Марина Барбышева - Звездочет. Работа на холоде
— Я привык… — пробурчал шифровальщик, лихо тыкая провода в разъемы. — Вообще-то, после того, что случилось, хреново как-то на душе, вот честно… Когда стране плохо, а такие козлы… Словом, Квятковский — вошь. Его обязательно надо…
— Я не поняла… это какой стране плохо?.. — подала голос Анна.
Оба оглянулись на нее удивленно, но промолчали. А действительно, на чьей стороне выступала она? Полурусская финка, никогда не видевшая России? Что это было для нее? Захватывающая игра? Или просто хорошо оплачиваемая работа, поглотившая без остатка всю ее жизнь? Сергей с укором покачал головой. Анна все больше занимала его воображение, оставаясь непостижимой загадкой, особой формой материи, ускользавшей от понимания. В ней была интрига!
Марат щелкнул мышкой, и система ожила. На мониторе большого компьютера возникла общая схема городских дорог. Женева с пригородами развернулась перед ними, как загадочная ладошка Анны. Все видно, но ничего не понять. Голая схема. Четкие линии на руке. Хиромантия. О чем они говорят, эти непонятные линии чужой судьбы, будто мысли в женской головке, меняющиеся, как и плавающий код японской танки, кем-то переведенной на иврит? Но этот хитрый код был блестяще разгадан гениальным шифровальщиком Маратом.
«Вот бы попробовать считать губами информацию с маленькой ладошки Анны, наощупь, как азбуку Брейля…» — подумал Сергей.
Ему захотелось проверить на вкус зашифрованный в папиллярных линиях руки рассказ о ее жизни. Жадным языком слизать ее секрет, самые сокровенные тайны, лежащие, как на ладони…
С недовольным хмурым лицом Шрам шел по коридору резиденции БНД. Его правая нога оставляла на полу след. Он случайно наступил на улице в краску, и теперь ему придется, плюс ко всем неудачам, еще и оттирать скипидаром ботинок. В руках он держал коробку, разрисованную иероглифами. Коробка источала запах свежей рыбы, соевого соуса и имбиря.
Берг стоял у окна, задумчиво глядя на рассыпанные но полу мелкие обрывки бумаги.
— Я уже провонял этими дарами моря… Как он их ест… эти суши?.. — Шрам брезгливо поморщился, передавая Бергу коробку.
— Что с инспектором? — принюхиваясь, спросил Берг.
— Ничего. Мы его потеряли.
— Что значит потеряли? — не понял Берг. — Он от вас ушел?
— Ну… да. Через пять минут после того, как объявился. В общем, засветился.
— Зачем ему было светиться?
— Я полагаю, это был вызов, — подумав, ответил Шрам. — Он, видимо, хочет показать нам, что он здесь. И создает для нас угрозу. Я бы сказал, он вел себя, как невменяемый. Вне всякой логики.
— То есть? — Берг внимательно посмотрел на Шрама. Глаза его сделались жесткими и серьезными.
— По-моему, он нас фотографировал.
— Н-да?.. Понятно… что ничего не понятно… Надеюсь, вы хоть позы приняли соответствующие? Улыбки на рожу надели? «K-i-i-ss» сделали?
— Что?
— Ничего! Юмор это! Пошутил я… Вас же фотографировали?
— Ну да. Теперь как раз самое время для шуток…
— Ладно. — Шрам заторопился. — Какие будут распоряжения?
— Как какие? — удивился Берг. — Ты должен его убить. Найти и убить. Иначе тебе не смыть позора. — Он двинулся с коробкой по коридору, но задержавшись, бросил через плечо: — Да, кстати, рыбой от тебя воняет, как от портовой шлюхи.
— Очень смешно, — прошипел Шрам ему вслед.
По-детски набивая рот, Квятковский уплетал суши. Распакованная коробка с иероглифами стояла перед ним на столе. Он ловко подцеплял палочками рисовые шайбы с кусочками сырой рыбы, политые черным соевым соусом, добавлял капельку зеленоватой приправы с ломтиком маринованного имбиря и целиком отправлял в рот. При этом на лице его возникало мучительное наслаждение гурмана. Затем он медленно, со вкусом жевал, причмокивая и сопя, будто бы ел последний раз в жизни.
— Ну, как, Павел Филиппович, вы довольны угощением? — с усмешкой спросил Берг.
— Спасибо огромное! — с готовностью закивал Квятковский. — Я обожаю суши. Я ведь только этим стресс и снимаю. Нервы… знаете ли… на пределе… Некоторым в таких случаях кусок в горло не полезет. А я ем и не могу наесться… Просто беда… Хотите?
— Нет уж, — Берг категорически мотнул головой, — предпочитаю дичь.
Квятковский пережевывал очередную бомбочку из липкого риса, обернутую темно-зеленой водорослью, но нервы не утихали. Неминуемо приближающийся час начала скандальной пресс-конференции дамокловым мечом завис над его головой. Гаденькое предчувствие, что головы ему не сносить, усиливалось и укреплялось. Непонятно откуда возникшая детская доверчивость к БНД теперь даже смешила. Он бы и посмеялся сам над собой, не будь все так грустно и страшно. Берг, конечно, пытался выглядеть любезным и вежливым, обещая охрану, безопасность и все такое… Но о чем-то он явно умалчивал. И врал. Павел Филиппович одним местом чувствовал, что Берг врал. Но в то, что жизнь его уже решена двумя очень серьезными организациями, верить совсем не хотелось. Зато очень хотелось жить. Теперь ему казалось, что он еще и не начинал жить, а только собирался начать, отделавшись от всего, что связывало его с разведкой.
Мучительно хотелось увидеть сына. Обнять жену. Оправдаться перед ними и все объяснить. Чувство вины перед ними было так же невыносимо, как и страх за свою жизнь.
Он вспомнил, каким долгожданным и желанным был сын. Нина долго не могла забеременеть. Все лечилась, лечилась… Они уже потеряли надежду. И вдруг однажды она позвонила ему по телефону прямо на службу и замирающим голосом сообщила счастливую весть… Казалось, это было совсем недавно. А вот ведь, уже восемь лет прошло… Мальчика назвали в его честь. После родов Нина расцвела, словно бы начала новую жизнь. Эх, теперь бы только жить да жить… растить сына… Они были такой хорошей семьей. По-настоящему счастливой и дружной. Мечтали о своем доме где-нибудь у теплого океана. Мечтали о маленькой сестренке для Павлика… А что? Один раз получилось — получилось бы и еще раз. Почему нет?.. Надо только пережить пресс-конференцию…
Квятковский без всякого удовольствия доедал суши. Он был не в состоянии отделаться от дурных мыслей. Он представил свою московскую квартиру с затянутыми черным крепом зеркалами… Только не это…
В маленькой потайной комнате в автомастерской стояла напряженная тишина. Ожидание в замкнутом пространстве всегда нагнетает напряжение. На мониторе компьютера по карте дорог Женевы все так же двигалась только одна красная точка. Марат следил за ней, навалившись грудью на край стола, изредка озвучивая ее местонахождение и пути перемещения, что в общем-то было необязательно.
Сергей отрешенно смотрел в крошечное слуховое окошко, почти черное от грязи и пыли, рассеянно кивая в спину Марата. Ужасно хотелось есть и спать. Накопившаяся усталость давала о себе знать муторной тупостью в голове.
Нацепив наушники, Марат крутил тумблеры настройки аппаратуры, увеличивая точность изображения карты города. Мигающая красная точка деловито перемещалась по монитору, иногда делая остановки.
Сергей прилег на засаленный старенький диванчик и закрыл глаза.
Анна моталась где-то по городу, устанавливая жучки чтобы быть в курсе передвижения некоторых, интересующих их, людей БНД, предположительно имеющих отношение к Квятковскому. «Где же они прячут эту пучеглазую сволочь?..» — подумал Сергей, проваливаясь в душную парализующую дремоту.
Ему приснился кошмар. Будто он убегает от странных и страшных людей, которые хотят его убить. Ноги не слушаются. В них совсем нет силы, как будто это не ноги, а набитые тряпками рваные женские чулки. Он толком не может сделать даже нормального шага, и его ловят, набрасываются на него, валят на землю. Он пытается драться, но руки еще хуже, чем ноги, мягкие вялые конечности тряпичной куклы, которыми невозможно ударить… Сергей попытался кричать, но издал лишь жалкое свистящее сипение… Неожиданно выплыв из забытья, он перевернулся на другой бок. Марат все так же следил за аппаратурой, тихонько приговаривая что-то себе под нос.
Было покойно и тихо. Сергей снова задремал. Теперь ему приснился пруд, тот самый недалеко от детдома, где он в детстве плавал летом. Вот и сейчас он зашел в мутную теплую воду и поплыл… Вдруг вода загустела, превращаясь в тощий кашицеобразный снег… И он пополз по нему к другому берегу. На животе. Там стояла Лена и махала ему рукой… Но вот послышался знакомый волнующий голос. Он обернулся назад, утопая в мокром снегу. Там стояла Анна… Снег каким-то невероятным образом превратился в серый быстро застывающий цемент… уже схвативший его руки и ноги…
Сергей замотал головой и вскочил, с трудом осознавая, где находится.
— Ты чего дергаешься? — недоуменно спросил Марат. — Спи, пока спится.
— Да так… Снится чертовщина всякая.
