Максим Шахов - Красная кнопка
Был даже маленький веселый нюанс. В том отсеке, куда подается фреон, начинает громогласно гудеть ревун. Он и включился, как положено, сразу после окончания голосовой команды по трансляции. Майор-особист, еще не успевший осмыслить услышанную «новость», просто низко-низко присел от неожиданного звука ревуна над самым ухом. В дальнейших рассказах уже утверждалось, что он и обос… В общем, слегка намочил штаны и палубу. И потом совершенно безропотно принял ИП-46 из рук матроса-спецтрюмного. Вот только оттуда был предусмотрительно извлечен регенеративный патрон, обеспечивающий вырабатывание кислорода…
Короче, в соседний отсек самостоятельно выбрались все пятеро заложников в ИПах и на руках вытащили полузадохнувшегося «чекиста». Впрочем, его быстро привели в чувство. Но это уже потом проделал корабельный врач в своем изоляторе, куда и поместили качественно «упакованного» майора. Вооруженную вахту до конца плавания у дверей изолятора и у кровати важного «больного» несли посменно двое самых ответственных офицеров. Для пущей безопасности.
Еще одну жилую каюту рядом с изолятором также приспособили под «полевой лазарет». Там на четырех койках разместили всех офицеров, подвергшихся психологической обработке на Северном. Они так и продолжали оставаться в сомнамбулическом состоянии, почти не реагируя на все, происходящее вокруг и выполняя лишь самые простые действия и команды. Редин, безусловно, надеялся, что на Большой земле им окажут необходимую помощь.
Субмарина всплыла в надводное положение, и матрос-радист передал в штаб Северного флота составленную капитаном 1 ранга Рединым радиограмму. В ней коротко говорилось о технических неисправностях на борту подводной лодки, завуалированно упоминалось о неожиданной болезни командира Алексеева и запрашивалось разрешение на экстренное возвращение на базу. Конечно, такое разрешение было немедленно получено, а навстречу аварийной лодке вышли два военных корабля-спасателя и медицинская плавбаза. На всякий случай.
Впрочем, никакой помощи субмарине не потребовалось. Она прекрасно своим ходом пришла на родную базу и безукоризненно отшвартовалась у дальнего причала…
ГЛАВА 8
Официальное приглашение на пресс-конференцию пришло Герману Талееву на адрес его московской квартиры. И, хотя опущено оно было в почтовый ящик, доставил его, безусловно, нарочный: никаких почтовых штампов на абсолютно чистом конверте не было. Внутри – небольшая глянцевая карточка, где на фоне российского триколора было напечатано типографским шрифтом короткое сообщение: тогда-то, во столько-то, Кремль.
От таких приглашений не принято отказываться. Поэтому Гера, несмотря на то, что уже несколько месяцев как «ушел на вольные хлеба», то есть, отказавшись от активной деятельности журналиста, уединился на подмосковной даче и вплотную занялся написанием собственной книги, приодевшись в строгий костюм соответственно официальному случаю, точно в назначенное время прибыл в Кремль.
Пресс-конференцию проводил президент. Большинство приглашенных на нее принадлежало к высшим сферам отечественной журналистики. Однако встречались и зарубежные гости – в основном, конечно, из ближнего зарубежья.
Зал был небольшой, удобный. Сидели все на свободно расставленных стульях. За длинным главным столом разместился сам глава государства и два человека из его администрации. Присутствующих сразу предупредили, что президент вряд ли успеет ответить на все вопросы, поэтому желательно подавать короткие записки через специально выделенных сотрудников. Ознакомившись с ними в процессе конференции, президент сам решит, на какие записки ему стоит ответить.
В общем, никаких инноваций, все как обычно. Таких пресс-конференций с высшими лицами государства на счету Талеева были десятки. Хотя сам он предпочитал интервью, что при его официальной аккредитации в Кремле тоже не было чем-то сверхъестественным. Вопросов к Самому у Геры не было, а придумывать что-то маловразумительное на ходу он категорически не желал. Поэтому Талеев разместился на малозаметном месте у правой стены с небольшими полуколоннами. Акустика в зале была прекрасная, да и в визуальном плане вполне можно было обойтись без бинокля.
Президент был одет в тот же темно-серый костюм, что и при недавней их личной встрече. Хотя тогда он был без галстука. Слушая ответы главы государства, Талеев в который раз поражался его способности не только мгновенно вычленить «зерно» в порой весьма корявой формулировке вопроса, но и сформулировать свой ответ несколькими точными и недлинными фразами. Даже весьма свободные, «неформальные» выражения в его речи выглядели очень естественными и вовсе не были попыткой заигрывания с аудиторией или модным подражанием какому-либо сленгу.
Постепенно Талеев стал слушать вполуха. Не то чтобы он совсем отвлекся от тематики встречи и углубился мыслями в обдумывание каких-то своих глобальных проблем, – он просто расслабился и отдыхал, легко, непринужденно, ни на чем особом не сосредотачиваясь… Но разве такое возможно с российским президентом?
Что-то знакомое сначала уловило ухо, и лишь потом начал осознавать мозг:
– …да, действительно интересная записка. Военный журналист Редин интересуется, почему в средствах массовой информации не промелькнуло ни одного сообщения о произведенных недавно на Северном флоте ракетных стрельбах…
Что такое?! Какой это «военный журналист Редин»? Гера даже привстал со стула и внимательно посмотрел на президента. Тот спокойно и сосредоточенно продолжал разглядывать лежащую перед ним записку.
– …Из подписи видно, что этот журналист – сам военный моряк, капитан 1 ранга, а значит, прекрасно разбирается в сути вопроса. И его интересует, почему каждому старту новой ракеты «Булава» – особенно не слишком удачному – посвящаются целые «подвалы», а тут… Не является ли это попыткой властей скрыть очередной провал? Хм… Нет, не является! Действительно, стрельбы были запланированы. Но не в плане разработки и внедрения нового ракетного комплекса, каковым является «Булава», а как зачетные стрельбы на приз Главнокомандующего ВМФ с целью проверки профессиональной выучки наших моряков. Предполагалось использовать уже стоящий на вооружении военного флота ракетный комплекс. Но стрельбы не состоялись. И вина здесь не в плохой организации или недостаточной выучке. Несмотря на заверения синоптиков, во всем полигоне, откуда должен был осуществляться запуск ракет, двое суток бушевал сильный шторм. А такие погодные условия категорически не позволяют осуществить качественный запуск. Ну разве что во время ведения фактических боевых действий. Но мы-то с вами, слава богу, не на войне! Поэтому после полуторасуточного ожидания было принято решение вернуть подводную лодку на базу, а стрельбы перенести на более поздний срок. Так что, господин Редин, в ближайшее время мы все получим реальную информацию о том, кому же достанется приз Главкома…
В зале поднялся негромкий шум: это журналисты, решив, что с ответом на записку закончено, вновь принялись задавать вопросы с мест. Однако президент поднял руку, призывая всех к тишине:
– Господа! Вы не обратили внимания на одну сказанную мной фразу: «…с целью проверки профессиональной выучки…» А она напрямую связана со второй частью вопроса капитана 1 ранга Редина. И проблема, которую он в ней затронул, гораздо объемнее и сложнее самой трудной стрельбы. Мы действительно много потеряли к рубежу «нулевых» годов. И просто катастрофически много в плане боевой готовности всех Вооруженных сил! А особенно – тех подразделений, которые максимально зависят от успешной и продуктивной работы нашей промышленности. Подводный флот принял на себя главный удар. Лодки не ремонтировались, не строились новые… Ну да не стану вас утомлять, это тема для отдельного большого разговора. Теперь мы многое изменили: с максимальной нагрузкой заработали судостроительные заводы и отдельные цеха по производству нужного оборудования… Но мы успели потерять профессиональные кадры. Процесс их восстановления уже запущен, однако на его воплощение требуется гораздо больше времени, чем на строительство самой современной субмарины. И отвечаю вам, господин Редин…
При этом президент поднял взгляд от листка бумаги перед собой и коротко, но прямо посмотрел на далеко сидящего Талеева и встретился с ним глазами.
– …ваше предложение о максимально полном использовании опыта ветеранов заслуживает полнейшего одобрения и применения. Смешно сказать, «ветераны»! На подводном флоте это офицеры 30–35 лет. Ну, максимум 40… Им еще плавать и плавать, а не списывать на берег против их желания. Даже один такой ветеран на подводной лодке способен если не в одиночку решить трудную, неординарную, неожиданно возникшую проблему, то в самый короткий срок сплотить вокруг себя честных и преданных делу офицеров и матросов для ее успешного преодоления. Мне, как Верховному главнокомандующему, недавно доложили о возрождении хорошего эксперимента на Северном флоте с привлечением в плавание офицера-наставника. Так что ваша идея, господин Редин, уже воплощается, и даже дала свои первые, отличные результаты. По всем направлениям!
