Андрей Воронин - Слепой в шаге от смерти
– Припомнил. Но это давненько было, году в девяносто втором – девяносто третьем. И прическу она тогда другую носила – длинные волосы, когда распускала, до самой задницы висели, – слово «задница» Бородич произнес мечтательно, в памяти мгновенно ожили те два раза, когда ему пришлось развлекаться с Эммой.
– Звали-то ее как?
– Фамилии не припомню, а вот имя… – Иван Сидорович сузил глаза, понимая, что сейчас должен сказать как раз то, что стоит денег, – Эмма ее звали, – с тяжелым вздохом проговорил Бородич.
– Вы, батя, в этом уверены?
Такое обращение ничуть не покоробило бывшего швейцара гостиницы «Интурист». Он привык, когда его называют «отцом», «батей», именно так обычно обращались к нему сутенеры.
– Если сомневаетесь, спросите у своего дружка. У нее на левой груди большая черная родинка.
Сиверов вспомнил одну из фотографий. Все сходилось.
«Да, ошибался Потапчук, если не по заднице, то по груди проститутку вспомнить можно».
– Найти бы мне эту бабенку.
– О, это посложнее будет! – Бородич положил ладонь на купюру. Ему хотелось взять ее в руки, но он лишь заскреб ногтями по гладкому стеклу. – Уж и не помню, когда мы с ней в последний раз виделись.
– Живет где?
– Не я к ней домой ездил, а она ко мне в гостиницу. Кто же в таких делах адрес спрашивает? Она приходила, я ее пускал, – уже окончательно поверив, что Глеб не из милиции и не из ФСБ, разоткровенничался бывший швейцар.
Он знал: ни милиция, ни ФСБ долларами за такую информацию не расплачиваются – они бы действовали иначе, нашли бы, как прижать. – А чем Эмма другу вашему насолила? Девочка, вроде, аккуратная.
– Понравилась она ему очень, хотел бы еще встретиться, – с усмешкой ответил Сиверов.
Бородич понимал, что Глеб темнит, и фотографии, скорее всего, делались без ведома мужчины, лицо которого было замазано черным маркером.
Но чужие разборки его не касались, почему бы не срубить немного деньжат за информацию – старую, которая никак не могла повлиять на его сегодняшнее положение.
– Я еще двадцатник дам, если припомните ее сутенера, – пообещал Сиверов.
– Неприятностей у меня не будет?
– Дело ведь давнее, какие могут быть неприятности, батя?
– Это как посмотреть, – Иван Сидорович недовольно поморщился. – Придешь ты к нему, а он и спросит: «Кто навел?»
– Я вас закладывать не стану, слово даю. Мое слово как топор, сказал – отрубил.
– Если бы этот парень все еще сутенером был, я бы не сомневался, но он теперь большой человек и, наверное, не любит, когда ему о прошлом напоминают.
– Мне, батя, самому не интересно тебя засвечивать, – достав деньги, Глеб зашуршал купюрами.
Он не раз убеждался, что этот звук производит на многих прямо-таки гипнотизирующее воздействие.
И вновь двадцатидолларовая банкнота вползла под стекло, прикрывавшее стол.
– Знал бы я, где Эмма живет, сразу бы тебе ее адрес дал, не раздумывая. Мне с ней делить уже нечего. А парень, хоть и крутым стал, меня не забыл. Стою как-то раз в дождь на остановке, а там – ни навеса, ни козырька, вдруг джип останавливается метрах в пятидесяти впереди. Мало ли кто остановился, может, сигареты человеку купить надо, так он сдал назад, распахнул дверцу и кричит: «Сидорович, садись!» Не забыл, стервец, довез до самого дома, хоть это ему и крюк.
– Извини, батя, но я что-то недослышал, как его зовут и где его можно найти, – Глеб, подстегивая Бородича, держал пальцами уголок купюры.
– Не переживай, засовывай бумажку, – махнул рукой Иван Сидорович. – Гудкович его фамилия, зовут Валентином. Как по отчеству – не знаю. Он теперь бизнесом занимается, ночной клуб «Титаник» держит.
– Это точно?
– Абсолютно. На память не жалуюсь.
Купюра со щелчком ушла под стекло.
– Еще, может, чего вспомнить надо? – поинтересовался Бородич.
– Надо будет, батя, зайду.
– Ты уж смотри, меня – старика – не выдавай.
А Эмка по-прежнему ничего, не скурвилась, – заключил Иван Сидорович, внимательно разглядывая фотографию.
Глеб забрал снимок и спрятал в карман.
– Что верно, то верно, хоть она и динозавр в своем деле, но динозавр на полном ходу.
– Как же, помню! – и Бородич, приподняв стекло, вытащил сорок долларов. – Значит, ничего тебя больше не интересует? А жаль… – эти слова прозвучали уже в пустоту. Сиверов заводил двигатель.
Вскоре его машина остановилась возле старого деревянного кинотеатра, на котором красовалась огромная вывеска, извещавшая, что здесь находится ночной клуб «Титаник». Приземистое здание новый владелец изменил почти до неузнаваемости. В стенах были прорезаны круглые окна-иллюминаторы, на крыше установили четыре огромных жестяных трубы. Место для клуба выбрали удачно: рядом располагались несколько институтских общежитии. Студенты – народ такой, что на ночной шум и музыку жаловаться не станут. Все здание было опоясано мигающими лампочками.
Небольшой сквер, окружавший «Титаник», создавал интимную атмосферу. Старый, конца пятидесятых годов фонтан был хорошо отремонтирован и тщательно очищен от снега. Вокруг фонтана стояли машины. Охранник с рацией в кармане сидел на лавочке и задумчиво курил, глядя в звездное небо. Гуляли в клубе уже давно, два окна были открыты настежь, в них то гас, то загорался светцветной, в такт музыке.
"Додумался же идиот, бывший сутенер, – подумал Глеб, – назвать клуб «Титаником»! Уж лучше сразу бы назвал «На дне».
Сиверов проехал по аллейке и припарковал автомобиль у фонтана под табличкой, извещавшей, что стоянка здесь платная, но за вещи, оставленные в машинах, администрация клуба ответственности не несет. В соседнем автомобиле – двухдверном темно-синем БМВ преспокойно занимались любовью студентка и молодой, но уже начинавший седеть мужчина.
Охранник махнул Сиверову рукой: мол, подойди, рассчитаемся. Глеб закрыл машину, присел на еще теплый капот и закурил, тем самым давая понять охраннику, что сам идти к нему не собирается, идти должен тот, кто хочет получить деньги, а не тот, кто платит. Парень лениво обошел фонтан, поскользнулся на замерзшей луже и выругался.
– Стоянка только для тех, кто в клуб приехал, – предупредил он. – Но если надо, то за отдельную плату ваша машина может здесь до девяти утра постоять, потом мы закрываемся.
– Я в клуб, – лениво ответил Сиверов, протягивая деньги.
Парень не спеша принялся выписывать квитанцию.
– Гудкович тут? – как бы между прочим поинтересовался Глеб, сказав это так, словно был старым приятелем владельца заведения.
– Здесь, – охранник перевел взгляд на торец кинотеатра, где к основному деревянному зданию была пристроена каменная будка проекторной.
Когда Сиверов вошел в клуб, музыка, и без того оглушительная на улице, тут же ударила по ушам.
Внутри к входу было пристроено помещение, полностью сделанное из стекла, так что казалось, что попал внутрь аквариума. Трое охранников в камуфляже с электрошокерами в руках тут же преградили дорогу. Завсегдатаев клуба они знали в лицо, но к каждому новому посетителю относились настороженно.
– Руки подними.
– Ты со всеми на «ты» разговариваешь? – дружелюбно осведомился Сиверов.
– Мы всех обыскиваем, – охранник ловко прошелся ладонями по куртке Глеба. Искал он, естественно, не столько оружие, сколько спиртное, которое многие, особенно студенты, норовили пронести с собой.
– Входной билет – пятьдесят тысяч, – предупредил второй охранник, исполняющий одновременно обязанности кассира.
Эти ребята сразу не понравились Сиверову – слишком нагло себя вели.
«Значит, основная прибыль „Титаника“ не от посетителей, иначе с ними обходились бы повежливее. Скорее всего, под крышей клуба делаются не очень законные делишки. А чего еще ждать от бывшего сутенера?» – размышлял Глеб, покупая билет.
К нему сразу же подошел третий охранник со штампом и штемпельной подушечкой. Припечатанный к запястью Глеба, штамп не оставил на коже никаких видимых следов. Но суть этой операции прояснилась, когда Сиверов увидел небольшую трубку, укрепленную на железной стойке: трубка излучала слабый фиолетовый свет. Глеб поднес к ней руку, и штамп засветился зеленоватым цветом.
«Ультрафиолет и специальная бесцветная краска», – вспомнил Сиверов и усмехнулся.
В голове всплыли детские впечатления, когда он с отцом впервые попал в цирк. Тогда его удивило, как ярко светятся в полутемном зале белые рубашки, кружева на платьях.
– Это что, вместо билета?
– Конечно. Билет другому передать можно, а такой – разве что вместе с рукой.
– Логично.
Когда Сиверов вошел в зал, где было не меньше ста танцующих, ему в нос ударил сладковатый запах марихуаны. Последние сомнения развеялись, когда он увидел, что в баре вместе с сигаретами продают поштучно «Беломор». В адском освещении то зажигающихся, то гаснущих цветных ламп трудно было что-нибудь рассмотреть.
