Максим Шахов - Ген разведчика
Пока со стороны диверсантов шли приготовления, из крепости выезжали новые конники, ехали не торопясь и так же не спеша выстраивали шеренгу за шеренгой.
– Сколько же их? – набирая программу автоматического управления огнем, тихо произнес Кирилл, перед ним разворачивалась настоящая армия.
Разобрав оружие, диверсанты, как охотники, встали на «номера». На правом фланге с пулеметом залег Сергей Севрюков, в десяти метрах от него, сжимая похожий на древнюю ручную бомбарду гранатомет, встал Христофоров. Андрею досталось место недалеко от «Комбата». С противоположной стороны замер в ожидании Боб Гранд, за ним Султан Дадышев, самым крайним был Стрелок. Встав на колено, он расчехлил оптику и теперь через прицел отмечал необходимые ориентиры.
Услышав птичий клекот с высоты, американец поднял голову и увидел большую птицу. Он со смехом что-то крикнул Андрею, на что незамедлительно отреагировал Варвар:
– Что сказал этот янкес?
– Говорит, что перед битвой Александра Македонского с персами ястреб в небе предсказал полководцу победу. У нас так же выходит…
– Это не ястреб, – перебил Веретенникова чеченец. – Это стервятник, он чувствует, что скоро его ждет роскошное пиршество.
Пока все шло чинно и спокойно, как перед сражением в глубокой древности, когда воинам были известны такие понятия, как «честь» и «благородство»…
Когда Гафару, горделиво сидящему на благородном скакуне во главе передней шеренги всадников пустыни, сообщили, что построение закончено, он выхватил из ножен саблю и высоко поднял ее над головой. Остальные последовали примеру вожака. В ярком свете замершего в зените солнечного диска блеснули сотни изогнутых клинков, словно осколки разбитого троллями сказочного зеркала.
– Аллах акбар! – закричал Гафар, его поддержали сотни луженых глоток, вскоре клич превратился в разноголосый, леденящий кровь звериный вой. И под этот аккомпанемент всадники пустыни ринулись в атаку. В одно мгновение строй был сломан, и прежде прямые ровные шеренги превратились в длинную дугу, вытянутое пятно, кишащее всепожирающей саранчой. Не зря кавалерийскую атаку в старину называли лавой – она, как вытекающая из жерла вулкана раскаленная магма, была безжалостна и несокрушима.
Кирилл Лялькин прильнул к лобовому стеклу, не отрывая взгляда от разворачивающейся перед ним картины. Он следил за стремительно надвигающейся на них массой скачущих всадников. За ними, словно силы зла, поднималось вязкое облако плотной степной пыли. Почему-то сейчас в его голову вкралась подлая мысль о внезапном отказе электроники, от чего сердцу в груди стало неуютно и холодно, казалось, даже биения не было слышно.
На расстоянии в три тысячи метров от внедорожника в поверхность плато упиралась розовая точка лазерного луча, по которому совсем недавно на танк наводилась ракета «Конкурс», и как только первый всадник ее проскочил, сработал фотоэлемент в системе управления огнем. Первым отрывисто залаял автоматический гранатомет «Пламя». Гранаты летели прямой наводкой, взрываясь яркими вспышками и рассыпая искрящиеся осколки. В разные стороны валились убитые и раненые, с диким ржанием падали лошади, но темп атаки только нарастал.
Вслед за гранатометом загрохотал крупнокалиберный пулемет, с ревом вращая счетверенными стволами. Едва он смолк, включился третий, последний пулеметный блок. Шквал огня за считаные секунды изрядно проредил кавалерийскую лаву, но остановить не смог. Невозможно испугать близкой смертью того, кто о ней мечтает.
– Наш черед, – процедил сквозь зубы Сервант, с силой вдавливая приклад «Печенега»; его указательный палец потянул скобу гашетника…
Система управления огнем, отстрелявшись «до железки», теперь благодаря лазерному дальномеру могла лишь фиксировать расстояние между противоборствующими силами. Вот всадники пустыни проскочили тысячеметровую отметку, теперь дальномер работал как таймер: 980… 950… 900…
Уже ощущалась дрожь земли от синхронных ударов копыт скакунов, а слух диверсантов резал нарастающий вой:
– Алла… Алла… а… у… а…
Будто в отчаянии, загрохотал длинными очередями ручной пулемет морпеха. Ему вторили автоматы, гулко бухала ручная мортира ГП-94, швыряясь в рвущихся в атаку кавалеристов термобарическими и зажигательными зарядами. Лошади с предсмертным ржанием валились одна за другой, поднимая каскады песка, во все стороны разлетались окровавленные внутренности, по плато с душераздирающими криками метались живые факелы.
Виктор Савченко, стоя на правом колене, сосредоточенно расстреливал по всадникам магазин за магазином. Сперва он пытался выцеливать десятников по алым подкладкам их плащей, но почти сразу отказался от этой затеи. В несущейся на них лаве все смешались в единую массу, и теперь мишенью могли служить только черные тюрбаны наездников. Движения опытного снайпера были скупы и расчетливы. Поймав в перекрестие прицела очередную цель, он жал на спусковой крючок, а когда враг слетал с коня, переключался на следующего. И так, пока магазин не пустел. Потом отстегивал, бросал на песок и вгонял на его место полный. И вновь выбирал очередную цель.
Рядом стреляли Султан Дадышев и Боб Гранд, чередуя очереди с выстрелами из подствольников. Владимир Христофоров, отстреляв боеприпасы объемного взрыва, поспешно загонял в магазин заряды с картечью. Он дважды выстрелил, сбив нескольких бедуинов. Но вот уцелевшие всадники пустыни достигли «Комбата». Завязалась рукопашная свалка…
Виктор успел переключить свой СВД-АС на автоматический огонь и очередью от бедра сбил одного всадника. Но оружие предательски замолчало – десять патронов слишком мало для автоматического огня.
Второй кавалерист вздыбил коня и занес над его головой саблю для удара. За его спиной распахнулся плащ, обнажив кроваво-красную подкладку. Савченко только и успел, что схватить снайперский автомат двумя руками и выставить перед собой. Остро отточенный дамасский булат, помноженный на силу удара и массу опускающегося коня, рассек оружейную сталь, словно шелковый платок, оставив в руках снайпера две абсолютно бесполезные половины. Следующий удар должен был поразить Стрелка, но тот успел упасть на спину и рвануть из кобуры пистолет. В азарте боя бедуин радостно скалился, рубленый шрам на его щеке искривился, принимая форму молнии. Он прильнул было к шее своего коня, чтобы клинком достать лежащего перед ним врага, но тут же получил пулю прямо в лицо. Выронив саблю, всадник свалился на песок. Вскочив на ноги, Виктор, держа двумя руками свой ГШ-18, уже бил влет, поражая размахивающих саблями кавалеристов…
Султан сам кинулся навстречу всаднику пустыни, зажав в левой руке цевье автомата, раскрытую ладонь правой обрушил на морду гнедого жеребца, а сам всем телом бросился на его грудь. Конь потерял равновесие, попятился, потом упал на бок, придавливая своего седока. Бедуин выронил саблю, стараясь освободить зажатую ногу, но его попытка была тщетной – наскочивший на него Дадышев ударом приклада автомата размозжил ассасину череп.
Едва жеребец с жалобным ржанием встал на ноги, чеченец уже сидел в седле, с победоносным видом сжимая в руке арабскую саблю. Пришпорив коня, он бросился на всадников пустыни…
Когда «Печенег» сожрал последние патроны, Сергей Севрюков проворно вскочил и, схватив обеими руками пулемет за контурный приклад, занес его над головой, словно двуручный меч времен Средневековья. И, как объятый яростью берсерк, принялся крушить раскаленным стволом и лошадей, и всадников, не давая ни единого шанса на спасение.
Это была свалка, настоящая свалка людей, желающих смерти друг другу. Христофорову и Веретенникову достались безлошадные – те всадники, что потеряли своих коней, но сами пока были живы. Были живы, но искали смерти, потому что смерть в бою, смерть за веру обещала им райские кущи, волшебный дастархан и гаремы из прекрасных девственниц, каких только можно пожелать.
Возле застывшего постаментом «Комбата» разгорелось настоящее побоище, в котором саблям и кинжалам бедуинов диверсанты противопоставили разряженное оружие, ноги, руки и боевое мастерство.
Один из ассасинов рассек Андрею руку выше локтя, но Веретенников умудрился ударом пустого магазина сломать тому шею, потом второго, пытавшегося зайти за спину Христофорову, сбил ударом ноги в висок. Тем временем полковник приемами рукопашного боя положил еще троих…
Последняя граната из подствольника Гранда угодила в брюхо белоснежного скакуна. Бедное животное разорвало на две части, взрывная волна подбросила высоко вверх наездника, силой инерции сорвав с него плащ и вырвав саблю. Совершив замысловатый кульбит, бедуин рухнул на плато, но неожиданно вскочил и, выхватив из-за пояса кривой восточный нож, бросился на американца. Сойдясь в рукопашной, они покатились по земле, Бобу удалось прижать тяжестью своего тела араба, заблокировав его руку своими. Рассвирепевший после всего пережитого Гранд с размаху ударил головой бедуина в лицо, отправив того в нокаут. А потом на бесчувственное тело обрушился настоящий град ударов кулаков, превращая физиономию врага в кровавое месиво…
