Данил Корецкий - «Сандал» пахнет порохом
Неподалеку, на вымощенной камнем площадке, упражнялись в приемах рукопашного боя Абдаллах с Хуссейном. Оголив мускулистые торсы, они наскакивали друг на друга, проводили захваты за горло, ловили на приемы, крутили друг друга на плечах, но не бросали наземь, чтобы не покалечить. Они были похожи на гладиаторов из американского кино. На плечах у обоих оставались красные следы, а от разгоряченных тел шел пар. Джамалутдин подсознательно сравнил физическую форму арабов со своей, и настроение ухудшилось.
«Ну и что, что они такие здоровые?! – принялся он успокаивать сам себя. – Зато я один могу взорвать всю базу, нужно только много взрывчатки. Или могу подсоединить быстро рожок к автомату и застрелить обоих… Гм… Если только меня не держит на прицеле снайпер».
От этой мысли по телу пробежал неприятный холодок. Да, вряд ли тут можно так просто трясти оружием – наверняка все продумано!
Джамалутдин осмотрелся по сторонам, прикидывая, где мог бы расположиться следящий за ним стрелок. А вдруг это Мадина рассматривает его через оптический прицел?
«Интересно, если она решит, что я угрожаю Саббаху – убьет меня? Наверняка, даже не задумается. Она ведь меня не знает… Если бы я ее посватал – тогда другое дело… Хотя, какое тут сватовство? И она порченая, да и я… Ни мой отец, ни ее не дадут согласия… Разве убежать с ней куда-нибудь далеко-далеко… Но как тут убежишь?»
Охранники перестали мутузить друг друга и, спешно набросив на себя камуфлированные куртки с жилетами разгрузки, подбежали ко входу в бункер – оттуда вышел Саббах. Таким Джамалутдин его раньше не видел. Амир был не в американском зеленом камуфляже, как обычно, а в национальной арабской одежде – белоснежной, выглаженной без единой складочки джалабии[37] и платке-гутре. Черные очки и борода смотрелись на белом фоне слишком контрастно. Здесь, среди чеченской зимней грязи, это одеяние выглядело величественно и очень эффектно. Это был не просто амир, это был полубог, который имел право распоряжаться жизнями простых смертных, имел право спать с Мадиной, и имел право делать все, что ему заблагорассудится. Терпкий аромат от пропитанной благовониями одежды донесся раньше, чем Саббах подошел к беседке. Джамалутдин ощутил себя ничтожеством по сравнению с амиром, и ему стало не по себе.
– Ассаляму алейкум, амир Саббах! – поздоровался он издали, склонившись в почтительном поклоне.
Саббах молча кивнул, неторопливо вошел в беседку, сел на застеленное ковриком кресло и дал знак рукой, приглашая Джамалутдина сесть напротив – это был знак уважения. Охранники стали метрах в трех от беседки. Джамалутдин присел на краешек неудобного холодного стула.
– До твоего сведения довели задачу помочь нашей сестре в Москве, – ровным голосом сказал Саббах. – Ты готов выполнить мой приказ? Какие трудности ты видишь в этом деле?
Как загипнотизированный, Джамалутдин тут же выложил все, о чем он думал:
– Я готов выполнить твой приказ, о амир всех амиров! Но я могу не найти нужного места, ведь я был в Москве только один раз, еще школьником…
Амир величаво поднял руку, останавливая минера.
– Это место найти очень легко. Оно называется ВДНХ…
Джамалутдин оживился.
– Знаю, нас туда водили!
Саббах так же величаво кивнул.
– Тебе не нужно ничего знать. Такси привезет вас на ВДНХ. Зайдете внутрь и найдете огромный аттракцион – сейчас он называется «Большой дракон». Вначале постойте, посмотрите, как летают вагончики. Подождите, пока соберется больше народа. Ты купишь нашей сестре билет, и посадишь ее в вагончик. В последний момент дашь ей пульт. Объясни, что нажимать надо, когда вагончики будут в петле наверху и все повиснут вниз головой…
– Но Зухра… Она туповата… Делает все очень медленно, на муляже она десять секунд нажимает кнопку… Это вторая трудность!
– Молодец, Джамалутдин, ты очень наблюдательный и откровенный, – благосклонно кивнул амир. – Я учту твое мнение и заменю Зухру. Я дам тебе другую сестру. Она быстрая и сообразительная. Она сделает все, что надо…
– Но кем можно заменить Зухру? – растерялся Джамалутдин. – Две другие девушки такие же, как она, а может и еще хуже…
– Я дам тебе Мадину, – спокойно сказал амир. – Она хорошо ориентируется в обстановке и успешно к ней приспосабливается.
Сердце оборвалось, слова амира доходили до сознания, как сквозь вату. Как можно превращать в живую бомбу женщину, которая носит под сердцем ребенка?! Твоего ребенка?!
Внутри у Джамалутдина все вскипело. Он готов был вцепиться зубами Саббаху в глотку! Но эта готовность тоже оставалась глубоко внутри. А тот, кто был снаружи, был полностью согласен с тем, что говорит этот полубог, величайший из всех амиров!
– Мы готовили ее на снайпера, но сейчас она больше нужна как шахидка… Бу-бу-бу, бу-бу-бу…
Но голос его он по-прежнему слышал плохо.
– Ты все понял?
– Да, амир Саббах!
– Первое занятие по переподготовке проведешь с ней прямо сейчас, – продолжал амир. – Надеюсь, ты готов, и оправдаешь оказанное тебе доверие? Не зря же я считаю тебя одним из своих лучших учеников?!
– Я выполню все, что от меня зависит, – выдавил из себя Джамалутдин.
– Вот и хорошо, – кивнул Саббах. – Иди, жди там, – он указал рукой в сторону площадки, где недавно тренировались охранники. – Мадину сейчас приведут. И пособие для занятий получишь.
Джамалутдин поклонился и вышел из беседки.
– Приведите к нему Мадину! – услышал он адресовавшееся охранникам распоряжение Саббаха. – И пусть несут завтрак!
«Как вообще можно посылать женщин, чтобы они сами себя разрывали на куски вместе с другими людьми? – ничего не соображая, думал Джамалутдин. – Какой изверг это придумал?!»
Трабзон, сентябрь 1597 г
Этот район Трапезунда назывался «Рыбацкая бухта». Когда в августе 1461 года турки захватили город и переименовали на свой лад в Трабзон, «Рыбацкая бухта» сохранила свое название, хотя ни рыбацких хижин, ни просмоленных лодок с сетями, пропахшими рыбой, здесь уже давно не водилось. И скупщики даров моря забыли сюда дорогу. О том, куда делись исконно проживающие на берегу бухты рыбаки и откуда взялись новые жители: молчаливые, мускулистые, востроглазые, – никто в окрестностях никогда не говорил, а если говорили, то между своими, и то – шепотом и с оглядкой. Да и вообще в этот район добропорядочные жители старались не заходить. Во-первых, делать тут им было нечего, а во-вторых – посторонних здесь не приветствовали.
Дворец, выросший на месте бывшего рыбацкого поселка, представлял собой настоящую крепость. Докатывающиеся во время приливов волны с шумом разбивались о высокий забор из дикого камня, ограждавший дворец со стороны моря. Длинный крепкий причал упирался в огромные ворота, так что разгружать и загружать частенько причаливавшие здесь торговые суда было весьма удобно.
С юга и запада дворец вплотную примыкал к крепким двухэтажным домам, некогда принадлежавшим зажиточным купцам, покинувшим по неизвестным причинам свои жилища. Одного из них нашли с перерезанным горлом, но проводить расследование местные власти не стали, списав на то, что глава семьи впал в безумие, зарезал всех домочадцев – жену, троих детей и служанку – а потом зарезался и сам. Такая терпимость была понятна: все знали, что во дворце и прилегающем районе под видом купцов живут ассасины, дурная слава которых не располагала жандармов и войска ссориться с ними. Так повелось издавна, и никто не хотел менять сложившегося положения. Ходившая среди власть имущих давняя легенда о печальной судьбе начальника амирджандаров Сулеймана ибн Яхьи охлаждала пыл любого нового борца за порядок, пытавшегося взять этот район под контроль.
Впрочем, внешне все тут выглядело вполне благопристойно: приходили и уходили какие-то люди, причаливали и отчаливали парусники и галеры, словом, кипела обычная жизнь, как вокруг любого центра торговли. Правда, до властей доходили слухи, что предмет торговли в этом анклаве не совсем обычный – люди, – и что по ночам там видели шхуны пиратов… Но это всего лишь слухи! Мало ли их рождается вокруг любого закрытого от посторонних места?!
Новому главе ассасинов, Камрану ибн Дахи, недавно исполнилось сорок. Он сидел в одиночестве на площадке северной башни своего дворца-крепости, за круглым столом, на котором лежала старинная книга в толстом переплете и стояли тарелки с фруктами. Из-под длинной белой рубашки выглядывали белые шаровары, ноги обуты в белые туфли из мягкой кожи с загнутыми носами, на голове красная турецкая феска с помпончиком. Главный ассасин читал мудрую книгу аль Саббаха, лакомился персиками и виноградом, и любовался видом на море.
– Наше кредо: Не убивать невинных, Скрываться на виду у всех, Не подставлять под удар Братство… – вслух прочел он и отодвинул книгу.
Еще теплый осенний ветер колыхал свисавшие края белоснежной, в цвет костюму главы Братства скатерти, уставленной легкими яствами: крупной гроздью белого винограда среди гранат и груш, ломтиками персиков, дыни и арбуза на серебряных блюдах. Судя по убранству стола, от былой скромности руководителей ассасинов в быту не осталось и следа.
