Сергей Донской - Русский характер
Таня пригорюнилась, закрыв лицо руками. Дело было не только в обуревающей ее тревоге. Иван Долото. При мысли о нем Тане сделалось не по себе. Возникло ощущение, что, отдавшись Олегу, она его предала.
– Как же мне быть? – вырвалось у нее.
8
Олег понял вопрос по-своему.
– Ждать, – ответил он. – Завтра тебя отвезут в массажный салон. Люди Шарко приедут за тобой ближе к вечеру. Дорога до Камыш-Буруна займет двадцать минут, массаж – от сорока до часа, полет через пролив – примерно столько же. Одним словом, рассвет ты встретишь на родине.
– А ты?
– Куда же я от тебя денусь.
– А… Иван?
– Тоже. – Ничего другого произнести Олегу не удалось.
– Ты ему скажешь? – спросила Таня.
– Как хочешь.
– Тогда не говори.
– Ладно, – помрачнел Олег.
– Не очень-то ты красноречив.
– Совсем не красноречив.
– Даже на пару ласковых слов не расщедришься?
– Их тысячи, – буркнул Олег. – Выбирай любые и применяй к себе. Считай, что все они адресованы тебе.
– Не пойдет, – качнула головой Таня. – От меня так легко не отделаешься. Если слов тысячи, то найди нужные и произнеси вслух.
– Не мастак я речи произносить.
– А я не прошу речей. Два-три слова. Неужели ты не способен их выговорить?
– Почему же не способен…
– Тогда говори, – потребовала Таня.
– Ну… Ты мне подходишь, – выдавил из себя Олег. – Годится?
– И это все?
– Мало?
– Маловато. Еще говори!
– Ты, гм… хорошая.
– С ума сойти, какой благодарный любовник мне попался! – воскликнула Таня.
Тон был язвительным, однако услышанное явно пришлось ей по вкусу. Чтобы понять это, достаточно было заглянуть Тане в глаза, но Олег упорно смотрел в сторону. Он тоже чувствовал себя предателем. Как будто умыкнул жену у лучшего друга. Иван был не тем человеком, которого хотелось обкрадывать, а Таня была не из тех женщин, которых требуется непременно красть.
– Пока, – произнес Олег коротко, как будто канат обрубил, и направился в прихожую.
– До завтра, – крикнула Таня вслед.
Нехорошее предчувствие обручем стянуло грудь, затрудняя дыхание и речь. Олег развернулся, возвратился в комнату и взял забытый пистолет. Плохая примета, отметил он про себя.
– Поцелуешь меня на прощание?
Глаза у Тани были необыкновенно большие и необыкновенно печальные.
– Завтра, – пообещал Олег, удаляясь. – И не на прощание, а просто… Извини, если что не так.
– Все не так. Но мне хорошо, потому что…
Таня не договорила, оборвав предложение на середине. Ей было трудно говорить, и Олег порадовался этому обстоятельству. Слушать ее было еще труднее.
Он переступил порог и аккуратно закрыл за собой дверь. Таня осталась по другую сторону, словно ее никогда не было. Лучше бы вообще не было, вздохнул Олег, спускаясь по ступеням.
Глава 17
Закадычные враги, заклятые друзья
1
Половину пути проделали на старом раздолбанном «жигуле», оглушающем седоков надсадным ревом, скрежетом и лязгом изношенных деталей. Днище тяжело провисало на рессорах, то и дело задевая дорогу. Иван, сидящий за рулем, отмалчивался. На его скулах рельефно выделялись желваки.
– Не в настроении? – спросил Олег как можно более беззаботным тоном.
– Зато ты в настроении, как я погляжу, – ответил Иван.
– Это плохо?
– Кот немного поигрался с мышкой, – сказал Иван, – а потом слопал. Получил удовольствие. Плохо это или хорошо? Смотря кому.
– Предоставь попам говорить притчами, – посоветовал Олег. – Они мастаки в напускании тумана.
– Ты тоже мастак. В своем роде.
– Есть претензии?
– Я тебя предупреждал? – вкрадчиво поинтересовался Иван, останавливая машину на обочине.
– О чем? – Олег прищурился.
– О том, чтобы не трогал Токареву.
– Кто тебе сказал, что я ее трогал?
Иван повернул голову:
– Достаточно посмотреть на твою довольную физиономию.
– Помнится, у нас состоялась разъяснительная беседа на тему морали и нравственности, – согласился Олег. – Но я не зарекался. Я только пообещал, что не стану проявлять инициативу.
– И сдержал слово?
«Нет», – промелькнуло в мозгу Олега.
– Да, – хрипло произнес он.
– Врешь! – прошептал Иван.
Его глаза были тусклыми, как у мертвеца, да и лицо не радовало обилием живых красок.
Олег поместил руки так, чтобы можно было блокировать удар слева и одновременно выхватить пистолет из-за пояса.
– Продолжайте, сударь, – надменно предложил он. – Вы, кажется, соизволили назвать меня лжецом? Категорически не согласен. Что дальше?
– Оставь «вальтер» в покое, он тебе не понадобится. – Иван выбрался на ночную дорогу. – Никто с тобой счеты сводить не собирается. Иди получай снаряжение.
– Какое снаряжение? – тупо спросил Олег.
Он чувствовал себя дурак дураком, приготовившись дать напарнику отпор. Тот не собирался выяснять отношения с помощью кулаков или оружия. Достал из багажника вещмешок, швырнул под ноги вышедшего Олега, неохотно пояснил:
– Трос, «кошка», нож, фляга, запасная обойма. Прежде чем браться за что-нибудь, не забудь надеть перчатки. Отсюда идем пешком. Машину отгонят обратно в Керчь.
– Насчет Тани, – начал было Олег.
– Хватит, – остановил Иван. – Все и так ясно, герой-любовник.
– Слушай, чего ты взбеленился? Она тебе жена? Сестра?
– За жену или сестру убил бы на месте. Бери мешок, и пошли. Нам еще топать и топать.
– Давай выясним отношения до конца, – заупрямился Олег, не двигаясь с места.
– Их больше нет, отношений, – скучно ответил Иван. – Завтра вытаскиваем Таню и разбегаемся. От своей доли камней отказываюсь в вашу пользу. Вам предстоят немалые расходы. Свадебное путешествие, обустройство семейного гнездышка.
– Не валяй ваньку! – Учитывая имя Ивана, это прозвучало двусмысленно и оскорбительно. – Не валяй дурака, – поправился Олег, но это лишь усугубило ситуацию. – При чем тут семейное гнездышко? Орлы в неволе не размножаются, слыхал?
– А стервятники? – спросил Иван, захлопнув багажник с такой силой, что бедный «жигуленок» едва не рассыпался на запчасти.
– Не доставай, – угрожающе предупредил Олег.
– Делать мне больше нечего. Я таких типов за версту обхожу… когда обстановка позволяет.
– Ну и проваливай!
Взглянув исподлобья на Олега, Иван забросил на плечо вещмешок и зашагал в темноту. Олег понял, что удерживать напарника бессмысленно: тот попытается справиться собственными силами. Вступит в бой с «Беркутом» и сложит упрямую голову. А Таня?.. Тане предстоит поплатиться за доставленное ей удовольствие. Если Олег останется здесь, ее участь предрешена. Выругавшись, он двинулся следом за Иваном.
2
Около получаса они молча шли по степи, путаясь ногами в жесткой крымской траве. На пути то и дело попадались курганы. Освещенные молочным лунным светом, они таили в себе ловушки: множество ям, вырытых искателями античных древностей и грозных сувениров Великой Отечественной.
В этих краях сорок дней и ночей стоял насмерть и сражался насмерть легендарный эльтигенский десант. Это было в ноябре 1944-го. Уцелевших при высадке осталось тысячи четыре, и каждому приходилось биться за четверых.
Их взяли в кольцо. Блокада была подобна затягивающейся удавке. Росло чувство обреченности, отчаяние брошенных на произвол судьбы.
Родина-мать, ты звала, мы услышали, думали десантники. Родина-мать, теперь твой черед услышать нас!
Эх, мать-перемать…
Бушевал шторм, волны сокрушали берег, за который вцепился десант, а фашисты сокрушали десант, вцепившийся в берег. Развалины Эльтигена, избороздившие его линии траншей и язвы воронок ежедневно меняли свои очертания, и люди тоже менялись, худея на глазах, ожесточаясь в своей ненависти к врагу и делаясь от этого одержимыми, почти святыми. В жизни всегда есть место подвигу. Даже если место это – крохотная пядь родной земли.
Чтобы сломить дух эльтигенцев, фашистское командование распорядилось сбрасывать на плацдарм не только бомбы, но и листовки, а в редкие минуты затишья между обстрелами громыхали радиорупоры, вопящие на всю округу: «Солдаты Новороссийской дивизии, вас бросили… никакой помощи вам не дадут… никто вас не спасет, вы погибнете…»
Вы погибнете, погибнете, погибнете…
Сдавайтесь, сдавайтесь, сдавайтесь…
А бойцы, непроизвольно прислушиваясь к жестяным голосам, лопатили и перелопачивали заново тонны земли, твердой, каменистой, отнимающей много сил, оставляющей взамен голод и жажду.
Пить, пить, пить! Море было рядом, но настоящей воды, питьевой, катастрофически не хватало. Какое счастье набрать пригоршни мутной жижи из лужи! Какое счастье ловить пересохшими губами дождевые капли! А к колодцам не подступиться: на них направлены десятки пулеметов. Вокруг валяются продырявленные пулями ведра, бидоны, каски, котелки. Там же лежат продырявленные тела тех, кто каждую ночь подбирается к колодцам с этими ведрами, бидонами, касками, котелками…
