Михаил Серегин - Мастер кулачного боя
– Да, – осторожно, словно произнесенное ею слово грозило укусить ее, сказала Лена.
– Он держал его в спальне?
Лена боязливо кивнула и опять закрыла лицо руками. Но истерики не последовало, и Китаец облегченно вздохнул.
– Куда он его обычно клал? – Китаец ловил на себе заинтересованный и одобрительный взгляд Бухмана.
– Под поду… – Лена вдруг замолчала, как будто нарушила данный кому-то обет.
– А в ту ночь… – Китаец ободряюще посмотрел на Лену, – он лежал на обычном месте?
– Наверное, – робко проговорила Лена и с опаской взглянула на Танина. – Я невиновна, – упрямо и обреченно повторила она.
– Знаю, – твердо произнес он. – И как же он оказался у вас? – обходным путем Китаец вновь подошел к интересующей его теме.
– Я… я… – Лена стала нервно заикаться, – мне ска… – Ее снова сотряс страшный всхлип, по щекам покатились слезы.
– Вы сами его взяли?
Лена молчала, опустив голову и пытаясь как можно плотнее сжать не слушавшиеся ее дрожащие губы. Она вытирала слезы указательными пальцами, как-то потерянно и неловко, скорее, просто потому, что неоднократно видела этот стыдливый жест, растиражированный в кинофильмах и неоднократно описанный в романах. Ей, чувствовал Китаец, по сути, наплевать, какое она производит впечатление: сломленного или мужественного человека.
– Так вы его взяли? – с жалостью посмотрел на нее Китаец.
Лена лихорадочно закивала и закрыла глаза.
– Сами? – не унимался Китаец.
– Мне… мне… – Лена открывала рот, как выброшенная на песок рыба.
– Или, может быть, вам кто-то посоветовал так поступить?
Лена замотала головой из стороны в сторону.
– Нет, – выдавила она из себя, – нет. Мне… – Лена снова не закончила фразы.
– Вы ведь не хотели стрелять? – решил Китаец зайти с другой стороны. – Не правда ли? Вы стреляли против своей воли?
– Против, – сказала Лена и прикусила губу.
– В состоянии аффекта?
– Не знаю, – глухо проговорила она.
– В тот момент вы ненавидели вашего мужа? – Китаец почувствовал бешеное желание закурить или просто выйти на воздух.
– Нет, нет, – торопливо повторила Лена, качая головой и ошарашенно тараща глаза, – нет, нет, я невиновна!
«Невиновна», – звучало в голове у Китайца рефреном. Он невольно остановил взгляд на мрачном лице Бухмана. Игорь многозначительно вздыхал и слегка морщился.
– В тот момент вы любили вашего супруга?
– Не знаю, – растерянно произнесла Лена.
Было такое ощущение, что смысл слов не доходит до нее, а если и доходит, то на такой короткий миг, что она не успевает свыкнуться с ним.
– Вы хотели нанять детектива, чтобы он помог вам? Но что он, по-вашему, должен делать? Искать настоящего убийцу?
Лена кивнула, быстро, почти незаметно, и снова опустила голову.
– Значит, вы считаете, что настоящий убийца на свободе? – продолжал Танин.
– Не знаю, – повисло глухой стеной.
Танин поймал себя на том, что его терпение по капле, медленно, но верно иссякает. Он снова посмотрел на Бухмана, который мерно раскачивался из стороны в сторону, напоминая не то растолстевшую кобру, не то муэдзина. Игорь избегал смотреть на Китайца, и Китаец знал, почему: рушился его план мягкого, но продуктивного дознания. В этой меланхоличной раскачке сквозило что-то допотопное, чувство вины человека, который только вчера научился стыдиться.
«Не то ли самое испытывал Моисей, водивший бедный свой народ по пустыне?» – пронеслось у Танина в голове. Минутная пауза не прибавила определенности ни разговору, ни монотонным движениям Бухмана. На миг Китайцу даже показалось, что этот гигантский маятник вступил в сговор с качающей из стороны в сторону головой женщиной. Его заворожила неожиданно открывшаяся ему чудовищная гармония качающейся плоти, движения которой съедали слова с какой-то шизофренической настырностью и беззаботностью.
«Встать и уйти!» – стрелой вонзилось в мозг.
Он сделал глубокий вдох, справляясь с неизвестно откуда накатившей тошнотой.
– Я слышал, вы были хорошей парой… – Китаец старался не глядеть на Лену.
Но услышать очередной ее всхлип висевшая между ними стеклянная стена не помешала. Эта стена не давала доступа к правде, к признанию или покаянию, а вот всхлипы и всякие нелепые слова она охотно пропускала. «Не позавидуешь психотерапевтам. Правильно, что за границей их сеансы так дорого стоят».
Тихие, протяжные подвывания свободно достигали ушей Танина. Он был подавлен и смущен. «Может, у нее расстройство психики? Неудивительно».
– Каким образом пистолет попал вам в руки? Вы хотели убить вашего мужа? – громко спросил он.
– Нет! – выкрикнула Лена и снова затряслась в плаче, который набирал обороты с каждой секундой.
– Вы дружно жили?
– Да.
– Хорошо. – Танин перевел дыхание и, повернув голову, встретился глазами с Бухманом. – Он не изменял вам?
– Нет! – так же ожесточенно крикнула Лена.
– А вы ему?
Лена резко покачала головой из стороны в сторону.
– У вас был брачный контракт? – неумолимо наседал Танин.
– Да, да, да. – Лена тряслась, как в лихорадке.
Было не понять, плачет она или смеется. Лицо ее разрывалось от судорог и кривых усмешек.
– Что вы получите согласно ему? – Танин старался говорить холодно и спокойно – он ничего не мог противопоставить истерическим конвульсиям этой полубезумной женщины кроме отстраненной деловитости и ледяного интереса.
Подобное «хирургическое вмешательство» дало кое-какие плоды.
– Все.
– Если мы не докажем ее невиновность, – шепнул Китайцу Бухман, – она ничего не получит.
– То есть вы становитесь абсолютной наследницей? – Китаец толкнул под столом ногу Бухмана.
– Да, – внезапно одеревеневшими губами проговорила она с таким трудом и усилием, точно вытолкнула это недозрелое слово-плод из самой утробы.
– А в случае развода?
– Я невиновна! – с надломом воскликнула она.
– Я вам верю, – Танин призвал все свое самообладание, – но мне необходимо знать – знать, чтобы помочь вам, – что вы получили бы в случае развода.
Лена прекратила плакать и настороженно, если не враждебно посмотрела на Танина, словно он принуждал ее сознаться в каком-то постыдном поступке. Выражение ее бледного, осунувшегося лица стало еще более тоскливым и напряженным. «Если эта заезженная пластинка и дальше будет крутиться, я буду бессилен что-либо сделать», – грустно заключил он.
– Свидание закончено, – монотонно произнес охранник и направился к Лене, чтобы увести ее.
– Послушай, друг, – Китаец привстал, обращаясь к охраннику, – дай еще одну минуту, я тебя прошу.
– Видали мы таких друзей, – пробурчал охранник, но отошел в сторону.
– Ручку и бумагу, быстро, – негромко, чтобы не слышал охранник, скомандовал Танин, наклоняясь к уху Бухмана.
Тот не стал интересоваться зачем, просто открыл «дипломат» и положил перед Китайцем блокнот и «Паркер» с золотым пером.
Танин быстро написал на чистом листе несколько слов и повернул блокнот так, чтобы Монахова могла прочесть написанное. Он напряженно вглядывался в ее глаза, которые скользили по бумаге, и ждал ее реакции. Лена подняла голову, но дальше не последовало никакой реакции.
«Если она не ответит, – решил Китаец, – я брошу это дохлое дело, и пусть Игорь распутывается сам как хочет». Монахова продолжала молча глядеть на Танина, но в глазах ее была какая-то беззвучная просьба. Тут он понял, в чем дело, вырвал из блокнота лист, на котором писал, и разорвал его пополам, потом сложил разорванные половинки вместе и снова разорвал, и так до тех пор, пока от листка не остались клочки размером не больше десятикопеечной монеты. Он скомкал их в кулаке и сунул в карман пиджака.
– Ну, – одними губами произнес Китаец, глядя Лене в глаза.
Немного помедлив, она утвердительно склонила голову.
– Пошли. – Китаец облегченно вздохнул, словно закончил тяжелую работу, взглянул на Бухмана и направился к выходу.
Бухман торопливо убрал в «дипломат» ручку и блокнот и, щелкнув замками чемоданчика, двинулся следом. Ни слова не говоря, охранник сопроводил их длинными гулкими коридорами к выходу, где они сдали пропуска. Китаец получил назад свое оружие.
– До свидания, Игорь Юрьевич, – уважительно произнес Петя, передавая их сержанту, который распахнул перед ними двери на волю.
– Прощай, – не оборачиваясь, буркнул Бухман и вслед за Китайцем вышел на улицу.
Они снова прошли сквозь строй граждан, ожидающих свидания, и уселись в «Массо».
– Сколько уж раз приходил сюда, – Бухман достал пачку сигарет и торопливо прикурил, – а все никак не могу привыкнуть. Каждый раз мне кажется, что я так и не выйду оттуда.
– Да, – сочувственно, хоть это было ему и не свойственно, протянул Танин, – если у тебя все клиенты такие, то я тебе не завидую.
– Не все, – вздохнул Бухман, опуская стекло со своей стороны, – бывают еще хуже.
