Найти «Сатану» - Корецкий Данил Аркадьевич

У всех остальных тоже были щербатые рты: лечение Кривобока сводилось к удалению больного зуба, протезированием здесь никто не занимался, а ездить в райцентр из-за таких мелочей было не принято.

— А вы кто такие? С чем пожаловали?

— Геологи мы. Молибден ищем. Слыхали про такой металл?

— Не, мы больше по зверям, — покачал головой Крымов.

Егор достал из кармана куртки маленький камень с отливающими на солнце металлическим блеском вкраплениями свинцово-серого цвета.

— Вот такие камешки нигде не находили? Они должны в ваших местах водиться. Может, попадались кому?

— Это чё, и есть молибден? — спросил Гришка, пытаясь рассмотреть камень подслеповатыми глазами.

— Почти. Это руда, молибденит называется.

— Нее, — причмокнул беззубым ртом Гришка. — Где я такое увижу? На ветке, что ли? Или в огороде? Пушнина у нас имеется, если нужна, могём договориться…

— Нет, пушнина без надобности, — вздохнул Егор и разочарованно потер скрипящую щетину.

— Ну-ка, дай глянуть, — неожиданно для всех сказала бабка Дарья и протянула морщинистую руку. Когда блестящий камешек оказался на мозолистой ладони, она вернула очки на место и принялась его внимательно рассматривать.

— Ты, Дашка, небось в руде хорошо разбираешься? — поддела ее Рожкова и засмеялась, прикрывая рот ладошкой.

— Не так, как ты в х…х, похуже, — парировала Дарья и вернула камешек. — Те геологи, что до вас были, тоже это искали. Не знаю, нашли или нет, а только их старший Ульяну, подругу мою, увёз в город, женился…

— Когда это было?!

— Да уж полвека минуло, мы молодые были, красивые, — улыбнулась старушка. Зубов у нее тоже не хватало. — А ты, милок, подумал, что он на бабку позарился?

— Экспедиция Ерофеева, — задумчиво произнёс геолог. — Этот камешек они нашли. А сейчас мы их результаты и проверяем.

— Долго же вы собирались, — засмеялась бабка Дарья, тоже прикрываясь ладошкой.

Егор пожал плечами.

— Тогда разведали большое месторождение под Карагандой, его и стали разрабатывать. А теперь обстановка изменилась, Казахстан стал другим государством, вот мы и ищем свои богатства… А карты Ерофеева пропали, в живых участников экспедиции не осталось, только район известен. Потому мы вас и спрашиваем.

— Я таких камней не встречал, — сказал Крымов и, развернувшись, пошел к своему дому.

Еще несколько человек, утратив интерес к происходящему, последовали его примеру.

Зато вышел из дома дед Осип, уверенной походкой подошел к Егору, поздоровался за руку.

— Че это вы тут рассматриваете?

Геолог молча показал кусочек руды, Осип задумчиво покрутил его в руках.

— Я такой когда-то у Васьки Зенитчика видел, — наконец сказал он. — Васька тогда бегал как змеей укушенный, всем показывал: думал, золотую жилу отыскал… А оказалось — никакое это не золото…

— Точно? — оживился Егор, испытующе рассматривая нового собеседника.

Осип выгодно отличался от односельчан: у него имелись все зубы, хотя и пластмассовые — он не поленился специально поехать в райцентр и заказать вставную челюсть. И держался солидно.

— Точно не скажу, я анализов не делал, — степенно сказал Осип. — Но похожий.

— А кто такой этот Зенитчик?

— Так это мой друг! — воскликнул Гришка, оживленно жестикулируя. — Мы с ним не разлей вода! Он мне тогда хвастался, что за Черным урочищем золотую жилу нашел, обещал весь поселок водкой залить! Только облом вышел с этой жилой… А потом его и посадили… Вот если б взаправду нашел золото, то вместо тюрьмы жил бы в каменном доме в Таёжном — райцентр, магазины, ресторан… Ведь так же?

— Наверное, так. — Геолог внимательно рассматривал синие от татуировок пальцы собеседника. — А вы, я вижу, тоже в тюрьме побывали?

— Было дело. — Гришка спрятал руки за спину. — Ни за что посадили — за шкурки! Браконьерство пришили…

— Это первый раз! — вмешалась Ефросинья. — А второй раз за Верку — чуть не до смерти забил девку… А третий — когда с ружьем за всеми гонялся, стрелял куда ни попадя.

— Понятно, — кивнул Егор и отвернулся от Гришки к женщинам. — Тогда лучше вы мне расскажите: что за человек этот Зенитчик?

— Васька-то? — влезла бабка Дарья, опередив Ефросинью, которая уже открыла рот. — Та-а-акой кобель был в молодые годы! Вон, с ней воловодился, с Валькой… — Она указала узловатым пальцем вслед уходящей Рожковой. — Пока у Вальки мужик в тюрьме сидел, он к ней вечером — шасть! А муж вернулся, голубков застукал, вынул ножик и попер, как у них в тюрьме принято… А у Васьки тоже ножик оказался…

— Охотничий, в сапоге! — уточнил Гришка, разводя указательные пальцы сантиметров на двадцать пять и радостно подхихикивая, будто это у него нашелся клинок в трудную минуту.

— В общем, зарезал он его, — продолжила Дарья.

— Ничего не зарезал, Колян сам напоролся, — снова вмешался Гришка.

— Сам, не сам, только дали ему семь лет. — Бабку Дарью было трудно сбить с мысли. — А когда возвратился, пить стал по-черному…

— И ничего не по-черному… Нормально пьет, как любой мужик…

— Но тайгу он зна-а-ает, хорошо знает. С детства с отцом на охоте пропадал…

— Чего он там знает! Больше болтает! Одно слово — Зенитчик! Батя его, Дормидонт, тот был настоящий охотник и тайгу знал, как свой карман! — Осип махнул рукой и пошел обратно в дом.

— А почему его Зенитчиком зовут? — поинтересовался Егор.

— Это уже потом он болтать стал, когда из тюрьмы вернулся, — вмешалась Ефросинья. — Будто по молодости из ружья самолет сбил. Вот за это и прозвали Зенитчиком. Брехун, одним словом!

— Да-а-а, — разочарованно протянул Егор. — А отец его где?

— И-и-и, милый, Дормидонт давно в тайге сгинул, — покачала головой Ефросинья.

Геолог удивился.

— А как же так, если тайгу знал, как свой карман?

— Так это ж тайга! — снисходительно пояснил Гришка. — Зайдет тебе медведь за спину, набросится, поломает да скальп снимет… Ты и не вспопашишься! Или трясина засосет… Или…

— Там другое, — махнула рукой всезнающая Ефросинья. — Болтают, убили его, за то, что чужие ловушки разорял…

— Могёт, и так, — согласился Гришка. — В тайге разговор короткий. А он действительно по чужим территориям ходил…

— Ну… Если так, веди к своему Зенитчику, — вздохнув, попросил Егор.

— Да чего ж мне с палочкой по грязи-то ползать? Давай на твоей колымаге, — не дожидаясь ответа, Гришка поковылял к вездеходу.

Егор двинулся за ним, но сделав пару шагов, остановился.

— А вы столько лет здесь прожили… Не жалеете, что, как подруга, не уехали? — обернувшись, спросил он у бабки Дарьи.

Она задумчиво пожевала губами.

— Я-то? Так меня никто и не звал. Да и чего жалеть! У Ульяны своя судьба, а у меня своя…

— Ну, ладно, спасибо за помощь! Счастливо оставаться!

Егор улыбнулся и пошел к вездеходу.

Гришка уже перезнакомился с геологами, выпросил сигарету у Петровича, почтительно поздоровался с Дремовым, безошибочно определив в нем старшего, зубоскалил с Наташей, обещая подарить соболиные шкурки.

— Ну, так чё? — увидев Егора, переключился он. — Поедем, что ли?

— Залезай! — вместо ответа скомандовал Егор, и через минуту вездеход тронулся по единственной, непроезжей для другого транспорта улице поселка.

Гордо восседающий в кабине Гришка высунулся в окно и махал рукой выглядывающим из-за заборов односельчанам. Это был момент его триумфа. Но продолжался он недолго: метров через сто пятьдесят машина остановилась у покосившейся избы Васьки Зенитчика.

— Пойдемте с нами, Дмитрий Эдуардович! — сказал Егор. — Для солидности!

Втроем они подошли к обветшавшему забору.

— У Васьки в доме две лайки живут. Любит Васька собак. Сам голодать будет, а их накормит, — сообщил Гришка, открывая полусгнившую деревянную калитку. — Вы их не бойтесь. Они охотники, а не охранники.

Он постучал в дверь, за которой тотчас раздался дружный собачий лай.

— Ну, всё, харош! — прозвучал хриплый окрик хозяина, и лай прекратился.