Дик Фрэнсис - Перекрестный галоп
Сегодня Пирпойнт имел бы все основания мной гордиться. Алекс не был мертв, но скручен по рукам и ногам, точно цыпленок перед жаркой, и на это ушло не больше времени, чем тратил знаменитый Альберт на казнь через повешение.
Ну а теперь пришло время начать поджаривать мистера Риса.
* * *— Понятия не имею, о чем это вы. — Вполне естественно, что он тут же стал отрицать свое участие в шантаже.
Он по-прежнему лежал в прихожей на полу, только я перевернул его на спину, чтоб он меня видел. Я пошарил у него по карманам, достал мобильник и отключил. Все это время он смотрел на меня дико расширенными глазами. Но я был уверен: он сразу узнал меня, несмотря на темную одежду, низко надвинутую на лоб шапочку и измазанное грязью лицо.
— Так ты отрицаешь, что шантажировал мою мать? — спросил я.
— Отрицаю, — твердо заявил он. — Сроду не слыхивал такого бреда. Отпустите меня немедленно, иначе позвоню в полицию!
— Не в том ты положении, чтоб кому-то звонить, — сказал я. — Уж если кто и позвонит в полицию, так это я.
— Ну что ж, звоните, — сказал он. — И тогда посмотрим, у кого будет больше неприятностей.
— Ты это о чем?
— А ты сам попробуй сообрази, — ответил он, вдруг обретя уверенность.
— Тебе известно, каков максимальный срок наказания за шантаж? — спросил я.
Он промолчал.
— Четырнадцать лет.
Он и глазом не моргнул. Очевидно, что надеется на благополучный исход. Думает, что я постращаю его еще немного, потом отпущу и на этом все кончится.
Не знал, что ничего нельзя предполагать заранее.
Яна я предупредил, что уезжаю на всю ночь. Так что меня еще долго не хватятся. Время есть, спешить некуда.
Я оставил его на полу в прихожей и пошел на кухню, поискать чего-нибудь выпить. От долгого ожидания на улице разыгралась жажда.
— Отпусти! — крикнул он из прихожей.
— Нет! — крикнул я в ответ и положил его телефон на разделочный столик.
— Помогите! — закричал он уже куда громче.
Я быстро вернулся в прихожую.
— На твоем месте я бы этого не делал.
— Почему? — с вызовом спросил он.
Я сбросил рюкзак, висевший на спине, достал рулон скотча. Показал ему, затем отмотал небольшой кусок.
— Потому что тогда обмотаю тебе голову этой штукой. Ты этого хочешь?
Он умолк, и я снова пошел на кухню, достал из холодильника банку пива «Хейнекен». Отпил глоток, оставил немного пены в уголке рта и сплюнул на пол, возле его ног.
— Тебе известно, сколько человек может прожить без воды, вообще без всякого питья? — Он не сводил с меня расширенных глаз. — Сколько понадобится времени, чтоб хроническое обезвоживание вызвало у него отказ почек, а затем — неизбежную смерть?
Вопрос этот явно ему не понравился, однако испугал не слишком.
Я опустился на колени возле рюкзака и достал обрывок железной цепи с замком и кольцом. Показал ему, но по глазам было видно: Алекс не понимает, откуда все эти предметы, и не догадывается об их предназначении. Возможно, даже не понимает, что отсутствие какой бы то ни было реакции сейчас спасло ему жизнь. Да и у меня не возникло желания немедленно прикончить этого хорька, что вовсе не означало, что я не собираюсь его использовать.
— Диабетом болеешь? — спросил я.
— Нет.
— Повезло.
Я достал из рюкзака красную аптечку. В экспедициях ее прозвали «набором анти-СПИД». В небольшом отделении на молнии лежали два стерильных шприца, две иглы для подкожных впрыскиваний, трубки для внутривенных вливаний, иглы с нитками для зашивания ран, скальпели, а также три небольших стерильных пакетика с солевым раствором — для срочного устранения обезвоживания. Я купил эту аптечку много лет назад, когда в компании ребят-сослуживцев решил ради забавы предпринять восхождение на гору Килиманджаро. Она обеспечивала доступ к стерильному оборудованию в случае, если одному из членов команды требовалась срочная медицинская помощь в местах, где она бывала порой недоступна, особенно в больницах самых заброшенных уголков Центральной Африки, где вероятность подхватить гепатит или СПИД была очень высока.
К счастью, никому из членов нашей экспедиции аптечка не понадобилась, а потому благополучно вернулась вместе со мной в Великобританию нетронутой. А вот теперь вдруг пришлась очень кстати.
Я взял один из шприцов, прикрепил к нему иглу. Алекс внимательно наблюдал за этими действиями.
— Чего это ты делаешь? — впервые за все время в голосе слышалось беспокойство.
— Время принять инсулин, — ответил я. — Ты же не хочешь, чтоб я рухнул тут, прямо сейчас, в диабетической коме? Учитывая твое положение и все такое…
Алекс наблюдал за тем, как я открыл один из пакетиков с солевым раствором и подвесил его к перилам лестницы. К пакетику был приклеен ярлык с надписью «ИНСУЛИН» крупными печатными буквами, так что не видеть это он не мог. Я специально спросил его, не страдает ли он диабетом, и он ответил, что нет. Оставалось надеяться, что тип этот понятия не имеет о том, что настоящий инсулин всегда продается в одноразовых шприцах или небольших стеклянных ампулах. Надпись «ИНСУЛИН» я соорудил сегодня днем на принтере Яна Норланда. Выглядела вполне достоверно.
Я перелил немного прозрачной жидкости в меньший из двух шприцов, затем задрал черный свитер спереди, ущипнул кусочек плоти на животе и ввел раствор под кожу. Поднял голову и улыбнулся Алексу.
— И часто приходится делать это? — спросил он.
— Два-три раза на дню, — ответил я.
— А что это вообще такое, инсулин?
— Гормон, — ответил я. — Он позволяет мышцам использовать энергию глюкозы, что растворена в крови. У большинства людей он вырабатывается естественным образом, поджелудочной железой.
— А что будет, если не сделать?
— Уровень глюкозы в крови настолько повысится, что органы перестанут работать должным образом, и это неизбежно приведет к коме. А потом — и к смерти.
Тут я снова улыбнулся ему.
— Нам ведь этого не надо, верно?
Он не ответил. Наверное, больше всего на свете хотел, чтоб я впал в кому или помер. Но этого не случится. Сам я диабетом не страдал, но в школе у меня был товарищ, мальчик, который мучился этим самым диабетом чуть ли не с раннего детства, и я сотни раз видел, как он вводил себе инсулин с использованием специального шприца с тончайшей иглой, чтобы не было больно. Введение солевого раствора под кожу вызвало легкое пощипывание, но в целом было совершенно безвредно.
Я вернулся на кухню и подобрал с пола его дорожную сумку. Тяжелая. Внутри среди прочих вещей находился ноутбук и большая бутылка водки, купленная в «дьюти-фри», надо же, уцелела при падении на пол. Я поставил сумку на кухонный стол, достал компьютер, включил. Пока он разогревался, взял в прихожей стул с высокой спинкой, поставил у ног Алекса и уселся.
— А теперь, — сказал я, слегка подавшись вперед, — хочу задать несколько вопросов и получить на них ответы.
— Ничего не скажу, пока не отпустишь.
— Еще как скажешь, — заметил я. — Ночь впереди долгая.
Поднялся и пошел на кухню. Опустил шторы на окне, включил телевизор и уселся за кухонный стол перед компьютером Алекса.
— Эй! — крикнул он минут через пять.
— Да? — откликнулся я. — Чего тебе?
— Ты собираешься оставить меня здесь?
— Да, — ответил я и прибавил громкость у телевизора.
— Надолго?
— А сколько тебе надо?
— Надо? — прокричал он. — В каком смысле «надо»?
— Сколько тебе нужно времени перед тем, как начнешь отвечать на мои вопросы?
— Какие вопросы?
Я вернулся в прихожую, снова уселся на стул.
— Ну, к примеру, давно ли у тебя роман с Джулией Йорк? — спросил я.
Этого вопроса он явно не ожидал, однако отреагировал быстро:
— Понятия не имею, о чем ты.
Да, за последние полчаса мы не слишком продвинулись.
— Ладно, как хочешь, — сказал я. Встал и снова пошел на кухню, к компьютеру.
По телевизору шло футбольное обозрение, и я еще прибавил громкости, чтоб Алекс не слышал, как я стучу по клавишам.
Компьютер автоматически подсоединялся к беспроводному Интернету, и я одним щелчком клавиши открыл его электронную почту. Как-то не очень предусмотрительно с его стороны не защитить данные паролем. Я бегло просмотрел все входящие сообщения за последние две недели и переправил их на свой адрес e-mail. Затем проделал то же самое с папкой исходящих сообщений. Никогда не знаешь, насколько полезной может оказаться информация, даром что теперь полиция при обысках и арестах первым делом забирает жесткие диски.
Я покосился на экран телевизора, там продолжалась футбольная передача, и игнорировал жалобное завывание из прихожей.
— Отпусти меня, — просил Алекс. — Руки болят!
Я продолжил изучать монитор компьютера.
