Леонид Словин - Отстрел
— Отлично! И десерт… Как тебе название репортажа: «Отстрел сотрудников фонда „Дромит“ продолжается. Неерия, как ты?..»
Вход в синагогу прекратили до приезда Охраняемого Лица. Теперь не пускали и обладателей посольских пропусков. Российская ФСБ, израильская Служба безопасности — Шабак, а может, разведка Шинбет, или как ее там, внутри помещения все взяли на себя. Израильский лидер из соображений безопасности приехал раньше срока — из молодых, крепкий, похожий на российского Шумейко. Говорил, энергично жестикулируя, но медленно. Очевидно, для тех, кто только еще изучал древний язык.
Трибуна находилась против центрального прохода. Два других прохода к амвону, или как он там назывался, шли симметрично по обе стороны, ближе к стенам.
Слушатели, в молитвенных белых с полосами накидках и в деловых костюмах, в круглых шапочках — кипах, стояли и сидели за длинными рядами пюпитров. Зал был высокий, в два этажа. На балконе, по обе стороны амвона, сидели женщины. Среди них выделялась абсолютно русской внешностю секьюрити «Лайнса», наблюдавшая ситуацию сверху. Рэмбо сидел в середине, у центрального прохода, в кипе, как и все, с белым в черных полосках широким полотняным кашне по плечам. Над головой израильского лидера на расписанном в условной манере нефе вились ветви библейских растений. Скрижали, поделенные на две половины, содержали десять коротких строчек.
«Десять заповедей…» Каждая начиналась двумя буквами: «НЕ». Рэмбо вспомнил две, которые отстаивала ментовка: «НЕ укради», «НЕ убий»…
Рано утром он и Игумнов изучали тут обстановку. Разговаривали с главным раввином и с русым бородачом в кипе, любителем детективов, как и его шеф.
Сейчас Рэмбо выступал в роли личного телохранителя. В случае неожиданной опасности требовалось выскочить в проход и, если пули израильских охранников и сотрудников ФСБ минуют его, успеть Неерии на помощь.
Неерия — в белой накидке — сидел справа от амвона. Кроме бухарского банкира, там занимали места еще несколько представителей крупного частного бизнеса, шеф-редактор «Еврейской газеты», сотрудники посольства, журналисты. Вроде ложи для почетных гостей…
Неерия вместе с другими заметными людьми московской диаспоры был уже представлен лидеру и теперь ждал сигнала.
За кулисами был второй выход.
В коридоре, за поворотом стены, не видимый сидящими в зале, тоже в таллите, в черной кипе стоял Игумнов, он должен был принять Арабова сразу после отбытия израильского лидера.
Рядом находился еще один сотрудник «Лайнса» — тоже в кипе и таллите, — он был одной комплекции с Неерией.
Представители израильской разведки и сотрудники российской ФСБ занимали узловые проходы.
Рэмбо присматривался к израильским секьюрити. Через несколько часов ему предстояло объявиться на их поле. «Тип в общем-то знакомый…» Высоченного роста, обеспечивающего кругозор, худощавые, коротке-стриженные. Недоверчивый взгляд, непрекращающееся поворачивание голов… «Рабина-то все равно вы просрали…» Телохранители что-то передавали коллегам за стенами молитвенного дома. От воротника к левому уху, сзади, тонкой змейкой сбегала крученая нить радиотелефона.
Присутствовали и свои — российские разведчики. Их Игумнов отлично себе представлял.
Выступление израильского лидера закончилось внезапно. Точнее, оборвалось. Прозвучало повсеместно известное за пределами Израиля:
—Шалом…
Задействованные в операции частные детективы «Лайнса» были начеку. Игумнов смотрел через проход на Рэмбо.
Один из израильских секьюрити неожиданно почувствовал взгляд, обернулся — светло-рыжий, похожий на тремингованного молодого эрделя. Они встретились глазами…
Президент ассоциации кивнул. Сотрудник «Лайнса», стоявший с Игумновым, спустил ниже, на лицо, таллит — он теперь был накрыт с головой, — повернулся, закрыл собой Неерию. По иронии судьбы это был Ротный, ревностный христианин, весьма прохладно относившийся к иудаизму. Задание Рэмбо ему претило, как и накидка, которую ему пришлось набросить. На «спасибо» Неерии он шепнул:
—Благодарите Рэмбо!
Израильский лидер уже шел по центральному проходу в окружении телохранителей. Собравшиеся, не переставая хлопать, поднялись с мест. Охрана Шабака и ФСБ снималась.
На Архипова, внизу, наступал час пик для охотившихсяза Неерией. Было ясно, что он исчезнет прямо из синагоги. Пока заказ на убийство снят не был, глава «Дромита» не мог больше появиться на людях. Положение осложнялось присутствием посольского персонала, кагэбэшного и дипломатического транспорта. Неерия сваливал вместе с Игумновым из внутреннего помещения через двор редакции газеты «Советский спорт». Там стояла «Вольво». Рэмбо выходил по центральному проходу. Закутанный в полосатый таллит Ротный, не поднимая головы, проталкивался следом. Следовало проскочить к дверям прежде, чем кто-то обратит внимание на оставленный у последнего пюпитра пакет со старыми ментовскими брюками и кителем…
После взрыва на Пражском радиусе в метро в Москве только еще начинали серьезно приглядываться к забытым вещам, тогда как в Израиле, в условиях арабского террора, каждый бесхозный предмет становился смертельно опасным…
— Хэфец хашуд! — Охранник у входа заметил подозрительный сверток. Народ толпой хлынул из синагоги.
Рэмбо включил радиотелефон, во время выступления лидера он оставался выключенным. Секьюрити, находившиеся во дворе редакции, просигналили: Игумнов и Неерия уже выбегали из черного хода синагоги, садились в «Вольво»…
Что-то происходило вокруг все эти последние дни. Генерал Гореватых не мог понять, что именно. Началось с испачканной испражнениями куска сорочки.
По роду прошлой деятельности Гореватых контактировал не раз с так называемыми отбросами общества, они не вызывали в нем ни отвращения, ни страха. По большей части, становились его агентами либо пребывали под колпаком.
Такое было впервые.
«Рассветбанк» постоянно находился в тени. За спинами собратьев по кредиту. Не рекламировался. Не подписывал обращений ни к властям, ни к оппозиции вместе с другими ведущими банкирами и промышленниками. «Рассветбанк» занимается финансированием объектов рыболовецких промыслов, главным образом Каспийского пароходства на линии Красноводск—Астрахань…
То, что тряпка с экскрементами направлена была не непосредственным исполнителям акций такого рода, не Юре, зитц-президенту, стоявшему формально первым номером, говорило о многом. Кто-то совершенно четко взял обратный след убийц Савона и вышел на организатора. «Не побрезговал лететь с дерьмом…» Гореватых был не из пугливых. Он не боялся ни «Белой чайханы», ни своих союзников из исламистски настроенной банды Мумина. Дело было в другом. Когда одного из команды берут на мушку, остальные тут же отстраняются и даже спешат его с д а т ь…
Серый и Сметана, безусловно, были противники непростые. Не исключалось, что ветер дул отсюда…
Бывшие коллеги пересылали ему агентурные материалы и сводки наружного наблюдения за Серым. В начале года Серого видели в непосредственной близи от банка. Вор самолично без сопровождения на огромной скорости проскочил мимо на мощном своем «Харлее-Дэвидсоне».
Гореватых заранее был готов к тому, что он, и только он сам должен обеспечить свою безопасность. Ни начальник службы безопасности «Рассветбанка», ни второй круг охраны — Фонд психологической помощи Марка Галдера, сиречь Кудим.
Гореватых еще раньше приступил к созданию еще одной автономной, подчиненной ему лично, секретной линии обороны. Экс-начальник одного из главков, в свое время ему лично обязанный, путем несложной комбинации вывел на него некий комитетский кадр, легендированный как сотрудник президентской охраны из ближнего зарубежья. С ним беседовала высокооплачиваемая помощница Гореватых, сам генерал имел возможность слышать разговор и видеть посетителя на экране монитора. Живой, весьма обаятельный молодой человек, стройный, беловолосый, не поднимал глаз на собеседницу. Он назвался Ивановым. Помощница-секретарь, которую Гореватых самолично за огромную — третью по величине — зарплату в фирме переманил из Общества культурной связи с зарубежными странами, была из бывших — много лет прожила с мужем в Египте, владела стенографией, языками. Она, несомненно, была находкой в смысле деловых качеств и роли в создании имиджа фирмы. В короткую беседу она вложила максимум обаяния и усилий.
— Пожалуйста, немного о себе, чтобы я могла наилучшим образом представить вас шефу… Вы давно в Москве?
— Три месяца. С женой развелся. Снял комнату в Одинцове. Пока не прописан. В прошлом какое-то время проработал в милиции…
— Уголовный розыск?
— Наружная служба. Старший лейтенант. До этого недолгое время в президентской охране. На Кавказе, в «горячей точке». И в Москве охранял его. Точнее, его персональный вагон. В гостинице с ним находились другие…
