Высший пилотаж киллера - Басов Николай Владленович

Понять его было можно. С ментами было бы спокойнее, они не стали бы очень уж пытать, вели протоколы и в конце дела не стреляли, а передавали дело в суд. Впрочем, еще до суда появлялся адвокат. Идея заинтересовала и Запамолова. Он поддержал Папу.

– Да, ты сдашь нас ментам и деньги получишь. Ну, так что?

Глава 45

Внезапно чья-то рука легла мне на плечо. Я едва удержался, чтобы не выстрелить, но сумел медленно обернуться. Это была моя голубка с «ремингтоном».

– Может, в самом деле, лучше будет денег срубить? – голосок ее звучал напряженно, в нем проскальзывала алчность.

Я улыбнулся ей по-дружески.

– Подружка, я и пытаюсь смолотить казну, но без пули в спину. И не ждать смерти под пытками где-нибудь на снежной полянке в лесу или в таком вот уютном месте.

Я обвел «узи» подвал. Она усмехнулась и шагнула назад, но я чувствовал, что не совсем убедил ее. Она все еще верила людям. И почему в этой стране таким вот симпатичным дурочкам так хронически не везет?

Я повернулся к Запамолову. Подошел к нему и изо всех сил ткнул стволом в брюхо, чуть в стороне от брюшины, чтобы глубже войти, он согнулся, но в глазах его читалась выдержка и воля.

– Тебе меня действительно не перекупить, режиссер. Но можешь все-таки немного откупиться. Кто убил Веточку?

Он закусил губу до крови, потом попробовал выпрямиться, я ему не дал. Его желудок сейчас, наверное, болел, как будто его уже пробила пуля.

– Мы ее не убивали.

– Почему около нее появился Жалымник?

– Я приказал ему. Но он оказался еще тем обормотом, даже закрутить с ней не мог, она его отшила… Отпусти, – попросил он.

Я и не думал его отпускать.

– Это было до того, как ты ушел из Прилипалы?

– Не знаю, не помню. Он разве не говорил тебе? Он же все должен был рассказать, я просил его не скрывать ничего, чтобы ты отвязался от нас еще тогда, вначале…

Я отпустил его, он уже ни о чем другом, кроме своей боли, думать не мог.

– Он много что говорил, все не упомнишь, – процитировал я покойного слесаря.

Он вытер свободной рукой пот со лба. За спиной я разобрал отчетливый вздох, как ни странно, банде очень нравилось, что я мучаю Духовного, многие были разочарованы тем, что я его отпустил. Скоты и есть скоты.

Но не это сейчас было главным. Нужно было думать. Итак, я начал думать.

Режиссер переходит в Прилипалу. Там крутится Веточка. Она что-то разузнает, он пробует ее держать под контролем и подсылает самого большого бабника, который попадается ему на глаза, но у того не выходит. Разный уровень интеллекта и воспитания.

Но все-таки Веточка что-то знает, причем такое, что ее убивают. Впрочем, режиссер тогда уже вне Прилипалы, иначе он бы не упустил возможность что-то узнать. Потому что сразу из этого агентства он переходит к Папе, а просто так, без криминальных склонностей в банду не идут. Он решил делать бандитскую карьеру, и вроде бы она у него задалась, потому что очень скоро они уделали Делегатов, которыми руководил совсем не новичок в этом бизнесе. Конечно, Папа для такого слаб, тут чувствуется рука Духовного.

А банда явно сменила почерк, стала более решительной, твердой, четче понимала свои интересы и могла их отстаивать на самом жестком языке – блатном с московским выговором.

Значит, так, режиссер Запамолов мог чего-то не знать про смерть Веточки, но Духовный, задумавший пробиться к серьезным криминальным деньгам, не мог совсем ничего не знать об этом. И сейчас он темнил. Это следовало исправить.

Я снова подошел к нему.

– Слушай, Духовный, ты темнишь, как последний фраер. Неважно, до твоего ухода из Прилипалы или после убили Веточку. Важно, что ты бы не упустил возможности что-то про это узнать. Верно? – Я внимательно посмотрел ему в глаза. – И ты узнал.

Он ничего не ответил, но я был уверен, что прав.

– Тогда так, или ты колешься, или я зову Делегатов.

Снова вздох по прикованным сатанистам. Они нервничали, потому что ничего уже не понимали. Но они и не должны были понимать.

– В чем он должен расколоться? – спросил Папа.

– Он знает, кто убил Веточку. Только молчит, а меня это обижает.

Запамолов отвернулся от меня, вернее, попытался это сделать, потому что я взял его вежливо всей пятерней за нижнюю челюсть и повернул к себе.

Он молчал, он смотрел на меня с тоской, от которой хотелось завыть. Он боялся, он знал, что, если проговорится и я дойду до чего-то, его точно грохнут, не менты по закону, так в зоне, без всякого закона. Вернее, по воровскому приговору, а это еще вернее, чем вышка в суде.

– Ну ладно, – я и в самом деле разозлился. – Тогда звоню. И завтра поутру все вы, мужички, со следами довольно изобретательных пыток начнете всплывать, может, на Яузе, а может, на каких-нибудь соседних прудах…

Кто-то заорал, потом еще, через мгновение орали уже все. Они орали на Запамолова. И их можно было понять. Им, как рядовым членам банды, срока грозили даже не очень крупные. Я врал, когда обещал им по десять-пятнадцать. Если кому-то удастся доказать угрозы, насильное вовлечение, принуждение и все такое, они могли выйти уже через считанные годы, учитывая срок предвариловки, который, как известно, шел один к двум.

Я повернулся к Духовному.

– Да, тяжело тебе будет в лагере, они же, – я кивнул на его бандитов, – разнесут по всем лагерям, что ты их не выкупил, и тогда… М-да, не завидую я тебе. Помнишь, Папа, как с такими дермецами в лагере обращаются?

Папа вдруг задрожал и мелко-мелко закрестился, только странно, ведя священные движения наоборот, потом завыл. Все умолкли и смотрели на Папу.

«А вот он у них злобы не вызывает», – отчетливо подумал я, вглядываясь в лица тех, с кого догадался снять колпаки. Именно из-за него они все тут и оказались.

– Хорошо, – Духовный поник головой, – только потом ты вызовешь ментов.

– И тридцать тысяч, – твердо сказал я. – Бесплатно такую услугу я вам оказывать не хочу.

– И пятнадцать мне, – почти так же твердо, как я, сказала моя напарница.

Да, быстро она все-таки оклемалась. Прямо загляденье, нужно будет ее порекомендовать Шефу, уж очень цепкая.

– Да, и десять ей.

– Пятнадцать, – попробовала было спорить она.

– Десять, я от своих слов в жизни не отказывался. – Я повернулся к Духовному. – Ну, давай, кто убил Веточку? Кто отдал приказ?

Он набрал в легкие воздуху и прошептал:

– Комарик.

Я подумал было, что ослышался:

– Кто?

– Комарик. Его, правда, давно никто не видел, но это точно он.

– Он что, в законе? Откуда он взялся?

– Я знаю только кличку.

Вот это да. Таким вот Комариком мог оказаться почти любой, даже кто-то из тех, кого мы все знаем.

– Ты опять темнишь, Духовный?

– Нет, я сказал, что знал. И даже за это меня…

И я ему поверил. Такое вполне могло быть. К тому же он был не совсем спец в воровском мире, поэтому мог и не знать. Вернее, знать так мало.

Я повернулся к выходу. Ладно, займемся Комариком. Кстати, судя по кличке – это свирепейший мужик. Потому что часто бывает так, именно самым спиногрызам и давали милые и незлобивые прозвища… Впрочем, я забыл о своей. Но я по легенде играл роль не блатаря даже, а беспредельщика, а это значит, что мне их воровские законы – до лампочки. И с кличкой тоже.

– Так, я жду тридцать тысяч в течение недели. И десять кусков – моей помощнице. Иначе устрою тебе и Папе веселую жизнь даже в зоне.

Я пошел в выходу. Она мне крикнула в спину:

– Как я тебя найду?

Я повернулся.

– Когда приедут менты, ты будешь у них главным свидетелем обвинения. Так что пойдешь по делу. И я сам тебя найду, все-таки у нас остались общие интересы… Держи их на мушке и не поддавайся ни на какие уговоры. Лучше взять меньше, но наверняка, чем польститься и потерять жизнь.

– Первому, кто раскроет пасть, я влеплю заряд вот из этого, – она потрясла «ремингтоном» в воздухе.

– Правильно, ты способная девочка. До встречи.