Алексей Котрунцев - Последний грех
В доме его ждали. Кабанов, разливая коньяк, что-то балагурил и сам же смеялся.
— А! Вот и наш Альбертик! — Хозяин встал, широко расставил руки и пошел навстречу. Мужчины обнялись. — Опаздываешь.
— Извини. Дела, раньше никак.
Альберт подошел к Кабанову, пожал ему руку.
— Привет, Анискин.
— Здорово. Все остришь?
Хозяин похлопал Самолкина по плечу.
— Ну, садись, давай. Толя, плесни ему штрафную.
Кабанов скептически посмотрел на депутата, но коньяка налил и даже с горкой.
— Мужчины, — Альберт тяжело выдохнул. — У меня новость. Пренеприятнейшая.
— Что опять?
— Одну минуту.
Альберт поднес рюмку к губам и, не дожидаясь остальных, выпил.
— Ого! — Кабанов замер от удивления. — Альбертик, что-то стряслось?
— Вот вы сидите здесь, — Депутат взял ломтик лимона и втянул в себя его запах, — коньяк пьете и не ведаете, в каком дерьме скоро окажетесь.
— Что, мировая революция?! — Кабанов попытался сострить. — Или Госдуму опять распускают?!
— Эх, Толя! Хуже! Гораздо хуже!
— Да уж куда хуже?! Если только вселенский потоп, — майор осклабился.
— Господа, ну что вы опять?! — Хозяин примирительно улыбнулся. — Альберт Борисович, что там у тебя? Не томи.
— Да не у меня. У нас всех скоро случится.
— У нас?! Алик, где ты, а где я?! — майор расхохотался.
— Дурак ты! Говорю, всех коснется. И меня, и тебя. И бабла твоего, которого ты честным путем нахапал.
— Да ну! — Кабанов скептически скривился. — А твоего?
— Вот тебе и да ну! И моего — тоже…. если не подсуечусь.
— А что за дела такие, Альберт Борисович?! — Хозяин ждал продолжения. — Беня очередную деноминацию готовит?!
— Если б только это, я бы даже не чихнул! ГКО! Слыхал?!
— Что-то слышал.
— Что-то слышал! — передразнивая, депутат покрутил рюмку. — Супер афера российского правительства! Почище МММ и чеченских авизо будет.
— Ты же знаешь у меня бизнес в другой сфере, я не интересуюсь ценными бумагами.
— Это не бизнес, это — жопа! Для всех! — Депутат впечатал рюмку в стол. — Объясняю! Эти хреновы ГКО — в настоящем времени самые высокодоходные бумаги. Процентная ставка — выше не бывает. Как МММ, только с правительственными гарантиями. Банки, и не только наши, скупают их, как горячие пирожки. И никого не волнует, что денег у этого правительства нет. Все думают у нас, как в Штатах, раз Минфин пообещал, так оно и будет.
— А ты думаешь, они решатся объявить страну банкротом?!
— Я не думаю, я знаю! Банкротство неизбежно. Бабок-то у этого правительства ни черта нет! Сейчас вся их надега на МВФ, если дадут пару миллиардов — до зимы продержимся, не дадут — песец всему.
— Алик, выражайся конкретнее! — Майор уже не язвил, и к чему клонил депутат, начинал понимать. — Чего нам под матрас что-ли бабло прятать?!
— Можешь и под матрас! Но, по крайней мере, из деревянных в баксы или в другую СКВ переводи! Иначе, копздец!
— Да уж, — Хозяин почесал подбородок. Новость озадачила. «Инфляция, деноминация, шоковая терапия и непонятные реформы. Теперь вот еще и банкротство. Россия, как минное поле, никогда не знаешь, где и что рванет. — Хозяин переваривал информацию. — А, может, Самолкин преувеличивает? Разыгрывает нас?! Нет, вряд ли. Такими вещами не шутят».
— Альберт, это точно, то что ты сейчас наговорил?!
— Ну, а как иначе-то?!
В недоумении, будто показывая «мужики, что вы мне не верите?!», Самолкин развел руками. Мужики верили, но с большим трудом. Уж больно невероятной казалась мысль о банкротства целой страны.
— Ладно, давайте лучше выпьем. Толя, налей еще.
Хозяин поднял рюмку, выждал, пока остальные последуют его примеру и, пафосно произнес.
— За то, чтобы твои прогнозы, Алик, так и остались прогнозами.
Самолкин хотел что-то возразить, но, увидев, что все стали пить, досадливо махнул рукой.
— Вот увидите.
Коньяк понемногу расслаблял, размачивал виноградной крепостью натянутые струны. Хозяин откинулся на спинку кресла, ослабил галстук.
— Альберт Борисович, давай от глобальных к делам нашим грешным. Как у тебя с наличностью?! Кредит имеет свойство быть ограниченным.
— Да отдам я бабки. Отдам!
— Когда? Сам говоришь, банкротство скоро, потом ищи тебя.
— Да ты что?! Сомневаешься?
— Нет, Алик, не сомневаюсь. Но хотелось бы поскорее.
— Ладно, хотел потом, но чувствую, не получится. В машине лежат. Хочешь, хоть сейчас принесу?!
— Вот это разговор. — Хозяин улыбнулся. — Ладно, не торопись, потом — когда выйдем. Не боишься в машине-то оставлять?!
— Боюсь… а то делать?
Да! Вот еще что! Хотел узнать, как тебе новенькие?!
— Пацанчики-то?! Улет просто! Эти даже получше прежних будут. Особенно, этот … как его, — депутат сморщил лоб, в попытке вспомнить имя. — Во! Максик, кажется! Ну, такой лапочка. Все тебе сделает, и говорить ничего не надо. С полуслова понимает.
— Стараемся. — Хозяин вальяжно улыбнулся. — Выцеживаем самородки из отбросов.
— Пацан — душка просто.
— Что, реально сладкий кадр?! — Кабанов перестал жевать. — А чего мимо меня прошел?
Ментовский юмор, если он мог считаться таковым, был, как всегда, не к месту. Хозяин похлопал Кабанова по колену.
— Потому что, товарищ майор, для тебя нужно что-то попроще и попрочнее. Твоего напора, понимаешь, не каждый выдержит.
— Нет, я не понял! Что за дела?! Как, значит, крышу, майор Кабанов — будьте нате, а как майору Кабанову приятное сделать — рылом не вышел. Так что-ли?!
— Толя, да успокойся ты. Наверстаешь еще. Карпыч его только утром с Рублевки привез, не восстановился пацан. Кстати, — Хозяин посмотрел на Самолкина, — рассказывает, у депутата какого-то был.
— У какого, на хрен, депутата? — Альберт едва не поперхнулся, реплика попала в цель.
— У какого-у какого, — Хозяин передразнил. — Народного! Не один же ты такой на свете, а, Борисыч?!
— Нет, я серьезно. Кто такой?
— Извини, не могу. Сам понимаешь, бизнес у меня интимный, на доверии основан. А доверие клиентов — вещь дороже денег.
— Да ладно тебе. Кто это?
Хозяин улыбнулся, но отрицательно помотал головой.
— Ну, елки-палки! Тайны мадридского двора. — Альберт обиженно выпятил губу. — Молчишь, тогда я сам тебе скажу! Хочешь? Это Прокопьев, небось. Тот еще педрила! Он, да?!
Хозяин откусил яблоко, предпочитая просто жевать.
— Ну, он же?! Больше-то некому! Ну, ети твою мать, говори уже!
— Да нет, Борисыч, не мучайся. Не он. Твой Прокопьев — урод полный. В прошлом году, пацана еле живого от него привезли. Разрыв прямой кишки, обильная кровопотеря, еле откачали. Полная профнепригодность. Пришлось по дешевке побирушкам отдать. Я с ним после такого не работаю.
— А если не он, тогда кто?! — Самолкин выглядел озадаченным. — Я, вроде, всю нашу тусовку знаю. Или это кто-то из новеньких?! Молодых и горячих, а?
— Борисыч, остынь. Он просил не называть его фамилию. Ты же понимаешь, люди твоего круга заботятся о своем имидже. Толь, что застыл — наливай.
Майор поспешно разлил.
— Про имидж, это ты, конечно, хватил.
— А что, Борисыч?! — поддержал Хозяина майор, — Разве народный избранник может быть запятнан компрометирующими связями?
— Хе-хе! Да, блядь, у нас там — чем выше пост, тем раздолбаннее очко! Особенно из этой, мать их, голубой фракции. Я в прошлом году в Сургут ездил. В составе делегации Ховяницкого. Ну, этого козла, который еще по телевидению трепался, что рождаемость надо многоженством повышать. Законопроект, говорят, даже подготовил.
— Да, знаем мы, знаем, — отмахнулся майор.
— Ну, так вот, нефтяники тоже попросили с законом одним подсобить. Мы и поехали, обсудить — что и как. Дела порешали, значит, а вечером — банкет. Смотрю, Ховяницкий уже хороший, а потом… куда-то исчез. Думаю, ну, хрен с тобой — найдешься. Да и забыл про него, а когда в свой номер пошел…., — Альберт загадочно улыбнулся, — иду по коридору, слышу, стонет кто-то. Блядь, Ховяницкий! Ай да, сукин сын — уже бабу топчет. Прохожу мимо его номера, дверь тронул — открыто. Да и кого бояться, горничная не зайдет, дрессированные все, а другие там не ходят. А меня, понимаешь, любопытство раздирает, что там за телка, раз этого козла так на части рвет. Дверь приоткрыл — мать моя, женщина! Там вот так! — Депутат встал и показал руками сложную фигуру. — Двое юношей его — в узел и трахают во все анально-оральные. Бедолагу прет, как на дрожжах — орет и стонет. Мужики, я охренел просто!
Депутат и Кабанов закатились едким смехом. Хозяин сдержанно улыбнулся.
— Я чего еще приехал? — Самолкин теперь был серьезен. — Максимку и еще какого-нибудь смазливого пацана на следующей неделе позарез нужно.
— Борисыч, ты же знаешь правила. Будет бабло — будут пацаны.
— Во крохобор! Я ж сказал, сейчас принесу.
