«Царствуй на славу!» Освободитель из будущего - Динец Петр
Афанасьевы стали одними из последних, кто отселялся. После освобождения крестьян и передела земли между ними около трети их общины в Нижегородской губернии должны были ее покинуть, ибо на них попросту не хватало земли. Часть людишек подалась в город на заработки, но большинство не захотело менять привычный уклад. Да и земли тем, кто переселялся, обещали дать не пять-семь десятин, то есть гектаров по-нынешнему, а все десять-пятнадцать. То есть в два раза больше.
И хотя сначала ехать совсем не хотелось, после начала реформы в общине случился раскол. Ибо каждый хотел остаться, да и после, когда решили, кто отселяется, никак не могли решить, кто будет первым. Вдобавок община как таковая исчезла, потому как любой мог ее покинуть. И многие это сделали, дабы вести хозяйство по-своему, на своей землице. Поэтому Степан был даже рад, когда, наконец, очередь дошла и до них. В родном селе им стало неуютно.
Земля их располагалась в новосозданной Омской губернии. И хотя путь до нее предстоял неблизкий, зато они получили целых пятнадцать гектаров. Вдобавок на семью Афанасьевы получили сто рублей подъемных, которые выдавались в виде ссуды, сроком на двадцать лет. Немного, конечно, но и таких денег Степан никогда в глаза не видел. Так что для вчерашнего крепостного это были огромные деньги.
В путь тронулись по весне, как только сошла вода и немного подсохла земля. До Казани, где находился перевалочный пункт, они добрались на собственной телеге, запряженной одной савраской. В телеге вся семья и ее нехитрый скарб не умещались, отчего Степан с Иваном попеременно шли пешком. Впрочем, и у других положение было не лучше. Поэтому, когда дошли, обувь уже давно как износилась и подошвы привязывали веревками, чтобы сапоги совсем не развалились.
Возле Казани были разбиты несколько огромных лагерей, где переселенцев формировали в караваны в соответствии с местом назначения. Так, из дюжины семей, покинувших родное Устиново, только Степан да его сосед отправились с тем же караваном. Остальные переселялись в другие места: кто за Урал, а кто и в южные степи. На семью выдали по фургону, в котором им и предстояло ехать до самого Омска. В перевалочном лагере они провели неделю, ожидая, пока сформируется караван. Недалеко от Казани начинался тракт, который вел через Уфу и Челябинск в Омск и следовал далее, до Красноярска. Вначале тракт представлял собой проторенную повозками тропу, но пять лет назад, когда программа переселения набрала темп, его начали расширять и посыпать поверхность утрамбованным гравием. Делалось это лишь местами, вблизи населенных пунктов, но потихоньку тракт продолжал расширяться. Вдоль дороги, вблизи почтовых станций выросли небольшие поселки с постоялыми дворами, рынками и скотобойнями. А небольшие городки типа Уфы, Челябинска и Оренбурга выросли как на дрожжах, став перевалочными пунктами для переселенцев.
На шесть душ фургон оказался довольно тесным, зато в нем не так сильно трясло. По вечерам фургоны съезжали с дороги и образовывали круг, посреди которого ставили палатки и разводили костры. Обычно несколько семей ужинали вскладчину, вместе усаживаясь у костра. А на следующий день все начиналось сызнова: дорога, скрип колес да заунывное пение – крик русской души.
На расстоянии двух недель пути находились перевалочные лагеря, где переселенцы проводили пару дней, отдыхая и отмываясь.
К сентябрю, как раз до начала морозов, они, наконец, достигли Омска, где им предстояло перезимовать. На зиму население города вырастало вдвое за счет поселенцев. Размещали их в бараках на окраине города. Условия в бараках были тяжелые. Две печурки с трудом обогревали помещение, а большая скученность зачастую приводила к болезням и ссорам. Благо при бараках построили бани, куда еженедельно ходили все. Еды было немного, в основном хлеб, но его хватало. Всю зиму он, как и большинство мужиков, провел на лесопилке, где они заготавливали бревна и доски для будущих домов. Женщины подрабатывали на текстильных фабриках, что выросли как грибы после дождя, ибо поток переселенцев породил небывалый спрос на товары, редкие в этом забытом богом краю. Наиболее предприимчивые из мужиков устроились на строительство паротурбинного завода, а также на завод по производству сельхозинвентаря, принадлежащий местному купцу с приятной для уха купца фамилией Барышников.
Апрель следующего года выдался теплым, и, как только сошли снега, Степан вместе с остальными мужиками поехал осмотреть свои владения, что располагались в тридцати километрах от Омска. Землемер уже разметил их участки, и Степан лично поставил крестик о том, что он вступает во владение замлей. Вместе с соседями они справили избы, чтобы как можно скорее приняться за посевную. Из подъемных ста рублей на руки Афанасьевы получили только двадцать. Остальная сумма пошла в счет выданного сельхозинвентаря, лошади и посевных семян. Вдобавок к подъемным он смог взять ссуду в двадцать рублей в местном отделении Крестьянского банка. На эти деньги он купил стройматериалы для избы.
Наконец, в конце мая, Степан со старшим сыном, который за зиму возмужал и прибавил еще вершок, вышли на первый посев. Земля уже просохла, и все сорняки были выполоты. Афанасьев перекрестился, и его руки привычно легли на плуг. Впервые за много лет он был счастлив.
Глава 36
После освобождения крестьян в 1827 году начался великий передел. Так как помимо того, что большинство земли экспроприировалось у помещиков для передачи бывшим крепостным, эту землю требовалось заново разметить, чтобы ликвидировать чересполосицу и увеличить надел на семью. Поэтому в тридцатые годы, во время проведения реформы, самая востребованная в стране специальность стала землемер.
После увеличения минимального надела земли на всех не хватило, отчего часть крестьян подлежала переселению. Община сама решала, кто именно переселялся. Ведь просто так мужика с земли не сгонишь, а без земли у него оставалось всего два выбора: в город на заработки или переселиться. Здесь мы использовали политику «разделяй и властвуй», так как те, кто оставался на месте, получали больший надел, а меньшинство, которое должно было отселиться, теряло, таким образом, поддержку большинства. Первые три года страну буквально лихорадило. Обширного крестьянского бунта не случилось, как-никак они получили вольную и землю, но локальные бунты и поджоги происходили повсеместно, хватало и желающих доказать соседу свою правоту с топором в руке. Однако потихоньку, по мере проведения реформы, волнения начали затихать.
На первом этапе переселению подлежали порядка восьми миллионов человек. Не все переселялись в окраинные районы империи. Ибо помимо экспроприированной земли крестьянам роздали из государственного фонда. Таким образом, довольно плотно были заселены земли Малороссии и на юге империи – между Царицыном [29] и предгорьем Кавказа. Но три миллиона человек получили земли в южной Сибири и степях Казахстана.
Территории Киргизской степи [30] были населены в основном кочевыми племенами, для которых русская колонизация означала конец их привычного уклада. Хотя, как и любой гражданин империи, они могли получить пятнадцать гектаров земли при условии, что будут ее обрабатывать. Но, так как они вели кочевой образ жизни и обрабатывать землю не желали, большинство из них было попросту вытеснено южнее русскими колонистами. Неудивительно, что в 1832 году это привело к восстанию в Среднем жузе [31]. Все эти годы напряжение между русскими переселенцами и местными жителями возрастало. Участились набеги на русские поселения. Для подавления беспорядков и для охраны переселенцев в район Семипалатинска и Павлодара мы перебросили регулярные и казачьи части. Как оказалось, вовремя, ибо в итоге недовольство политикой империи вылилось в восстание, которое было подавлено за полгода. По итогам восстания на территории Киргизской степи учредили два генерал-губернаторства: Семипалатинское и Акмолинское. За десять лет в них переселилось около миллиона колонистов из европейской части империи. До этого на них проживали более миллиона кочевников, включая киргизов, казахов, кипчаков, найманов и прочих. Процентов семьдесят из них откочевали на юг, а остальные «осели». Точнее, согласились вести оседлый образ жизни. Назначенный генерал-губернатором Акмолинской губернии Перовский Василий Алексеевич старался расселять местных кочевников среди переселенцев. С другой стороны, некоторые роды организовали на полученных землях некий вариант среднеазиатского ранчо, разводя коней, овец и баранов. Это было выгодно и для поселенцев, так как завозной скот из европейской части империи стоил на порядок дороже.
