Александр Бушков - Волчья стая
Решено. Не телок на бойне, а зверь, готовый нанести удар. Ж а ж д у щ и й нанести удар, что немаловажно. С их у х о д о м он ничего не теряет, а вот приобретает многое – полное душевное спокойствие, хотя бы избавится от лишних сложностей и досадных препятствий. Решено…
Боясь, что они прочитают что-то в его глазах, Вадим отвернулся, старательно принялся сдирать обертку с большого куска ветчины, пользуясь лишь зубами и ногтями. Украдкой коснулся кармана полосатого бушлата – наган, конечно же, был на месте, приятно тяжелый, надежный в обращении, как колун или грабли. Сколько раз стрелял Синий? Три? Четыре? В любом случае, уж три-то патрона там есть точно. В упор, в затылок – хватит на двоих и еще останется…
Он даже воспрянул душой. В два счета смолотил солоноватую ветчину, прилег под деревом и закурил, предварительно отерев жирные пальцы о полосатку. С принятием решения жизнь отныне казалась не столь безнадежной. Отнюдь не безнадежной. У него появился серьезный шанс, следовало всего лишь о п е р е – д и т ь, кто предупрежден – тот вооружен…
– Пошли! – прикрикнул Эмиль. – Разлегся тут…
Вадим пропустил их вперед. Эмиль обернулся:
– Ты что это?
Не было сил лицедействовать. Вадим бросил, с трудом скрывая враждебность:
– Неспокойно мне что-то, когда ты за спиной…
Несколько секунд Эмиль смотрел ему в глаза. Вадима пронял нерассуждающий страх – вдруг догадается обо в с е м? Обыщет карманы? Тогда уж точно – никаких шансов…
В конце концов Эмиль с безразличным лицом пожал плечами, хмыкнул:
– Твое дело. Только смотри не отставать, иначе в зубы дам.
Тронулись в путь. Зигзагами спустились с сопки, держа на юго-восток (согласно уверениям Эмиля), пересекли неширокую равнинку, обогнули еще одну сопку. Дальше потянулись сменявшие друг друга сосняки и березняки, места опять пошли равнинные. Тайга, правда, была густая, переполненная мелким зверьем, – на деревья то и дело кто-то взлетал с недовольным цоканьем, высоко в ветвях мелькали любопытные мордашки. Ника сперва им умилялась, потом свыклась и перестала обращать внимание. Единственным признаком, свидетельствовавшим о наличии на Земле человечества, стал загадочный колодец без воды, однажды попавшийся в березняке. Впрочем, Эмиль тут же объяснил Нике (игнорируя Вадима не то чтобы демонстративно – просто уже привычно), что это не колодец, а шурф, пробитый геологами.
Вадим выбрал себе линию поведения, каковой свято и следовал – тащился в арьергарде, не отставая особенно и не стремясь в авангард. Ноги, конечно, ныли, но пережить можно – Эмиль не гнал особенно, равняясь по Нике (у которой рыцарски забрал ее бушлат со всеми припасами и пер на себе). Понемногу стало не просто тепло – жарковато, солнце палило вовсю в последних летних судорогах. Наган чувствительно колотил по бедру, Вадим боялся, что его заметят, но ничего не поделаешь, пришлось скинуть бушлат и нести на плече, иначе изойдешь по2том.
Первое время Эмиль частенько оглядывался на него, зыркал с нехорошим прищуром – в точности как тот немец в финале незабвенных «Тихих зорь». Потом поглядывал через плечо уже автоматически. Когда однажды Вадим споткнулся и полетел наземь, чувствительно стукнувшись, в глазах Эмиля определенно вспыхнул охотничий огонек. Ну конечно, прикончить сломавшего ногу в данной ситуации гораздо проще, это уже выглядит и не убийством вовсе – скорее актом милосердия, как с Доцентом. И Вадим таращился под ноги с удвоенным вниманием, чтобы ненароком самому не подставиться.
Поначалу он чувствовал себя, словно на минном поле, однако время шло, а Эмиль и не думал нападать. И понемногу Вадим расслабился, однако бдительности не терял. В одном он уже был уверен: бывший друг, человек обстоятельный и прагматичный, всадит в него ножик не раньше, чем просчитает все на десять ходов вперед. Как ни смешно, но Вадима еще более приободрил этот самый колодец-шурф, поскольку на лице Эмиля удалось засечь несомненную, усиленную работу мысли, вроде бы совершенно ненужную при лицезрении столь примитивного следа цивилизации. Но ежели постоянно помнить о подтексте, разгадка проста: менжуется друже Эмиль, взвешивает и прикидывает. Похоже, его таежный опыт против него же и обернулся. Убить прямо здесь не столь уж трудно – а если за ближайшей сопкой деревня? Куда оставшиеся в живых вскоре и выйдут? И труп очень быстро найдут, мало того – сопоставят со странными пришельцами? Или – лагерь тех самых геологов где-то поблизости? Никогда не был телепатом, но сейчас легко читал по лицу Эмиля – нет, дружище, эти тягостные раздумья имеют определенную подоплеку…
Людей бы встретить, людей, пусть и не особенных сапиенсов, лишь бы увидели т р о и х. Тогда все Эмилевы планы поневоле пойдут прахом…
Но люди-то как раз и не попадались – как и следы присутствия человека. Шурф, оставшийся далеко позади, остался единственным напоминанием о человечестве.
А в общем, было даже интересно – разнообразная таежная живность, ручейки с прохладной вкуснейшей водой, заросли малины. Если бы не ежеминутный страх за свою жизнь, если бы не жуткое напряжение…
…На избушку наткнулись ближе к вечеру, когда солнце уже касалось верхушек деревьев, но было еще довольно тепло. Она стояла в удобном месте, у широкого ручья, образовавшего совсем рядом с крылечком крохотную заводь. Неказистая, с единственным застекленным окном, но крепко сбитая. Через ручей перекинуто широкое бревно, к нему с одной стороны даже приколочены грубо сработанные перильца.
– Все, – сказала Ника, присев на крылечко и блаженно вытянув ноги. – Я сегодня уже никуда не иду. Ночь скоро, а тут такие хоромы…
Эмиль после некоторого раздумья хмуро кивнул, прошел в избушку. Недолго повозился там, стукнул чем-то тяжелым, вышел, присел рядом с Никой и достал сигареты:
– Обеднел народ. Раньше в таких избушечках и крупа лежала, и прочие макароны. Можно было супчик изобрести – печка там есть, – да вот заправить нечем…
– Всухомятку проживем, – легкомысленно сказала Ника. – Как ты думаешь, долго нам еще брести?
– До самой смерти, Марковна, до самой смерти… – ухмыльнулся Эмиль.
– Ну, индо еще побредем…
И оба вполне весело рассмеялись. На Вадима, как и прежде, никакого внимания. Ни взгляда в его сторону, ни словечка. «Ну и прекрасно, – мысленно порадовался он». – Делайте все, что можете, дорогие мои, чтобы и вы для меня, когда придет в р е м я, стали некими абстрактными мишенями…»
Ника вдруг вскочила, подошла к маленькой заводи – довольно глубокой яме с чистейшей водой – осторожно попробовала ее пальцем:
– Слушай, а вода-то теплая!
– Ничего странного, за день прогрелась.
– Давай купаться?
– Все равно одежда грязная…
– Зато мы будем чистыми. Нет, давай купаться?
И, не дожидаясь ответа, сбросила одежду, соскользнула в воду. Отчаянно взвизгнула, притихла, стала плескаться. Невольно Вадим уставился на нее с вполне определенными мыслями – она была сейчас чертовски красива, развеселившаяся, в прозрачнейшей воде, сибирская русалочка, гурия – и наткнулся на хмурый, враждебный взгляд Эмиля, смотревшего так, словно он и был законным собственником, а Вадим – наглым сторонним посягателем, вожделевшим без всякой взаимности. Если и были все же сомнения насчет планов Эмиля на его счет, сейчас, после т а к о г о взгляда исподлобья, сомнения растаяли. Он стал для них лишним. И Эмиль твердо решил его прикончить…
– Иди сюда! – позвала Ника.
Покосившись на Вадима, Эмиль принялся раздеваться. Однако оба ножа забрал с собой, воткнул их в бережок под водой. Встал на кромке, голый, аки Адам – эта сучка без малейшего смущения пялилась на него снизу – бросил Вадиму:
– Ты бы погулял в окрестностях? А то двигай в Шантарск своим ходом?
– Куда ему… – звонко рассмеялась Ника. – Вадик, погулял бы ты, в самом деле… Пялишься, даже неудобно…
Никак она не могла оказаться в курсе Эмилевых планов, не было у них времени такое обсуждать, но вслед за Эмилем стала относиться к «третьему лишнему», как к дерьму последнему. Это уже и не злило, но заставило трезво, холодно подумать: еще пара дней, и д о з р е е т, стерва, спокойно будет смотреть, как Эмиль его режет…
Он встал, побрел в избушку, где не оказалось ничего интересного – неказистые прочные нары, где могут вольготно разместиться человек с полдюжины, такой же стол, нехитрая утварь, печка.
Сторожко косясь на дверь, прислушиваясь, извлек наган, проверил. Точно, Синий стрелял трижды. Три гильзы пахнут пороховой тухлятиной, капсюли пробиты. Четыре патрона в его распоряжении – хватит с лихвой, может, еще и останется… Нет, п о с л е наган нужно выкинуть, останутся патроны или нет…
Вышел на крылечко, глянул в ту сторону. Двое самозабвенно целовались, стоя по пояс в прозрачной воде, так вкусно, так отрешенно вцепились друг в друга, что скулы сводило от лютой ненависти.
