Евгений Сухов - Я — вор в законе: Мафия и власть
— Виделись вроде?
— Было дело, — так же коротко ответил майор, и на этом обмен воспоминаниями был закончен. Разведчики проводили Сержанта на позицию, заперли его на замок снаружи и оставили ему ключ, показав, как можно открыть замок изнутри. Сами они устроились на чердаке, также заперевшись снаружи, и принялись рассматривать объект в бинокль через слуховое окно. Капитан Усманов долго и мучительно искал место, откуда он мог бы, оставаясь снаружи, контролировать переулок. Вновь устроиться на лестничной площадке дома напротив он уже не мог — такой длительный ремонт телефонной линии мог бы вызвать подозрения жильцов. В конце концов Усманов устроился в машине на оживленной улице напротив поворота в переулок. С этого места хорошо просматривался вход в подъезд, однако остановка автотранспорта там была запрещена, и капитан чувствовал себя неуютно. Впрочем, увидев, что проезжающие гаишники не обращают на него ни малейшего внимания, капитан успокоился и сосредоточил внимание на пустынном ущелье переулка. А Сержант, чувствуя за собой надежный тыл, принялся обживать позицию: приспустил воздух из матраса, чтобы чувствовать себя на нем более устойчиво, поставил рядом с собой пластиковую бутылку с водой и другую, обрезанную бутылку, заменявшую ночной горшок, положил рядом одеяло на тот случай, если станет холодно, и горсть очищенных грецких орехов, чтобы подкрепляться. В начале своей военной карьеры он брал на задание шоколад, который не только очень питателен, но и имеет свойство подавлять аппетит. Однако затем Сержант заметил, что возбуждающее действие кофеина, которого так много в шоколаде, уменьшает твердость руки и потому в качестве провианта стал использовать орехи, сало и тому подобные продукты, в которых на единицу веса приходится максимум калорий. Никотин также отрицательно влияет на твердость рук, и потому Сержант никогда не курил ни на задании — что невозможно и по соображениям маскировки, — ни перед заданием. Об алкоголе, разумеется, и речи быть не могло. Перед заданием Сержант как можно меньше ел и пил, поскольку сидение в засаде и выслеживание объекта не благоприятствуют отправлению естественных надобностей. Порой снайпер, чтобы, во-первых, не выдать себя и, во-вторых, не отвлекаться от наблюдения, вынужден проводить на позиции в полной неподвижности несколько дней. В таких ситуациях снайперы стали использовать обычные взрослые памперсы, чтобы справлять нужду не шевелясь, и таким образом абсолютно, казалось бы, мирное изобретение американских педиатров неожиданно нашло себе применение в деле человекоубийства. Однако на этой позиции облачаться в памперсы Сержант посчитал излишним — разведчики уверили его в том. что на крыше его никто не увидит. Солнцезащитными очками Сержант не пользовался, дабы не снижать остроты зрения. На яркий солнечный свет он приучил себя не реагировать, хотя на этой позиции свет делался интенсивнее благодаря его отражению от оцинкованного кровельного железа на недавно отремонтированных крышах. На голову Сержант надел наушники, чтобы посторонние звуки и звук его собственных выстрелов не рассеивали его внимания. Слева от себя Сержант установил на бетоне зеркальце, чтобы, не меняя позы, видеть то, что происходит у него за спиной. Справа Сержант положил раскрытый вещмешок — на таком расстоянии, чтобы до него можно было дотянуться рукой. В вещмешке имелись обезболивающие таблетки на случай какого-нибудь внезапного недомогания, туалетная бумага, десантный нож, чехол которого был предусмотрительно расстегнут, готовый к стрельбе пистолет в расстегнутой кобуре и еще много разных вещей, которые могли пригодиться на задании. Покончив с предметами обеспечения, Сержант открыл специальный чемоданчик, в котором каждая деталь разобранной винтовки хранилась в своем особом гнезде, и неторопливо принялся за сборку. Сержант долгое время работал на Западе и потому использовал американскую винтовку «ремингтон-700У». Он не сомневался в том, что в России имеются стволы не хуже и Варяг легко может обеспечить его лучшим стволом, но как музыкант привязывается к своему инструменту, так и снайпер привязывается к своему оружию. В начале своей стрелковой карьеры Сержант постоянно пользовался советской армейской снайперской винтовкой СВД и высоко ценил это легкое и надежное оружие. Эта винтовка была весьма практична в условиях войны, но для разовых заказов, когда порой приходится работать на очень приличной дистанции, ее прицельная дальность — 12 000 метров — была недостаточной. Для упора винтовки на позиции Сержант использовал алюминиевые сошки — вот и теперь, расположившись на матрасе, он положил на них ствол и прильнул глазом к окаймленному мягкой пористой резиной окуляру оптического прицела.
Расстояние до цели он определил чисто автоматически и с такой точностью, которая могла бы озадачить ученых, однако сам Сержант не находил в ней ничего особенного — для его работы умение определять расстояние до цели являлось такой же необходимой и автоматически выполняемой рутинной операцией, как, например, для шофера включение «дворников» перед выездом в дождливую погоду. Сержант был готов к стрельбе с упреждением, поскольку ему было сказано, что его клиент отличается сверхосторожностью, старается лишний раз не выходить из офиса, а если выходит, то не задерживается на открытом месте, проскакивая расстояние до машины чуть ли не бегом и в плотном кольце охраны. Это, конечно, могло осложнить дело, однако такое необходимое на войне качество, как терпение, у настоящих снайперов развито в невероятной степени, и Сержант приготовился к тому, чтобы провести на позиции хоть месяц. Единственное послабление, которое он себе заранее дал, — это не вести наблюдение в ночное время. Вероятность появления объекта в темное время была слишком мала, чтобы из-за этого пренебрегать отдыхом — ведь усталость притупляет чувства и потому резко снижает эффективность стрельбы.
Окинув взглядом окрестности, Сержант определил скорость ветра — так же быстро и так же точно, как и расстояние до крыльца особняка, на котором должен был появиться клиент.
В прицел Сержант хорошо видел лица охранников, карауливших вход в особняк. Один из них оперся задом о перила крыльца и зевал во весь рот, одновременно почесывая стриженную «под ноль» голову. Его напарник, стоя на ступеньках, потягивался, подняв руки, и тоже зевал. Модный пиджак при этом распахнулся, и взгляду Сержанта предстала кобура пистолета слева под мышкой. В отличие от этих одетых с иголочки охранников их товарищи у ворот были одеты в камуфляжную форму, но тоже имели оружие. Время от времени они выходили из будки и начинали бесцельно слоняться по двору. От наблюдения за этим смертельно скучающим воинством Сержанту и самому захотелось спать. За последние два-три часа он уже несколько раз видел Заботина: один раз тот вышел из подъехавшего автомобиля и, как-то странно сутулясь, в сопровождении охраны прошел в особняк; второй раз Заботин неожиданно выскочил на крыльцо, бросил несколько слов охранникам — видимо, инструкции насчет встречи важного гостя — и вновь юркнул в дверь. В третий раз Заботин вышел проводить того самого важного гостя, квадратного толстяка с ежиком рыжих волос на голове. Тут палец Сержанта нежно прильнул к курку, затем прижался к нему плотнее, но затем Сержант тяжело вздохнул и снял палец с курка, не желая рисковать.
Наблюдавшие с чердака за особняком в бинокли разведчики издали приглушенные досадливые возгласы.
— Ну что же он не стреляет?! — со стоном пробормотал Лебедев.
— Объект все время движется, вот он и боится рисковать, — уныло пояснил Абрамов. От раскаленной крыши на чердаке стояла ужасная духота, и голые торсы раздевшихся до пояса разведчиков блестели от пота, а от непрерывного воркованья голубей, запаха голубиного помета и гудения лифта мутилось в голове. «Еще, не дай Бог, лифт сломается и монтеры придут, — думал Абрамов. — Как-то неохота поддельные ментовские ксивы доставать». Мало-помалу стало темнеть, а Сержант все лежал в той же позе на матрасе и смотрел в сторону особняка то в прицел винтовки, то в бинокль. Наконец стемнело настолько, что взгляд уже не мог отчетливо различать человеческие фигуры возле особняка. Прицелы ночного видения не могли обеспечить точной стрельбы на таком расстоянии, и потому Сержант разобрал ружье, сложил его части в чемоданчик, накрылся одеялом и вновь затих. С матраса он так и не вставал.
— Понятно, почему он такой плотненький, — саркастически заметил Лебедев. — Уж больно у него малоподвижный образ жизни.
Однако когда на рассвете разведчики, зевая, выглянули в слуховое окошко, они обнаружили, что Сержант вновь лежит на матрасе с винтовкой наизготовку и наблюдает в прицел за происходящим вокруг особняка. Когда в фильме «Семнадцать мгновений весны» закадровый голос напыщенно объявил об умении Штирлица просыпаться без будильника в заранее намеченное время, зрители посмеивались над этой способностью русского разведчика. Однако на самом деле такое умение в рядах специалистов тайных операций является настолько необходимой и заурядной вещью, что о нем даже не принято говорить. Поэтому разведчики не удивились, обнаружив, что Сержант проснулся раньше них, а лишь задались вопросом, сколько времени им еще предстоит пропариться на чердаке, прежде чем этот любитель действовать наверняка наконец выстрелит. В течение дня Сержант вновь не раз заставил разведчиков поволноваться: объект вновь трижды появлялся в поле зрения, и оба майора, словно футбольные болельщики, замирали, напрягшись и бормоча: «Давай… Ну давай же!» Однако и этот день прошел безрезультатно — Сержант так и не стал стрелять. Лебедев ворчал:
