Сергей Соболев - Последний выстрел Странника
Недовольство некоторых можно объяснить еще и тем, что на сцене, оборудованной чуть в стороне от застывшего в немом оцепенении, окаменевшего Пушкина, объявились пока лишь второстепенные фигуры из числа «оппов». А вот тех, кто должен сегодня солировать на митинге, кто призван жечь, громыхать и клеймить, тех, кто за последние четыре месяца привык говорить от имени «передовых сил общества» и «креативного класса», вот этих, включая двух бывших вице-премьеров, собравшиеся на площади граждане среди стоящих на сцене пока не видят…
Организаторы пригласили каких-то музыкантов, которых толпа приветствовала новой порцией гула и свиста. Мой новоявленный напарник устроился на краю обшарпанного, видавшего виды письменного стола. Я сижу на крепком, изредка поскрипывающем под моей тяжестью стуле у входной двери. Бывший кабинет какого-нибудь средней руки сотрудника; он не большой и не маленький, из мебели здесь мало что осталось от прежних владельцев. В наличии шкаф (он заперт), этот самый стол, на краю которого сидит «напарник», пара стульев да несколько полок, которые составлены в правом от входа углу.
Окно, на которое мы иногда поглядываем поочередно, занавешено изнутри пыльной портьерой. Оно, это окно с рассохшимся подоконником, как могло показаться, полностью закрыто, затянуто также с внешней стороны материей. Вернее, укрепленным на здании – почти во весь его фасад – огромным рекламным полотнищем. Это окно, в сторону которого я стараюсь не смотреть, – но иногда все ж поглядываю, как и «Денис», – выходит на Пушкинскую площадь, запруженную сейчас народом, на Тверскую, перекрытую с двух сторон для проезда транспорта.
Около пяти тысяч собралось, это если навскидку. Не так много, как на Болотной или на Сахарова. Пик протестов уже прошел; то, что здесь и сейчас, в эти самые минуты происходит, это последняя или одна из последних попыток качнуть ситуацию.
Для одних – это возможность напомнить о себе, продвинуться в негласной табели о рангах самих оппозиционеров, или отработать авансы и гранты.
Для других, о ком мало что известно простым обывателям, потому что люди эти находятся за кулисами и сами не ходят на подобные этому сборища, этот митинг являет собой шанс что-то изменить после уже состоявшегося факта, после того, как выборы прошли и на них более чем убедительно победил один из кандидатов. Их задача, их потаенная цель – создать новые трудности власти, сформировать некие предпосылки для последующего торга.
Большинство же тех, кто пришел сегодня на Пушкинскую, движимы желанием выплеснуться, выговориться, высказать недовольство властью, коей никто, нигде и никогда не бывает вполне доволен.
В течение шести месяцев, срока гораздо более протяженного, чем изначально предполагали я сам и мои кураторы, я, надев чужую личину, перевоплотившись в другого человека, шел к определенной цели. Для меня самого это тоже было трудное время; хотя бы потому, что в силу специфики самой операции я работал почти все это время без прикрытия. Иногда мне казалось, что все эти усилия ни к чему не приведут, что затеянная руководством «радиоигра» с некими вражескими центрами и штабами так и не выльется в конкретный существенный результат. Долгими осенними, а затем и зимними вечерами и ночами мне не раз приходила в голову мысль, что мы что-то не допоняли в этой истории с «суперкиллером», что мы переоценили и самого Антонова-Странника, и тех, кто пользовался его услугами.
Я и сам, чего уж там, особенно в последние две недели перед поездкой в Таиланд, когда я сидел почти безвылазно в дарницкой квартирке, выходя из нее лишь на короткие прогулки рано утро и поздно вечером, сомневался, что из всего этого получится какой-то толк. А еще ведь могло статься и так, что меня, раскусив ли игру, приняв ли за всамделишнего Антонова, могли бы выдернуть для откровенного разговора. Для разговора, в ходе которого могли бы возникнуть вопросы ко мне самому – «на кого, сука, работаешь?» – или к тому, в чью личину я ряжусь все это время.
А могло быть все еще проще, но трагичнее: в любой из этих дней, что я провел в чужой личине, меня могли бы пристрелить.
Я сомневался в целесообразности продолжения «игры» ровно до того момента, пока в Таиланде, в первый же день, не обнаружил слежку.
Ровно до того момента, пока ко мне не подвели красивую молодую женщину с зелеными лучистыми глазами и соломенной копной волос, женщину, которая тогда и сама не понимала до конца, во что она ввязалась.
Шесть месяцев моего ожидания, мои спаленные нервы, мои – и начальства – тревоги и сомнения имеют свою цену, как и все в этом мире. Но как бы ни велики были расходы на эту многомесячную и опасную «радиоигру», они все же меньше, неизмеримо меньше, чем та цена, которую пришлось бы заплатить, если бы в этом помещении, у окна, выходящего на Пушкинскую площадь, оказался не я, сотрудник одного из спецподразделений Федеральной службы безопасности, играющий роль профессионального киллера, роль наемного убийцы, а настоящий, реальный платный убийца.
«Денис», как и я сам несколькими минутами ранее, посмотрел на наручные часы.
– Что-то задерживаются организаторы, – хмуро сказал он. – Пора бы начинать.
– А нам-то что? Когда-нибудь да начнут… Вон сколько народа собрали.
– С обратной стороны окна в полотнище сделан надрез, – проинформировал меня «напарник». – Порядок действий таков: открываешь окно, сдергиваешь надрезанный вкруговую кусок материи, он закреплен сейчас в двух местах на липучке… Целиться будешь в образовавшийся прогал… ну или в щелку. С этим понятно?
«Лично я не рискну вот сейчас, в данную минуту, высунуть нос в эту брешь в полотнище, прикрывающем фасад, – подумалось мне. – Тем более и не подумаю выставлять в него ствол с оптикой… Потому что за этим зданием, милок, за фасадом и конкретно за этим окном, которое пока закрыто портьерой, оч-чень пристально наблюдают специальные люди со специальным оборудованием. У которых приказ: если что пойдет не так, стрелять на поражение».
Но я, естественно, не собираюсь делиться с «напарником» своими мыслями. Поэтому вслух я говорю то, что он должен услышать:
– С этим понятно… А с целью уже определились?
«Денис» не успел ответить на мой вопрос, поскольку в этот самый момент запиликал его смартфон.
Он включил канал связи. Выслушав то, что ему сказали, «Денис» покосился на меня.
– Да, – сказал он, – мы на месте… Объявили задержку на двадцать минут… Номер два?.. Понятно – работаем по варианту «номер два»!.. Вас понял… Приступаем! Отбой связи.
Закончив разговор, «Денис» сунул трубку в карман куртки.
– С целью определились, – бросил он мне. – Пора доставать инструмент.
– Так доставай, – процедил я. – Где ты его заныкал?
«Напарник» отклеился от стола, на краю которого он сидел все это время, пока ждал звонка, и направился к шкафу.
Достал из кармана небольшую связку ключей. Поковыряв в замке, открыл левую дверку шкафа.
Извлек оттуда длинную черную сумку, пересек комнату в обратном направлении, поставил ее на стол.
Не мешкая, открыл липучки, затем вжикнул «молнией».
Первым предметом, который он достал из сумки, была примерно метровой длины круглая черная туба. «Денис» открыл крышку с одной стороны, наклонил тубу, после чего содержимое – пакет с металлическими пластинами и крепежом – мягко выскользнуло из чехла на столешницу. Он достал из пакета части сборной конструкции треноги. Действовал он так быстро, так ловко и сноровисто, что просто залюбуешься. Ни одного лишнего или неловкого движения. Точен, как механизм швейцарских часов. Сразу видно – мастер своего дела.
«Денис» поставил уже собранную треногу с полукружием вверху для ложи винтовки примерно в метре от все еще закрытого портьерой окна. Вернувшись к столу, извлек из сумки чехол. Открыл липучку, отодвинул нижний клапан чехла. Теперь уже не на стол, а в руку ему – из чехла – мягко выскользнул основной рабочий инструмент.
Это была хорошо знакомая мне снайперская винтовка Драгунова СВДС.
– Ну что, дальше сам? – спросил он, покосившись на меня.
– Продолжай, – сказал я, поднявшись, впрочем, со стула. – У тебя, вижу, хорошо получается.
«Напарник» откинул в рабочее положение складной приклад. Затем достал из чехольчика и присоединил в крепление оптический прицел – тоже штатный ПСО-1М2. Аккуратно положил винтовку на стол.
Вжикнула еще одна «молния» на сумке – он открыл боковой клапан. Достал оттуда конверт из коричневатой плотной бумаги…
Я подошел к столу и встал рядом с «напарником». Он тем временем извлек из незапечатанного конверта, на котором не было никаких надписей, три фотоснимка (причем держал он их, намеренно или нет, не знаю, оборотной стороной). Слегка развернул, раздвинул, как игрок за столом осторожно раздвигает сданные ему крупье карты.
