Владимир Гриньков - За пригоршню баксов
Телохранитель Китайгородцев:
У меня в кобуре пистолет, а в нем двенадцать патронов. Я мастер спорта по стрельбе. И еще у меня спецподготовка. В принципе, для общения с этим «Юшкиным» мне даже пистолет не нужен. Я могу справиться с ним голыми руками. Но не имею права. Ни арестовать его, ни даже просто задержать до прибытия милиции. Я могу только набрать заветное «02» и ждать, пока стражи порядка прибудут. По возможности мы стараемся использовать способы «условно законные», если можно так выразиться. Телохранитель – это человек, постоянно балансирующий на грани между правонарушением и преступлением. Такая у нас в «Барбакане» есть невеселая шутка. Поселившийся в мотеле по ворованному паспорту человек находится рядом с опекаемым мною клиентом, но я с этим лже-Юшкиным не могу разобраться. По закону я вообще ничего не могу с ним сделать. Вот только если ему, допустим, приглянутся наручные часы Марецкого и он попытается их снять прямо с его руки, я имею право вмешаться.
* * *Костюков уже сменил продежурившего всю ночь охранника и теперь сам восседал за столом в коридоре.
– Как обстановка? – поинтересовался Китайгородцев.
– Клиент в номере. Уже выходил, предупредил, что через четверть часа спустится с Патрицией к завтраку.
– Отменить. Завтрак пусть доставят прямо в номер.
– Что-то случилось?
– У нас проблемы. Постоялец из двадцать шестого не возвращался?
– Нет пока.
– Хамза ответил на сделанный тобой накануне запрос. Постоялец из двадцать шестого номера живет по украденному паспорту. Сам паспорт принадлежит неудачливому предпринимателю, уже два года находящемуся в бегах. Тот предприниматель и наш «чипсовый бизнесмен» – совершенно разные люди. Я уже связался с местной милицией, обрисовал им ситуацию. Обещали подъехать. До тех пор, пока они не выдернут из мотеля этого типа, Марецкий должен оставаться в своем номере. Предупреди его, не вдаваясь в подробности.
– Хорошо.
– А я спущусь к машине, свяжусь с Хамзой. Его надо поставить в известность.
Китайгородцев пошел вниз, а Костюков направился в номер к Марецкому. Постучал. Долго никто не отвечал. Он постучал снова, и только тогда ему открыли. Марецкий стоял перед ним в брюках, но без рубашки и босиком.
– Вы позволите войти? – осведомился Костюков.
Он не хотел вести разговор, находясь в коридоре. Марецкий пребывал в нерешительности всего одно мгновение. Сделал полшага назад:
– Прошу!
По-прежнему он перекрывал доступ в комнату, демонстрируя, что говорить они будут здесь, в этом маленьком коридорчике. Костюков переступил через порог и видел теперь часть комнаты и угол огромной двуспальной кровати, белье на которой было растерзано и скомкано. Марецкий, видимо, уловил проявленный охранником неприличный интерес, и в его взгляде обнаружилась незлая насмешливость.
– Я предупредить, – смутился Костюков. – Завтрак придется заказать прямо в номер. Это я к тому, что в ресторан спускаться нежелательно.
– А что такое? – все с той же насмешливостью во взгляде осведомился Марецкий. – Там санитарный час? Или другое какое несчастье?
– Так надо, – попытался было втолковать Костюков.
Но Марецкий даже не стал его слушать.
– Я привык завтракать в ресторане, – сказал он. – Вот и все. Еще вопросы будут?
Получалось, что в ресторан он спустится, несмотря ни на что.
– В таком случае придется отложить завтрак, – сказал Костюков. – На час или два.
– Почему?
– Потому что сейчас сюда прибудет милиция. У постояльца из двадцать шестого номера фальшивый паспорт. Мы решили подстраховаться на всякий случай, когда узнали.
– Узнали – о чем?
– О том, что он не по своему паспорту живет.
– А как же вы узнали?
– У нас свои методы. Извините.
– Ну надо же! – покачал головой Марецкий. – Как все серьезно!
– Так мы с вами договорились?
– Разумеется, – пробормотал Марецкий.
Он уже не пытался настаивать. И ни о чем не расспрашивал.
– Вы сделайте заказ, – сказал ему Костюков, прежде чем уйти. – А мы ваш завтрак доставим прямо в номер.
* * *Через пятнадцать минут Костюков спустился в ресторан с недлинным списком блюд, составленным Марецким. Прошел на кухню, сделал заказ, сказал, что подождет в зале, и попросил для себя кофе.
В зале как раз появился постоялец из двадцать шестого. Их разделяли всего несколько метров, и тот сказал Костюкову вежливое и ни к чему не обязывающее «здравствуйте».
– Здравствуйте, – ответил Костюков.
Сел за столик у стены, располагаясь так, чтобы держать в поле зрения подозрительного постояльца, а тот совершенно неожиданно подошел, спросил: «Вы не будете возражать?» и сел напротив, не дожидаясь ответа. Костюкову принесли кофе. Его сосед по столику сделал официанту заказ: яичница с беконом…
– Бекона нет.
– А колбаса есть?
– Есть.
– Значит, с колбасой.
Еще он заказал овощной салат, сдобную булку, масло и чай.
– Чай зеленый или черный?
– Черный.
Официант ушел.
– Поверите, я никак не могу привыкнуть к тому, что теперь даже в российской глухомани надо уточнять, какой именно чай предпочитаешь, – сказал постоялец, обращаясь к Костюкову. – Как все-таки изменилась жизнь.
Покачал головой.
– М-да, – неопределенно ответил Костюков. – Приходится привыкать.
Пил кофе и разглядывал собеседника. Уже запечатлел в памяти его образ так надежно, что при первой необходимости мог составить безукоризненный фоторобот – мечту любого постового.
Пришел официант, поставил перед соседом Костюкова чашку с горячим чаем.
– Вот теперь я узнаю Россию, – засмеялся постоялец. – В ресторане тебе первым делом приносят то, что быстрее всего приготовить. Вам тоже, как я вижу, сначала принесли кофе.
– Я только кофе и заказывал.
– Значит, вам легче, – сказал собеседник и отхлебнул чаю.
Рука, державшая чашку, подрагивала. Костюков это заметил.
– Завтра уеду, – сказал собеседник Костюкова. – И никто мне уже не принесет чай на первое.
– Домой возвращаетесь?
– Угу.
– Далеко живете?
– В общем, нет.
– А здесь по делам?
– Отдыхаю я тут. Урлауб.
– Это что? – не понял Костюков.
– Это отпуск. По-немецки.
– Вы бывали в Германии?
– Я много где бывал.
– И в Германии тоже?
– И в Германии тоже. У вас особенный интерес к этой стране?
– У меня брат там служил. В Западной группе войск. Еще когда ГДР существовала.
– Где именно служил?
– Город Карл-Маркс-Штадт.
– Да, был такой.
– То есть как это «был»?
– Переименовали. То ли Хемниц он теперь, то ли Темниц. Не помню я точно.
Официант принес заказанную яичницу с колбасой.
Проехала за окном машина. Костюков проследил за ней взглядом. Не милицейская.
– А вы-то тут по делам? – спросил у него сосед по столику.
– Да, в командировке.
Тут как раз принесли завтрак для Марецкого.
– Ого! – оценил костюковский собеседник. – А говорили – один только кофе…
– Я пошутил, – обронил Костюков.
Рассчитался с официантом. Поднялся, намереваясь уйти.
– А по делам каким таким, если не секрет? – осведомился его собеседник.
– Секрет.
– Ну-у, понимаю, – нисколько не обиделся сосед по столику. – Не судите меня строго за мое любопытство. Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области.
Костюков едва не выронил поднос с блюдами, который уже успел взять в руки.
* * *Он отнес завтрак в номер Марецкого, после чего вновь занял место на посту в коридоре.
Очень скоро появился его недавний собеседник.
– А где ваш товарищ? – спросил тот.
– Какой товарищ? – не понял Костюков.
– Высокий такой. Я ему обещал свою визитку. Хотя я ведь ее и вам могу отдать.
– Можете.
– Сейчас принесу.
Костюков молча кивнул в ответ. Его собеседник скрылся в своем номере. Костюков извлек из ящика стола переговорное устройство.
– Толик!
– На связи! – отозвался Китайгородцев.
– Три минуты назад постоялец из двадцать шестого сказал мне: «Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области».
– Ты шутишь?
– Какие могут быть шутки, Толик!
– Где он сейчас?
– У себя в номере.
– Марецкий?
– У себя.
– Патриция?
– С ним.
– Сергачев?
– Спит.
Охранник по фамилии Сергачев отдыхал в соседнем с Марецким номере после ночного дежурства.
– Сергачева я сейчас подниму, – сказал Китайгородцев. – Позвоню ему из машины. Ты на посту?
– Да.
– Ни шагу оттуда! Я сейчас поднимусь к вам.
* * *Через несколько минут дверь в двадцать шестом номере распахнулась. Оттуда вышел лже-Юшкин и направился к Костюкову, держа в руке белый прямоугольник визитной карточки. В правой руке он держал визитку, а левую руку Костюков не видел. То есть то, что он ее не видит, Костюков осознал с запозданием в две или три секунды, которые и стоили ему жизни. Костюков приподнялся за столом, рука уже скользнула под полу пиджака, но выхватить оружие он не успел. Идущий на него человек выхватил пистолет и первым же выстрелом свалил Костюкова.
