Евгений Костюченко - Динамит пахнет ладаном
Вера выполняла простую и понятную ей работу — организовывала работу типографий, сначала в Женеве, потом в Лондоне. Аренда помещений, закупка оборудования, оплата выполненных работ — все это требовало огромных затрат, и она не могла понять, откуда берутся средства. Тем не менее, денег хватало на все, и ее новые товарищи жили, не отказывая себе в маленьких радостях. Когда же Веру переправили в Америку, ей вообще стало казаться, что она служит не революции, а какому-то невидимому, но могущественному хозяину. Этот хозяин не скупился, и десятки курьеров сновали между Старым и Новым Светом в каютах первого класса, перевозя чемоданы денег и небрежно зашифрованные письма. «Откуда деньги?» — все чаще спрашивала себя Вера и боялась искать ответ.
Самые худшие ее подозрения подтвердились, когда она столкнулась с Майером и Заком. Те в открытую твердили, что революция в России задохнется без денежных вливаний со стороны. Да только эти разговоры не пробуждали в Вере прежнего энтузиазма. Она была готова все бросить и вернуться домой, но и на эту поездку требовались немалые деньги — и у кого же их взять?
Да, все перемешалось, и чистое уже нельзя было отделить от грязного. Потому что чистота, смешанная с грязью, сама превращается в грязь.
Оставалось только мечтать о том, как бы вырваться из этого порочного круга…
Орлов терпеливо выслушивал ее, однако время от времени все же возвращал Веру из области возвышенных переживаний на грешную землю. Что известно об этих ребятах, которых она называет Майер и Зак? С кем они встречались в Эль-Пасо? Кто еще, кроме Мэнсфилда, горит желанием помогать русской революции? В чем может выражаться эта помощь, кроме вливания денег?
Вера вспоминала услышанные обрывки разговоров, пыталась описать все, что видела — точнее, то, что ей было позволено увидеть. Картина складывалась расплывчатая, но это уже было лучше, чем ничего. Кто воюет вслепую, не может рассчитывать на победу.
* * *Они встали лагерем в горах Сьерра-Дьяблос. Джошуа отправился в город и вернулся оттуда с Апачем.
Тот расхохотался, увидев капитана Орлова в индейской рубахе:
— Ну, Пол! Ты бы еще перо за ухо воткнул! Что за цирк?
— Самый обыкновенный, со стрельбой и конными трюками, — ответил Орлов.
— Ты позвал меня на представление? У меня будет бесплатный билет?
— Твое место не в зрительном зале, а на арене.
— Ну, мне надо подумать, — протянул Апач. — На некоторые представления лучше смотреть со стороны. Причем издалека.
— Это как раз такое.
— Значит, стрельба настоящими зарядами? И кровь будет настоящая?
— Может быть.
— Хорошо бы. А то слишком много вранья вокруг. Особенно в последнее время. Скажи, как ты чувствовал себя, когда узнал, что ты мертвец?
— Прекрасно.
— Зачем понадобилось столько вранья?
— Ну, это было все-таки не совсем вранье, — сказал капитан Орлов, чтобы не расстраивать индейца. — Меня пытались убить два, нет, три раза. А в четвертый раз даже ранили.
— В газетах не было об этом. Просто нашли твой труп. А сначала долго поливали тебя грязью. Кому ты наступил на хвост, Пол?
— Паре крыс.
— Тогда ты правильно сделал, что позвал меня. Ненавижу крыс.
Апач замолчал, глядя на табун, который поднимался к ним от реки. Лошадей на водопой водила Вера. Она была в мужской одежде — синяя рубаха, замшевые штаны, мокасины. Из-под шляпы свисали косы, но и это не могло бы выдать в ней женщину — такие же длинные волосы носил и Джошуа. А его жены, кстати, все стриглись коротко.
— Значит, вы вместе? — спросил Апач у Орлова. — Ты решил оставить женщину себе?
— У нас с ней много общего. Например, общий враг.
— Его имя?
— Мэнсфилд. Зебулон Мэнсфилд.
— Ну, тогда у тебя много общего с половиной населения Техаса.
Орлов положил перед собой на песке плоский камень. Сверху — еще один, поменьше. И самый мелкий камешек водрузил на вершину пирамидки.
— Смотри. Внизу — это Мэнсфилд. Выше — наш второй враг. Его зовут Гочкис. А на самом верху — человек по имени Мэтью Стиллер. Стиллер убил маршала Паттерсона. Гочкис подослал людей, которые собирались убить меня. А оба они, Стиллер и Гочкис, работают на Мэнсфилда. Они называют его Полковником. Теперь смотри… — он выдернул нижний камень, и оба верхних упали на песок. — Вот что я хочу сделать.
Апач подобрал мелкий камушек и подбросил его на ладони.
— Стиллера видели в городе. Капитан Джонс приказал нам присматривать за ним. Гочкиса я не знаю, а вот Стиллера видел. Говоришь, этот грязный сопляк завалил старину Нэта? Чего только не бывает. Привести его сюда? Или тебе хватит его скальпа?
— Не торопись. Он свое получит, но сначала надо разобраться с Полковником.
— К Мэнсфилду трудно будет подобраться, — сказал Апач. — Чего ты хочешь? Чтобы он исчез? Или чтобы он мучился?
— С чего ты взял, что я хочу его убить?
— Разве не хочешь?
Капитан Орлов задумался.
— Хочу. Конечно, хочу. Но есть вещи поважнее.
— Нет таких вещей, — сказал Апач и глянул на Джошуа Кливленда, который сидел рядом.
Старый вождь царственно кивнул и заговорил нараспев:
— Если в твоем сердце поселилось желание увидеть смерть врага — убей его поскорее. Тебе лучше оставить все свои дела, забыть о еде и сне, забыть о женщинах, пока не убьешь его. Иначе, если будешь тянуть слишком долго, то можешь нечаянно убить кого-то другого, потому что желание смерти сильнее разума, сильнее воли.
— Когда нам передали, что нашли твое тело, ребята сильно расстроились, — сказал Апач. — Мы-то знали, что ты приезжал в город. Мы радовались, что ты водишь ищеек за нос. Мы верили, что наш Дьявол выкрутится. И вдруг — газеты… Мы подумали, они все-таки нашли тебя. Джек Джонс заперся дома, и весь день не выходил. Хозяйка говорит, он выпил две бутылки виски. Две бутылки, Пол. А мы были готовы на куски порвать любого, кто сказал бы о тебе плохо. Слухи про тебя ходили разные, но если б кто-нибудь тогда только открыл рот, он бы заткнулся навсегда. Если бы мы знали, кто стоит за всем этим, мы бы нашли способ отплатить за тебя. Никто не верил, что ты помогал беглой проститутке …
Апач замолк на секунду. Наверно, индеец смутился, но на его лице это никак не отразилось. Он продолжил:
— Это не я так назвал твою женщину. Но если хочешь, чтобы я извинился, то я извинюсь.
— Вы правильно сделали, что не поверили, — сказал Орлов. — Она не проститутка. Но я ей помогал. И помогаю до сих пор. И дальше буду помогать. Можешь сказать это всем, кому сочтешь нужным. Но сейчас давай все-таки поговорим о деле. Давай поговорим о караванах, которые так ловко ходили мимо нас.
— Их больше не было с тех пор, как ты уехал.
— Верно. Потому что здесь не было Стиллера. А теперь, ты говоришь, его видели в городе. Думаю, что надо ждать нового каравана. Джек Джонс хочет его перехватить?
— Я не знаю, чего хочет капитан Джонс, — сказал Апач. — Он сильно изменился после того, как ты уехал.
— Ладно, оставим Джека в покое. Давай просто проверим одну идею. Я знаю, что караваны водит Стиллер. Еще я знаю, что Стиллер работает на Мэнсфилда. И самое главное — у Мэнсфилда есть несколько ферм в полосе, что была отведена под железную дорогу.
— В Клеверной долине?
— Вот именно!
— От Клеверной долины — один переход к реке. Думаешь, они там отсиживаются перед ночным выходом?
— Хочу просто проверить, что там, на этих фермах. Может быть, мы ничего не найдем. Может быть, зря потратим время.
— Что это будет? — спросил Апач. — Налет с поджогом? Я могу достать керосин.
— Остынь. Пока мы будем только наблюдать.
— Как мне нравится это слово — «пока», — сказал Апач. — Ладно, можно и понаблюдать. Пока. Сколько у нас людей?
— С тобой нас трое.
— Можем позвать Медвежонка. Остальным я не доверяю.
— Я тоже.
— Джеку Джонсу нельзя говорить о нашей затее, — сказал Апач. — Он расстроится, если узнает. Он хочет, чтобы мы все делали по закону.
— Законы разные бывают, — сказал капитан Орлов.
21. Последний конвой
После больницы ему все стали говорить, что он очень изменился. И Гочкис туда же:
— О, Мэтью, тебя и не узнать.
Стиллер хотел послать его к черту, но промолчал. Из-за взрыва он стал немного заикаться, особенно, когда злился. И сейчас не хотел дать повод для новых насмешек. Изменился? Ну да, похудел. На больничной койке не разжиреешь. А еще он отпустил усы подковкой, и теперь время от времени поглаживал их.
— Остатки груза распределены на три конвоя, — сказал Гочкис. — В последнюю ходку мы встретим тебя за рекой. Разгрузимся. И дальше поедем на поезде.
— К-куда д-дальше?
— К морю. Тебе там понравится. Должен же ты отдохнуть после стольких испытаний.
— Я и без моря неплохо отдыхаю, — сказал он, а сам вспомнил, как весело было во Флориде. — Нечего мне на море делать. Сдам конвой, вернусь в Эль-Пасо и залягу на дно.
