Платон Обухов - Спарринг со смертью
Один из пограничников подскочил к Лене, несильно потолкал ее в плечо, подергал за волосы.
— Похоже, у нее действительно что-то не в порядке. Она не притворяется, — покачал головой солдат.
— Лена, да покажи им свое инвалидное удостоверение! — громко взмолилась Нина.
— Сейчас… я никак не могу его найти… — Лицо Лены было серым от боли.
— Ты бы лучше дома сидела! — процедил Бугаев. — Чего ты потеряла в море?! Какого дьявола тебя понесло сюда?!
— Я же сказала: мы хотели лечиться в Грузии. Там хорошие условия. Медицинский центр. И там значительно дешевле… Господин капитан, — Нина смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Почему вы не хотите отпустить нас?! Документы у нас в порядке…
Двое пограничников, обыскавших яхту, поднялись на борт катера. Они ничего не сказали капитану, и Нина догадалась, что предосудительных грузов они не обнаружили. У нее отлегло от сердца.
— Вы пытались незаконно пересечь госграницу. Я обязан задержать вас!
— Капитан, наши документы в порядке… на саму яхту и на право управлять ею… Зачем останавливать нас?!
— Это она, что ли, рулит яхтой?! Не компостируй мне мозги! — Документы на управление яхтой и об успешной сдаче специального экзамена были выправлены на имя Лены Басовой.
— До болезни я водила троллейбусы. Была водителем первого класса! Я могу управиться с яхтой. Нина мне помогает.
Капитан молчал. Ему захотелось и впрямь отпустить этих слабых существ… Они были настолько жалкие и запуганные, что у него даже не возникло желания поиздеваться. Он не хотел мешать этим двум обломкам жизненных крушений пробовать себя в роли мореходов. «Интересно, что связывает их? Наверное, молодая девчонка рассчитывает на пенсию инвалидки… А та может еще получать гуманитарную помощь, какие-то скидки, бесплатные продуктовые заказы по линии городских властей и „Красного Креста“… Вот она за нее и цепляется, — размышлял офицер. — А на что еще она способна? Только и остается кудахтать вокруг больной женщины…»
— Ладно… так и быть, не буду портить вам жизнь… идите на свою яхту и плывите куда хотите… только не попадайтесь мне больше! — Капитан хмуро смотрел на Нину и Лену. Откровенно говоря, он рассчитывал на куда более достойный улов… Ему не раз попадались катера и яхты с контрабандистами, со значительным грузом наркотиков… Один раз он задержал целый пароход, который вез в Грецию проституток, причем все они, словно сговорившись, плыли по фальшивым паспортам. Именно такие удачные операции и обеспечили его более быструю, чем у других ребят, карьеру, да и определенное материальное благополучие. Но сегодня ему ничего не светило.
— Плывите! — повторил Бугаев. — Бог с вами… Ну, чего уставились на меня?! Идите! Впрочем, твою больную подругу мы сейчас перенесем на яхту.
— Проклятие! — хрипел Быков. — Я чуть не захлебнулся!
Нина суетилась вокруг него, массировала Виктору руки и ноги.
— Я едва не умер от холода! — жаловался боксер. — А потом вдруг яхту швырнуло так, что меня могло перерубить веревкой пополам…
— Это пограничный катер долбанулся о нас бортом, — пояснила Лена. — Мне кажется, пограничники специально так сделали… чтобы сразу продемонстрировать, кто — они и кто — мы.
— Может, чего-нибудь выпьешь? — Нина с тревогой смотрела на Быкова. Она еще не изведала радости быть матерью, но те чувства, которые она испытывала к Виктору, смело можно было назвать материнскими.
— Да, было бы неплохо… — Губы Быкова плохо его слушались.
Нина метнулась к маленькому шкафчику, встроенному в стенку рубки, и достала бутылку коньяка. Как здорово, что Лене пришло в голову сделать в тайне от мужчин запас… так, на всякий случай. Сейчас он был как нельзя кстати…
— А мы правильно плывем?! — Быков чувствовал, как с каждым живительным глотком в него вливаются силы и он возвращается к жизни.
— Да. Плывем правильно, — кивнула Лена.
— Отлично, пора считать деньги. — Он уже хотел было разломать перегородку, ту самую, которую не так давно пробивал насквозь и в полостях которой теперь лежали наспех спрятанные банковские билеты.
— Не торопись, — одернула его Лена, — сядь и успокойся, ты весь на нервах. Вот доберемся до места, там и посчитаем. Я рада вам сообщить, что мы уже не в территориальных водах России.
— Мы находимся в открытом море! — воскликнула Нина. — Свобода!
По лицу боксера было трудно понять, какие чувства он испытывает — то ли радость, настолько сильную, что это делает ее чуть ли не болезненной, то ли горечь.
— Я не верю… вернее, мне до сих пор трудно поверить в это! — Он обращался к Лене с Ниной, но в действительности разговаривал сам с собой. — Невозможно поверить, что этот кошмар закончился. — Он закрыл лицо руками, из-за его сложенных ладоней вырвалось глухое: — Неужели… я… свободен?!
— Кошмар закончился, можешь не сомневаться. — Нина старалась говорить мягко и убедительно. — Мы действовали по нашему плану, только вот Ромка… — Слезы выступили у нее на глазах. — Мы плывем в Турцию, и ты можешь забыть о том, что произошло с тобою в Сочи, забыть обо всех, кто тебе угрожал. И можешь теперь думать о том, как мы будем жить вместе вдали от этих берегов… Вот о чем ты должен думать!
Быкова трясло. Видимо, сказывалось нервное напряжение, которое не отпускало его все эти дни.
— Не знаю… пока я не могу заставить себя думать об этом!
— Что делать с твоим снаряжением? Резиновый костюм, трубка и все прочее… Они ведь больше не нужны…
— Нет, Нина, нет! Пока — не надо… мало ли что… — встрепенулся Быков. — Лучше спрячь куда-нибудь… вдруг снаряжение еще понадобится?!
«Нам приходится успокаивать друг друга, но это ведь вполне нормально».
— Да зачем?! Все же уже позади… Мы вне зоны досягаемости пограничников, таможенников и милиции. — Глаза Нины горели, ее щеки раскраснелись, она была вся — порыв и беспредельный энтузиазм. И она хотела, чтобы ее переживания передались Виктору.
— Ты знаешь, я, наверное, начну это осознавать, только когда выпью еще… — вздохнул Виктор. — Наливай! И себе тоже! Это надо отметить!
Семен Стрельцов сидел за большим столом, обхватив голову руками и уставившись в разложенные перед ним бумаги.
Какая скотина этот полковник! Он поимел его на глазах у подчиненных во время совещания. Собственного заместителя опустить перед всеми. Это не просто нетактичность, это… какое-то унижение, причем незаслуженное. Да, на Быкове четыре трупа — много, но никто ведь не сидит без дела, правда, начальству на это наплевать, потому что над этим начальством есть еще начальство, а четыре убийства очень портят общую картину. Если он не достанет Быкова, его попросят опуститься на ступеньку пониже, если же возьмет… Ему надо работать, работать. Достать эту гадину.
Все было сделано правильно. Сеть была сплетена профессионально. Она была настолько густая и с такими маленькими ячейками, что в них уже попало много разнообразных правонарушителей. Большинство составляли, естественно, мелкие рыбешки, но вместе с ними удалось выявить и нескольких увесистых щук и даже пару акул. В результате в Сочи уже работали следственные бригады из Москвы, Петербурга, Казани, Тамбова. Все занимались делом, всем сопутствовал успех, у всех что-то получалось. У всех — кроме него!
Стрельцов скрипнул зубами. Почему ему так фатально не везло?! Ведь он не оставил этому Быкову никаких шансов. Он все время шел по следу, не позволяя ему сделать ни единого шага в сторону. Ювелирно перекрыл все возможные пути отхода, вообще весь кислород… Быков был обречен, он должен был попасться с такой же неотвратимостью, с какой накручивается гайка на винт. И все же преступник был недосягаем. Стрельцов чувствовал, что он где-то близко, что стоит только пошевелить рукой, чтобы нащупать его… Но голова ублюдка была словно накрыта шапкой-невидимкой.
Стрельцова не оставляло противное чувство, что Быков все-таки вывернулся. Сумел ускользнуть, скрыться… Вопреки логике, наперекор всем законам жанра. Сумел уйти, словно задавшись целью посмеяться над их усилиями. Стрельцов давно работал в органах и знал, что так порою случается. Когда кажется, что у преступника нет никаких шансов, он вдруг добивается невозможного.
— Бумаги, бумаги… — Стрельцов был раздосадован. Стол был завален сообщениями, сводками, от которых не было проку. Которые ничем не могли помочь. Один-единственный дельный телефонный звонок принес бы больше пользы. Один звонок с адресом. Такой-то дом или такая-то квартира — и все, больше ничего не надо…
В ярости сыщик скомкал бумаги и швырнул их в угол кабинета. Это была иллюзия — сидеть за столом и воображать, будто к тебе стекается вся информация, а у тебя в руках ниточки, дергая за которые ты можешь всем руководить прямо отсюда. Может, лучше бросить кабинет, помощников, их идиотские советы, их показной энтузиазм и готовность «сделать все» и самому, как в старые добрые времена, походить по улицам, побродить по гостиницам, потрещать с теми же проститутками, потереться среди сутенеров, изготовителей и продавцов фальшивых ксив, в изобилии стекавшихся в южный курортный город… Он не погнушался бы и потрепаться с бабками, отирающими скамейки, толкущимися на рынке, только бы они сказали что-то полезное. Подарили зацепку. Это было бы эффективнее, чем сидеть в управлении и делать вид, будто дергаешь за ниточки… А сейчас время было упущено. «Если он обхитрил меня, я себе этого не прощу!» — подумал Стрельцов. И тут же устыдился. Не он себя не простит — ему не простят. Не простят начальство и подчиненные, особенно те из них, кто в душе прочит себя на его место… Коммерсант Кузин и иже с ним… Московские друзья и родственники Ирины Алмазовой — все, все они сумеют сказать свое слово о его промахах… И в сумме все это может разрушить его положение и карьеру.
