Джеффри Дивер - Грань
— Я, право, даже…
— Нет, нельзя. Это приходит только с жизненным опытом — самой неоценимой вещью на свете. Его не купишь и не вычитаешь ни в каких книжках.
— Поняла, сэр. И каков же ваш второй совет?
— Всегда относитесь к людям с тем уважением, которого они заслуживают. Вы молоды и нахальны. Но ваша карьера пойдет в гору значительно быстрее, если вы не будете забывать своего реального места в общей системе.
— Это правда, сэр. Я порой забываю свое место.
Я посмотрел на Грэма:
— Мы можем сделать для вас что-нибудь еще?
— Кажется, мы с вашей милой дамочкой пришли к взаимопониманию. Не думаю, что эта история должна иметь какое-то продолжение.
— Весьма любезно с вашей стороны.
— Просто в дальнейшем следите за своим поведением, — обратился он к моей протеже.
Помолчав, Дюбойс кивнула. Ее лицо стало пунцовым.
— Мой учитель в седьмом классе однажды сказал мне то же самое. Но конечно, он был…
— Спасибо, что уделили нам время, мистер Грэм, — поспешно перебил ее я. — И за ваше понимание тоже. Теперь мы оставим вас в покое.
Мы вышли из дома и забрались в нашу «хонду». Отъезжая, мы видели, как мистер Грэм с порога смотрит нам вслед.
— Это было в высшей степени полезно, — сказал я.
Обычно в моих устах это лучший из комплиментов. Но на этот раз он, кажется, пропал втуне.
Клэр мрачно кивнула.
— Знаю, это было трудно.
— Да.
Столь краткий ответ красноречивее всего говорил мне, насколько взбешена Дюбойс. Мне трудно было винить ее. Она, вероятно, предпочла бы участвовать в операции против до зубов вооруженного преступника, чем пережить еще раз подобное унижение.
Но мне пришлось принудить ее пройти через него. У нас все еще не было логичного объяснения тому, почему Грэм попросил прекратить поиски виновных, а тот факт, что некто «облеченный властью» специально звонил в полицейское управление, убеждая их похоронить дело, только делал случай с подделкой чека еще более вероятным мотивом для преследования Райана Кесслера. Мне необходимо было сделать все возможное, чтобы разобраться в поступке Грэма, даже если при этом страдало самолюбие моей ученицы.
«Крохотные симпатичные мозги…»
Для Клэр Дюбойс встреча с этим самовлюбленным шовинистом превратилась в настоящую пытку, тем более что на самом деле она была куда умнее и ярче, чем он. Но я всегда помнил слова Эйба Фэллоу.
«Охранять людей — такой же бизнес, как любой другой. Спроси себя: какова моя цель и каков наиболее эффективный способ ее достижения? Если для этого потребуется умолять кого-то — умоляй. Нужно пресмыкаться — пресмыкайся. Требуется проламывать головы — доставай свой кастет. Плачь, если это поможет. „Пастух“ как индивидуум не существует вне контекста выполняемой миссии».
Потому я и заставил Дюбойс играть в эту игру — молить о пощаде, — тогда как я сам на время сделался словно невидимым и мог со стороны пронаблюдать за реакцией Грэма, когда моя протеже еще раз изложила ему версию шантажа. Я следил за его манерой держаться, за выражением его глаз, за его лексиконом и жестами. Кроме того, я успел хорошенько осмотреть кабинет Грэма, отыскивая любую подсказку.
И, как мне показалось, кое-что я нашел.
Я достал из нагрудного кармана свою камеру-авторучку и протянул ее Клэр.
— Мне удалось сфотографировать человек пятнадцать, чьи изображения развешаны на стенах кабинета Грэма. Прогони их через нашу систему. Установи личность каждого из них, а потом собери всю доступную информацию и определи возможность причастности к делу. И непременно используй ОРКа.
Это был тот самый компьютер, на который жаловалась Дюбойс, принося лицемерные извинения Грэму. Официально это чудо программного обеспечения, обслуживаемое сверхмощными серверами Ермеса, называлось «Определитель регулярных контактов и неочевидных связей», но мы для удобства сократили аббревиатуру до трех букв, да еще так, что она стала созвучна зловещим созданиям фантазии Толкина — признаюсь, идея пришла в голову мне самому после долгого увлечения «Властелином колец», но не книгами или фильмами, а очень добротно сделанной настольной игрой.
Алгоритм в сердце ОРКа был настолько элегантен, что не мог не поражать меня как математика по образованию. И если существовала хотя бы малейшая вероятность, что снятые мною персонажи имели завуалированные отношения между собой, ОРК обязательно выявил бы их.
— Кроме того, составь на него лицевой и кинетический профили, что поможет выполнить проверку на нашем собственном детекторе лжи.
Дюбойс взяла ручку, подключила ее через кабель к моему мобильнику, и через несколько секунд все изображения были отправлены куда-то в стратосферу. Потом она молча уставилась в окно. Интересно, надолго ли я ее потерял? — подумалось мне.
Было у меня и опасение, что произошедшее может кардинально изменить наши с ней отношения в целом.
Когда мы, все еще молча, подъезжали к «Хайатту», где осталась машина Дюбойс, я услышал, как мой телефон зажужжал. Его по-прежнему держала в руке Клэр.
— Вам пришло текстовое сообщение, — сказала она, пытаясь вернуть аппарат мне.
— Прочитай сама.
— Это из транспортного отдела. Копия отправлена Уэстерфилду.
— Что там говорится?
Она вздохнула и прочитала:
— «Заказанный вами бронированный микроавтобус выехал с территории явочного дома 15 минут назад. В данный момент он направляется к зданию тюрьмы».
25
Небо все больше и больше набухало дождем, когда я вернулся к конспиративному дому у Грейт-Фоллз.
Выйдя из машины, я потянулся. Мимо меня под порывами ветра проносились опавшие листья.
Окружающий сельский пейзаж заставил меня почувствовать, что я почти дома, — все эти деревья, кустарники, пологие холмы, поросшие травой, не знавшей о существовании косилок. Ранние годы своей взрослой жизни я провел в классах и лекционных аудиториях, а мое более позднее профессиональное существование протекало в офисах и по явочным квартирам, но при этом я всегда находил возможность вырваться на природу — иногда лишь на несколько часов, а порой и на целые дни.
Поэтому я не без тоски посмотрел вдоль тропы, ведшей к берегу Потомака, а потом и дальше — в глубь настоящего густого леса, хотя мое внимание тут же отвлекло новое сообщение от Билли. Он докладывал о том, как происходило перемещение бронированного фургона к центру предварительного заключения в округе Колумбия. Интересно, подумал я, Уэстерфилд и его помощница явятся, чтобы встретить его? Ответ очевиден — они будут там непременно.
Я поднялся по ступеням и набрал код. Дверь дома открылась.
Я кивнул, приветствуя Мари и Джоанн, расположившихся друг против друга за шатким ломберным столиком и попивавших чай с печеньем.
Да, бронированное транспортное средство находилось в пути, двигаясь долгим и запутанным маршрутом, но только внутри его никого не было.
И об этом знали немногие…
Ни при каких условиях не согласился бы я отправить Кесслеров в тюремную камеру, да еще в центр заключения среднего режима, каким было заведение в столичном округе. С тех пор как я отказался это сделать в первый раз, ничего не изменилось, и если Уэстерфилд убедил себя, что я пытаюсь использовать своих клиентов всего лишь как приманку, это была его проблема, но никак не моя.
При этом я понимал, что, если скандал раздуют до небес, Арону Эллису, возможно, придется уволить меня. Но он не сделает этого, пока моя нынешняя миссия не завершена. Прежде всего, он действительно не знал, где я нахожусь, и, чтобы выяснить это, потребовались бы некоторые усилия. К тому же поиски были сопряжены с риском, что о моем местонахождении станет известно посторонним. Арон никогда не станет так рисковать.
Мне показалось любопытным, что за чаем сестры играли в одну из настольных игр, позаимствованных с полки в гостиной. В нарды. В этой игре вы бросаете кости и передвигаете фишки, чтобы убрать с доски все свои, прежде чем это сделает соперник. Игре почти пять тысяч лет, и ее варианты в двенадцать линий, которыми развлекались в Месопотамии и Древнем Риме, практически не отличаются от того, как в нее играют сейчас.
Оставив сестер за их занятием, я подошел к Ахмаду, который расположился в задней двери и смотрел наружу. По его заверениям, все было спокойно. «Наблюдатель» в Западной Виргинии, с которым я связался, тоже утверждал, что его люди не заметили никаких признаков внешнего наблюдения за домом.
Зверье — олени, еноты и прочая дикая братия не подавали признаков беспокойства.
Ахмад расположился в стойке, которую я мог бы описать как настороженно-выжидательную: плечи развернуты под одним углом, бедра — под несколько иным. Взгляд его был сосредоточен на осмотре пространства за домом, но, как я заметил, он избегал встречаться со мной глазами.