом. Да еще так нагло, прямо под носом у местных капиталистов. Похоже, дело пахнет деньгами?! Он был готов на что угодно, только без риска.
— Забудь наш телефонный разговор. Это так, для маскировки.
— Само собой.
— Я в Трондхейме по официальному делу. Как глава фирмы я буду вести переговоры с разными машиностроительными фирмами. Если нас увидят вместе, то ты — просто мой потенциальный клиент.
Ествик чуть не подпрыгнул. А если тип в твидовом пиджаке через три стола следит за ними? Вроде, он дважды косил в их сторону поверх газеты?
Вегардсон вновь выдавил улыбку и понизил голос:
— Я дам тебе брошюрки, чтоб все было тип-топ… Нет, нет, просто мера предосторожности. Тревожиться не о чем. Я варюсь в этом довольно долго, а угрюмых ребят в плащах и шляпах на глазах ни разу не встречал… Возможно, именно потому, что я не забываю об осторожности, — добавил он задумчиво.
Ествик в ответ промолчал. Директор знает свое дело, решил он. И нечего бояться. Он крутил бокал и ждал.
— Ты хорошо фотографируешь?
— Я… нет, никогда не — Он сжал губы.
Еще одна улыбка, на этот раз более высокомерная. Ествик почувствовал, что краснеет. Только этого не хватало.
— Ты получишь деньги и купишь себе нормальный аппарат. Дуракоустойчивый. С простейшей инструкцией по применению. Остальное легко, как пара пива. Сколь.
— Сколь. Для начала мне хотелось бы знать, что нужно фотографировать.
— Само собой. — Взгляд огромных глаз Вегардсона на секунду задержался на мужчине в твидовом пиджаке. Потом он нагнулся к Ествику, вновь придушив его пахучей туалетной водой.
Теперь он говорил еще тише:
— Я даже расскажу тебе, почему Центр неожиданно тобой заинтересовался. Тут есть и твоя заслуга. Центр очень признателен тебе.
— Какой центр?
— Который в Москве, конечно.
— Ишь ты. И за что благодарят?
— За то, что ты отследил в газетах. Особенно пара прошлогодних заметок.
— Я не вырезал… Я делал… Я делал копии… в библиотеке.
— Твое дело. Подробностей я не знаю. Но понимаешь, у Центра масса дел. Можешь называть это бюрократией. Только сейчас кто-то там дотумкал, что те газетные вырезки имеют большое значение. Может быть, очень большое.
Ествик почувствовал новый прилив самоуважения:
— Что это были за заметки?
— Какая-то местная газета с Фреи. Одна заметка про ветряные мельницы, другая — про станции радионавигации для нефтяной промышленности.
— «Фрейависен». Выходит раз в месяц. Мне подумалось, что это интересно…
— Почему?
— Ну мне подумалось… — Ему снова пришлось поправиться: — Мне показалось, что в этом какая-то мистика, вот и все.
— Эксперты Центра тоже пришли к такому мнению — теперь. Они даже думают, что мы пронюхали про какую-то норвежскую или американскую большую тайну. Сколь, Ествик.
— Сколь!
«Он говорит мы», — отметил Ествик. Вегардсон хочет оттяпать себе часть почета. А почему, действительно, он отксерокопировал эти статьи? Шестое чувство? Интуиция? Или просто он не нашел ничего пристойного, а продемонстрировать рвение хотелось? Он хорошо помнит, когда это было. Примерно год назад, под Рождество. У него случился аврал, требовалось все подогнать. В зале периодики, как всегда, были только последние номера, и библиотекарю пришлось таскать подшивку за подшивкой за все второе полугодие 1980 года. Да, долгов поднакопилось изрядно. По-хорошему, он бы должен ковыряться в библиотеке хоть раз в месяц, а он не захаживал полгода. Как обычно, одна скукота. Нудный винегрет из местных сплетен, сетований о скудных пожертвованиях на дорожное строительство и репортаж об открытии клуба. У него в голове не укладывалось, что народ читает эту ерунду. Послушный долгу, он попросил снять копии с «Фрейависен» и отослал их в Осло, на подставной адрес.
— Есть веские причины, почему Трёнделаг в последнее время привлек к себе внимание. Складирование вооружения. Ну ты знаешь инструкции.
— Складирование вооружения? А, ну конечно.
И аэродромы, подумал он. Вернее и Эрланде. F-16 или не F-16. Истребители-бомбардировщики. 338-я эскадрилья. Батареи «Хоков». Базы «Аяксов» в Эрланде. Договор об ОСВ. Американский самолет «Фантом», залетевший в Вернес. Может быть, даже ФБ-111. «Лоран Си». «Омега». Новые радары и мачты в горах. Полигоны. Военные учения. Перемещения войск. Строительство объектов. Даже гражданских. Технический колледж. Университет. Что и о чем говорят. Да, инструкции он хорошо помнит. Чтобы шерстить газеты, не надо быть особым гением по части техники. Наверное, по всей стране рассажены верные люди, и все они делают то же самое — читают газеты, до которых у русских не доходят руки. В глубине души он был уверен, что события в Трёнделаге не могут интересовать работодателя. И все-таки его угораздило натолкнуться на нечто стоящее. Черт его попутал отослать эти копии. Теперь он подставился под задание, которое, возможно, окажется ему не по зубам, будет опасным. Чтоб унять подступившую дрожь, он глотнул шерри. Довольно вкусно.
— Здесь что-то затевается. Осталось выяснить что.
— Заметано.
— Дня начала Центру нужно несколько фотографий этого сооружения на Фрейе. Если это и правда такая безобидная штуковина, как пишут газеты, то пощелкать немного будет не проблема. У меня хоть и есть в «Совкупе» крыша, но ехать туда сам не решаюсь. Тут переусердствовать с предосторожностями нельзя, речь ведь о государственных тайнах.
— Понятно.
Ествик огляделся по сторонам. Человек в твидовом пиджаке отложил газету. Он пил кофе и слушал музыку. Пианист играл «Помечтай обо мне». Во всей сцене было что-то нереальное.
— Если верить карте, домов там нет, — продолжал директор Вегардсон. — Никто не должен видеть, как ты фотографируешь. Сейчас я объясню, какие снимки нужны.
«Они и в голову не берут, что я могу отказаться, — подумал Ествик. — Но если это так важно, пусть раскошеливаются».
Когда официант принес соблазнительное блюдо с бутербродами и разлил пиво, Вегардсон растолковал заказ. Нужен общий вид и детали. Всякие мелочи, которые не удастся сфотографировать, описать. В общем, разуть глаза.
— Какой срок?
— Чем быстрее, тем лучше. Сегодня шестнадцатое декабря. В твоем распоряжении максимум месяц.
— Что, прямо зимой?
— Именно.
— Фрейю занесло снегом. Дороги непролазные.
— Это не надолго.
— На снегу остаются отпечатки. Никаких туристов, среди которых можно было бы затеряться.
— Не надо прикидываться туристом, Йэствик. Ты отправишься туда как коммивояжер. Кварцевые часы и средство для похудения. В твоей обычной манере. Ты же знаешь рынок. И разом убьешь двух зайцев. Не бойся оставить следы. Их быстро заметет.
— По правде говоря не знаю…
— Это приказ, Йэствик. Ты знаешь, за что мы боремся, какие агрессоры нам противостоят.
— Плата?
— Пять тысяч. Плюс фотоаппарат — потом он твой.
— Ну…
— Десять, если штука окажется тем, что мы подозреваем.
— Хорошо…
— Не набивай себе цену. Ты в первую очередь выполняешь свой долг. Просто Центр хочет поощрить тебя за прежние заслуги и считает нынешнее задание важным, поэтому и платит.
Сигварт Ествик перестал качать права. Заманчивое предложение, гораздо выгоднее, чем он думал. Он мало чем рискует, фотографируя какие-то радиомачты.
Все устроилось — как всегда. Недаром он чувствовал, что день будет прекрасный! Директор Вегардсон все-таки оправдал надежды. Закусив, они поговорили о заварушке в Польше и тамошних трудностях. Ествик получил несколько абсолютно непонятных ему брошюр о станках и расписался в получении аванса, выданного наличными. Они никогда не забывали о расписках. Вегардсон расплатился по счету, и они разошлись.
Пианист пошел отдохнуть, напоследок исполнив «Прощай, рояль».
Человек в твидовом пиджаке
читал «Адрессеависен» за 16 декабря 1981 года. Сообщалось, что военное положение в Польше привело к первым человеческим жертвам. Родина Шопена и Падеревского умылась кровью. Разворот об отчаянном сопротивлении романтиков из Солидарности. Кроваво-красный анонс напоминал, что малиновый десерт незаменим на рождественском столе. С рекламой соседствовал список новых жертвователей на нужды голодающих поляков. Не забывай пернатых, прочел он на странице двенадцать.
Он тоже пил кофе, смаковал яблочный пирог, слушал музыку. И косил глазом на столик, за которым сидел директор Вегардсон.
