Андрей Кивинов - Выбор оружия
– Нет, – Фролов покачал головой; он уже принял решение. – Поделим то, что есть, и разбежимся. Я знаю, куда мы с Верой поедем.
– Почему?
– Не везет нам с тобой. Два раза пробовали — и что получилось?
– Бог троицу любит, – усмехнулся Казначей одной половиной лица.
– Может, и троицу – но явно не нас. Я ухожу.
– С Верой?
– С Верой.
– А ты ее мнение спрашивал?
Фролов пожал плечами и встал. Он был настолько уверен в ответе девушки, что, пройдя к ней в комнату, не стал закрывать дверь: пусть Артем знает, какие у них отношения.
– Я все слышала, – сказала Вера, не отрывая лица от ладоней.
– Ты едешь?
– С тобой? Никогда! – С неожиданной злостью она посмотрела на Семена и последнее слово буквально выплюнула в его лицо.
У Фролова потемнело в глазах. В душе что-то оборвалось. Или там нечему было рваться?
Казначей рассмеялся.
– Но почему?
– Ты не понял? Я знаю и про магазин, и про все остальное. Меньше надо было меня дурой считать. И дверь плотнее закрывай в другой раз!
– Но ты же говорила, что любишь меня!
– Когда, в кровати? А что ты привык слышать? Что ты козел и импотент?
Фролов прислонился к стене. Кровь шумела у него в висках, во рту было сухо, только привкус сивухи ощущался на языке.
– Значит, остаешься?
Внезапно Семен испытал облегчение. Да кто она такая? Просто первая мочалка, которая подвернулась ему в этом городе. Ничем не лучше других. Если б не она со своим гребаным братцем – все бы у него было в порядке, не искали б его менты и бандиты, не висело на совести душегубство. Смог бы и устроиться, и денег заработать, а такие шалавы, как она, раздвигали бы ноги, когда он щелкнет пальцами. Куда он раньше-то смотрел, придурок влюбленный? Ха, влюбленный, как же! Или теперь это так называется?
Он вспомнил сцену на пляже и все, что передумал после этого.
Дымка в глазах рассеялась. Мир за окном сверкал яркими красками, торопил жить, пока место под солнцем еще вакантно.
Фролов испытал прилив сил. Покидая комнату, хлопнул дверью так, что дрогнули стекла:
– Ну и черт с тобой!
– Вот это правильно, – Казначей ждал его с наполненным стаканом в руке, но Семен отвел его руку.
– Не буду. Давай мою долю, и разбегаемся.
– Может, передумаешь? Смотри, не пожалей…
– Угрожаешь? – Семен прищурился, сейчас он был уверен, что, начни они драться, легко одолеет недавнего друга.
Казначей это тоже почувствовал. Молча полез в карман, вытащил деньги. Купюры были мятые, влажные от долгой близости к потному телу. Рассчитался практически честно. Семен догадался, что какую-то часть Артем все равно утаил, но спорить не стал, чувствуя себя выше бытовых дрязг. Разглаживая банкноты, Фролов вспомнил кафе, с которого все началось, и барменшу. Красивая, стерва! Вот с ней бы покувыркаться… Наверняка и в постели погорячее, и дури в голове меньше.
Сборы были короткими.
– Железяки я тебе оставляю, мне они не понадобятся, – подхватив сумку со своими вещами, Семен посмотрел на Казначея с насмешкой. – Между прочим, никому про меня ничего не известно. Только фамилия и место рождения, так у нас в деревне триста человек Фроловых… Сгоняю домой, махнусь с кем-нибудь паспортами – и хрен меня кто отыщет. Страна большая, найду, где спрятаться. Бывай!
Закинув сумку на плечо, он зашагал по проселку к вокзалу. Дважды обернулся – но не тоска его мучила, а подозрения, не приготовил ли Артем какую пакость. Фролов больше не улыбался. Ему хотелось напоследок уколоть Казначея, вот он и держался преувеличенно бодро, хотя на душе скребли кошки. Черт с ней действительно, с Верой, но куда теперь податься?
Казначей расставанием тоже не тяготился, хотя больше привык бросать сам, чем оказываться поставленным перед фактом. Когда Семен уже трясся в вагоне дневной электрички, он развязал Перекатникова, налил водки и, дав ему немного очухаться, заставил написать два письма в прокуратуру. Вранья в них было немного: опускалась предыстория появления бандитов в квартире и утверждалось, что пистолет Фролов отобрал у Максима. Были указаны и полные паспортные данные Семена – их Казначей подсмотрел, пока тот валялся пьяный.
– Закончил? Теперь перепиши еще три раза, чтобы крепко запомнить. На допросах будешь говорить именно так.
– У меня память хорошая.
– Тренировка не помешает. Когда пишешь – лучше запоминается, нас комбат так учил…
Будущее не казалось Казначею особенно страшным. Надо прятаться до тех пор, пока Фролова не осудят, а потом о нем, Артеме Казначееве, все забудут. В том, что Семен попадется, и попадется достаточно скоро, вполне возможно – прямо на городском вокзале, он не сомневался. Версия, изложенная в письме, должна устроить следствие. Пусть Перекатников меняет показания, пусть Вера несет любую околесицу – по фигу. Лишь бы Фролов выдержал, не признался в налете на магазин. Но не полный же он кретин, должен молчать, как бы его ни давили. В конце концов, и «магазинную» тему могут списать на покойного Макса. Казначей искренне верил, что так обычно и делается. Кто станет искать подлинного виновника, если есть «крайний»? Во всяком случае, он бы не стал.
Ближе к вечеру Артем засобирался в город. Он помнил, что последняя электричка отходит от станции около 22 часов, и собирался выйти заблаговременно. Связанный Валентин лежал под кроватью. Вера, выпившая без закуски несколько рюмок водки, смотрела на брата со странным выражением, в котором смешивались вызов и брезгливость. Последнее Казначея не волновало – чужое мнение о собственной персоне заставляло его комплексовать лишь в далеком детстве, так что он продолжал заниматься своими делами, и только дважды перетряся сумку и не найдя искомого, замер, тихо выругался и посмотрел на сестру с подозрением.
– Ты ищешь пистолет? Советую взять акваланг.
– Что за дурацкие шутки?
– Это не шутки. Я его утопила.
9
Заканчивалась пятница. День прошел бесплодно. На вечер была назначена встреча с Игорем из РУБОПа, в кабачке на «нейтральной» территории, и, убивая оставшееся до срока время, Волгин сидел в своем кабинете, прослушивая кассеты, изъятые у Вована. После того, как Сазонов прокололся с машинами, Сергей взялся проверять результаты его труда и по другим направлениям. Сделать важные открытия он не рассчитывал: нужно быть полной бестолочью, чтобы хранить на таких легко доступных носителях серьезный компромат, да и разобраться в мельтешений имен, названий и кличек, не имея консультанта из числа знакомых Вована, было не просто. Слушая записи, Сергей подшивал бумаги: после выходных должно было состояться совещание по последним убийствам, так что собранная Шуриком макулатура, пошла впрок.
Игорь позвонил, когда Волгин, бросив ОПД в сейф, собрался уходить.
– У нас тут запарка маленькая, на полчаса опоздаю.
– Банду брать едете?
– Вроде того.
– Береги себя. Ты мне сегодня будешь нужен как мужчина.
Игорь хохотнул и отключился.
Волгин прошелся по кабинету. В кабаке столик заказан, директор заведения был знакомым Сергея, так что когда бы они ни приехали, место найдется. Тем более что Игорь наверняка задержится дольше, чем обещал, а сидеть и накачиваться пивом в одиночку не хотелось. Не в пьянке дело – в общении. Как всегда, начавшись с общих вопросов, по мере потребления спиртного разговор перейдет на рабочие темы.
Волгин посмотрел на стопку не прослушанных им микрокассет. Тринадцать было его счастливым числом. Он отсчитал сверху, вытащил и вставил кассету в диктофон. Пока из динамика слышалось шипение пустой ленты, сделал полчашки крепкого кофе и встал у окна.
Ожидание праздника – лучше самого праздника. Завтра утром будет болеть голова, до обеда он проваляется в кровати, потом займется уборкой. Вечером можно напроситься к кому-нибудь в гости или зазвать к себе. Заодно будет стимул приготовить приличный ужин, а то давно уже ничего, кроме полуфабрикатов и пельменей, не ел и, несмотря на приличные кулинарные навыки, стал отвыкать от вкуса домашней пищи.
– Я, Казначеев Артем Владимирович, находясь в здравом уме и трезвой памяти, без какого-либо принуждения, полностью добровольно хочу заявить, что в течение последних лет помогал Всеволоду Брошкину, занимающемуся торговлей героином, перевозить партии наркотиков от поставщиков к нему домой. Когда было необходимо, он звонил мне на пейджер, и если я был свободен, всегда сопровождал его в поездках, чтобы своей милицейской формой и документами разрешить проблемы, которые могли бы у него возникнуть. Последний раз, после того как меня уже уволили, нас остановили гаишники, но я испугался и убежал…
В записи голос был искажен, но тем не менее легко узнавался, в том числе и благодаря паразитическому обороту «как говорится», которым была обильно насыщена вторая часть исповеди Казначея.
