Илья Рясной - Скованные намертво
Аверин сварил рыбу, остудил ее на балконе и положил кусок перед Пушинкой.
— На, гурманка несчастная… Сама деньги не зарабатываешь, только тратишь, а? На улице тебя подобрал, а ты привередничаешь.
Пушинка мяукнула и вцепилась зубами в кусок рыбы.
Аверин обнаружил, что высыпал последнюю соль в кастрюлю с рыбой. И теперь антрекот и мороженую картошку из пакета приправить нечем. Пришлось подниматься к Егорычу.
— Кто там? — послышался из-за двери настороженный голос Егорыча.
— Открывай. Дверь открылась.
— Заходи…
Аверин прошел в комнату и ошарашенно огляделся. Все было раскидано, на полу валялось несколько раздавленных машинок — богатство и коллекция хозяина. Лицо Егорыча заплыло, на правой стороне пылал фингал.
— Это что? — осведомился Аверин. Егорыч вздохнул.
— Пойдем, посидим, поговорим.
Егорыч вытащил из холодильника лед, приложил его к щеке застонал.
— Они же сволочи с размаху по лицу. Человека, который им не сделал ничего плохого…
— Кто?
— Твари эти… Слава, у меня ничего нет. Я за всю жизнь гвоздя не украл. Жил честно. Смотри, есть у меня что?
— Ничего.
— Правильно. Пустая квартира. Не банкир, не спекулянтская рожа. Почему им нужен именно я? Все, что у меня есть, — это машина и квартира. Почему так?
— Рассказывай.
— А что рассказывать. Подставили передо мной на дороге мятый «Мерседес». Банка консервная, ничего не стоит. В салоне — четыре богатыря. Забрали права, паспорт, сказали, что я их подрезал и на разбор приедут. Днем заявились. Избили, все переломали, насчитали убытка на пять тысяч долларов.
— Откуда?
— Вот и я им — откуда? А они говорят — вещи продавай, машину. Или квартиру на меньшую меняй. Иначе пришибут. В милицию ходить запретили. Тогда ничего не спасет.
— Кто такие?
— Да пацаны лет по двадцать. Двое по виду — наркоманы. Остальные — качки.
— Не сказали — откуда взялись?
— Нет. Разве скажут.
— Номер «Мерседеса» запомнил?
— Куда там. Заляпан грязью.
Новый бизнес — подставляют машину на дороге, а потом вымогают деньги. Что устраивает бандитов: обирать можно не только богатых — там и нарваться можно, неизвестно, какая крыша их стережет, но и бедных. Бедные — беззащитны, запуганы, безответны. У них есть квартиры, которые можно продать.
— Когда звонить будут?
— Послезавтра. До этого времени деньги должен собрать.
— Ясно… Завтра идешь в травмопункт, снимаешь побои. Потом мы едем с тобой в нашу контору, напишешь заявление. А потом посмотрим, кто кому и сколько должен.
— И что, защитите меня, да? Что вы можете? Каждый день людей убивают на улицах — и хоть бы что. Банкиров убивают. А вы защитите простого безработного? Ты это серьезно, Слава? Вы же обычное пугало, которого вороны давно не боятся.
— Этих ворон я распугаю…
— Хотелось верить.
— А ты поверь, Егорыч.
На следующий день Аверин зарегистрировал заявление Его рыча, отправился к Ремизову.
— РУОПа компетенция, — сказал тот. — Бумагу надо туда передавать.
— Имеем право организовать совместное мероприятие.
— Подумаем, — кивнул Ремизов. — Хороший твой знакомый?
— Да.
Через полчаса Ремизов вызвал в свой кабинет.
— Ладно, готовь бумагу в РУОП, — сообщил он. — Дело чистое, палка и им, и нам пойдет. Не так плохо. Ты затеял, тебе и тащить.
Аверин взял бумагу и отправился в РУОП. Сначала зашел к Долгушину. Тот был взвинчен, взволнован. Вокруг него все суетились, бегали.
— Что случилось? — спросил Аверин.
— У меня старший опер пропал.
— Кто?
— Леха Денисенко. Ты его знаешь.
— Знаю.
Денисенко — оперативник старой закваски. Дотошный, серьезный, предельно честный, несговорчивый с начальством — поэтому не сделавший карьеру. Один из тех, на ком держится система.
— Каким образом исчез?
— Работал по заказному убийству. Поехал встречаться с каким-то своим человечком. И исчез.
— Что за человек?
— Не знаю. Ничего не знаю. Всех на уши ставлю.
— У меня тоже проблемы, — Аверин обрисовал ситуацию.
— Это в отдел к Кравченко, — махнул рукой Долгушин. — Он подобными делами занимается.
После переговоров с начальником РУОПа решили, как и было задумано, провести совместную акцию. Все ложилось на отдел подполковника Кравченко.
Аверин переговорил с ним.
— Они наехали на моего друга. Простой человек, понимаешь. Не крутизна, не бизнесмен, не упырь — обычный очень хороший человек. У него нет крыши, нет знакомых бандитов, н в этой стране никто — жертва, из которой можно вытряхивать последнее. Разве это правильно?
— Простой человек сегодня — это как приговор, — усмехнулся Кравченко. — Он живет спокойно, пока на него не обратят внимания хищники. И дальше ему остается одно — быть съеденным.
— Верно. Но ведь есть еще и мы, Василий. Я, ты, наша долбаная система… Нужно отвадить негодяев. Чтобы пожалели, что мысль пришла таким промыслом заняться.
— Пожалеют… Адвокаты, суд, условные наказания — это все потом, — сказал Кравченко. — До этого времени пожалеют.
Дальше все шло по отлаженной схеме. К телефону в квартире Егорыча приладили аппаратуру для звукозаписи и определения номера. И стали ждать.
Ждать долго не пришлось. Бандиты позвонили в тот же вечер. Они были совершенно отмороженными, дикими и глупыми. Они сами лезли к черту в пасть.
— Ну ты, педрила, баксы насобирал? — осведомился тонкий петушиный голос, нарочито бесцеремонный.
— Ну… Почему должен платить, я не понял.
— Потому что ты козел. Потому что ты не хочешь, чтобы твою козлиную рожу снова били.
— Но…
— В общем, ты понял. Завтра — последний день. Потом будешь должен каждый день на две сотни баксов больше.
— Я достану.
— Когда.
— Завтра.
— Точно?
— Да. Я займу деньги.
— В двенадцать.
— Где?
Вымогатели назначили место передачи на окраине Москвы. Прямо перед входом в большой универмаг.
— Приведешь кого — разбор другой состоится. Понял, педрила?
— Понял.
Егорыч повесил трубку. Номер удалось засечь. Звонили с квартиры.
— Они полные идиоты, — покачал головой Кравченко. — Шпарили открытым текстом. И разговор вели с хаты.
Оперативники отправились отрабатывать адрес. Действительно, на квартире находились люди. К вечеру их выпасли — трое молодчиков, по описанию те, кто терроризировал Егорыча.
— Ну все, теперь они наши, — сказал устало Аверин.
— Наши. На стрелке их рубим, — сказал Кравченко. — Из пускаем по полной программе… Ни опыта, ни расчета — одна наглость и жажда денег. Ничего лучше не нашли, чем пасти простых людей. Скорее всего из новых бригад, которые накачали мышцы, обзавелись оружием и теперь ищут сферы применения своей бычьей силе.
— Завтра возьмем их, — Аверин потер руки. — Посмотрим как соплями исходить будут.
— Будут, не бойся…
В полпервого ночи Аверина разбудил телефонный звонок.
— Але.
Звонила Наташа, прилично поддатая.
— Ну что, бабник, ничего мне не хочешь сказать?
— А что?
— Я на тебя потратила лучшие годы своей жизни, а тебе мне нечего сказать.
— Лучшие годы? Ты меня с кем-то спутала.
— Мерзавец! — хлоп трубкой об аппарат. Гудки.
— Господи, — вздохнул Аверин. — Все помешались…
Кравченко поглаживал пальцами «Мотороллу», лежавшую на автомобильном щитке перед ним.
Универмаг располагался в людном месте. Перед ним была автостоянка, стояли ларьки. Толпились цветочники, торговцы газетами, перед машиной, с которой продавался хлеб, выстроилась длинная очередь.
— Ну, где они? — спросил Кравченко.
Аверин огляделся. С одной стороны, большое количество народа — это неплохо, легче вести наблюдение. Но с другой — можно прошляпить преступников.
— Вон, — Аверин показал на подкативший белый «БМВ». — Они, гады.
Из машины вышли трое. Первый — в дубленке, низкорослый, в темных очках. Второй — плотный амбал в меховой кожанке. Третий — двухметровый, лысый, похожий на реликтового гуманоида, которого смеха ради обрядили в длинный пуховик белого цвета. Все — без головных уборов.
— Клиенты на месте, — произнес Кравченко, нажав на кнопку рации. — Приготовиться.
Низкорослый подошел к Егорычу. Тот выглядел не лучшим образом — рука перевязана, на лице пластыри. Бандиты могли порадоваться на результаты своих заплечных дел.
— Ну, давай, — Кравченко включил приемник, настроенный на волну, на которой работал микрофон, спрятанный в пальто Егорыча. И нажал на кнопку записи.
— Принес бабки? — послышалось довольно четко.
— Принес, — сказал Егорыч.
Движения у бандитов были неторопливо вызывающими, руки в карманах. Озирались так, что каждое движение сочилось презрением к окружающему миру — повадок набрались из западных фильмов. Именно так, по их представлению, выглядели крутые парни — неторопливо-солидные, готовые выпустить кишки, и в каждом движении — угроза. Надо заметить, на некоторых действует. И все равно ребята обучались явно не в лучших бандитских вузах. Эта неторопливая солидность отдавала настороженным страхом. Они боялись засыпаться.
