Евгений Костюченко - Гарнизон не сдается в аренду
Когда они приказали ему встать, он не смог разогнуться. Кто-то схватил его за волосы и помог подняться. Скрючившись и качаясь на полусогнутых ногах, Вадим заметил за спинами молотильщиков своего недавнего оппонента в богословском споре, Шкипера. Тот прорвался из-за кольца охранников и попытался влепить пощечину. Удар получился обжигающим, но слабым. Вадим Гранцов не отказал себе в удовольствии подставить вторую щеку. Шкипер ударил и по ней, неосторожно приблизившись. Тут-то Гранцов и разогнулся, задев лбом подбородок Шкипера.
Раздался треск. Гранцов испуганно схватился за лоб, а бедный сектант вытянулся по стойке «смирно», да так и обрушился.
— Артист, — сказал Сто Седьмой. — Ну, артист, на сегодня хватит. Давай в карцер. Сам пойдешь или помочь?
— Что-то не помню я никакого карцера, — сказал Гранцов, облизывая занемевшие соленые губы. — Не было в Советской Армии таких слов.
— Здесь тебе не Советская Армия, — беззлобно сказал какой-то охранник и хлестнул его дубинкой по спине.
Глава 22. Карцер
Карцером оказался дровяной сарай. Наверно, у строений тоже своя «карма», подумал Гранцов. Недаром Поддубнов именно сюда посылал нарушителей дисциплины.
Гранцов распластался на теплых поленьях, пытаясь представить, как они впитывают его боль. Больше всего досталось спине. Он знал, что завтра будет еще больнее, если сейчас не отлежаться. Покой, холод, давящая повязка и возвышенное положение ушибленного места. Он усмехнулся — единственное не ушибленное место находилось между ног.
Для него не составило бы никакого труда прямо сейчас убежать из этого «карцера». Выбраться через окно на крышу, спрыгнуть на голову часовому и в очередной раз воспользоваться подкопом под ограждением. Для смеху можно было бы и самого часового прихватить с собой, если тот не окажется слишком толстым.
Но ведь он остался на базе, чтобы уйти отсюда с Региной. И он уйдет отсюда с Региной. Ночью, как и планировалось.
Кроме того, в бункере его ждет Гошка. Наверно, он все еще следит за эфиром и скрупулезно записывает позывные и краткое содержание радиоперехватов. И наверно, уже беспокоится за брата. Сколько он сможет там продержаться? Тушенка и хлеб у него есть, имеется и коньяк. Продержится, успокоил себя Гранцов.
«Нам бы только день простоять, да ночь продержаться. Интересно, принято ли у сектантов кормить пленных? Лучше бы они меня покормили, — подумал Вадим. — Потому что от голода люди становятся слишком жестокими. А когда я выберусь отсюда ночью, у меня не будет никакого желания заботиться о здоровье тех, кто попадется под руку».
Он решил использовать свое заточение так же, как использовал когда-то в юности гауптвахту — чтобы выспаться. Хорошо бы еще почитать перед сном… Осторожно, чтобы не рассыпать, он достал из кармана джинсов измятый бумажный стаканчик с витаминами. В другом кармане он нащупал сложенную анкету на тончайшей бумаге.
Вопросы были напечатаны мелким шрифтом, и для ответов были приготовлены два квадратика. Заштрихуешь левый — значит, «да». Правый — «нет». Очень удобно обрабатывать. Отвечать труднее. Гранцов призадумался.
Вопрос 19: «Лучше отдыхать в палатке на берегу озера, чем в отеле на берегу моря». Да или нет?
Что за идиотский вопрос. Какая разница, где отдыхать?
Вопрос 211: «Я чувствую, что за мной следят». Кстати, следят ли? Гранцов прислушался и различил редкие ленивые шаги вдоль стены сарая. Да, я чувствую, что за мной следят. И больше того, я чувствую, что меня хотят убить. И даже еще больше — меня уже убивают. Причем уже почти убили.
Он скользил взглядом по строчкам, иногда останавливаясь на забавных опечатках. Два вопроса не могли оставить его равнодушным.
Вопрос 440: «Вы связаны с органами разведки (контрразведки) в настоящем или в прошлом».
Вопрос 530: «Вы служили в организациях с высокой секретностью».
«И не лень им было придумывать и писать остальные 898 вопросов? — подумал Вадим Гранцов. — Для маскировки хватило бы и сотни. Отбрасываем шелуху, читаем «да», «да» — и начинаем разработку. А бедные простаки мучаются, стараются предельно честно отвечать, снятся ли им пришельцы…»
Часы остановились, и он мог следить за временем по смене охранников. Голод прошел сам собой, осталась только жажда. Он подумал, что где-нибудь под крышей могла накопиться дождевая вода, и полез на чердак, хромая на все четыре конечности.
Воды он не нашел — к сожалению, крыша сарая была в идеальном состоянии. Зато нашел расчищенное место перед слуховым окошком, отпечатки чужих кроссовок на пыли и сигаретный пепел. Из окошка он увидел охранников у ворот и на крыльце штаба. Видны были сектанты, сидящие на берегу, и Первая, которая прохаживалась за их спинами.
«Вот, значит, для чего рыли подкоп, — догадался Гранцов. — Кто-то следит за базой. Сектанты вырубили сигнализацию, и теперь любой может пробраться из леса в сарай и отсюда спокойно наблюдать. За чем наблюдать? За купанием голых придурков?»
Оглядывая дощатый пол, он заметил, как что-то блеснуло в углу. Там оказался обрывок какой-то целлофановой обертки. Сигаретная? Непохоже. Что же могло быть внутри? Он расправил обрывок, прикидывая первоначальный размер. Небольшая коробка конфет?
Нет. Видеокассета.
Отсюда не просто наблюдали, а еще и снимали на видео. Причем совсем недавно. Ни окурки, ни целлофан еще не покрылись пылью.
Он услышал, как внизу один охранник сказал другому:
— Пойду смотреть бесплатный стриптиз.
— Надоело, — сказал второй. — Были бы телки приличные, а то набрали доходяг. А чего они в небе видят, не знаешь?
— Ну, ты даешь, — сказал первый. — Надо ждать, пока в небе не появится крест. Как только увидишь крест, значит, готов, можешь начинать возрождение. Ты что, еще не видел? Так пошли, постоишь поближе, увидишь. Лично я уже раза три видел.
— Крест? И какой он?
— Разный бывает. Сначала не врубился, думал, самолет. Такой маленький, сверкающий. В другой раз как будто дымом нарисованный. Пойдешь?
— А этого партизана охранять?
«Иди, иди, — подсказывал ему Гранцов, напрягая всю свою телепатическую силу. — Иди искать знамение небесное, в нем твое спасение».
— Нет, не пойду. Если что, мне Второй матку вывернет, — сказал охранник, и Гранцов еще раз убедился, что телепатия просто фокус.
Он спустился к своим бревнам и снова разложил на них ушибленные места, чтобы вздремнуть. Прошло еще часа четыре, и низкое солнце уже запустило свои косые лучи в полумрак сарая, когда, наконец, заскрипела дверь.
— А тут довольно мило, — сказал сектант, которого Гранцов раньше не видел, голубоглазый брюнет с холеными усиками, в алой тенниске и длинных белых шортах. Казалось, он только что с корта. — Для карцера так слишком мило. Слишком сухо, слишком светло. Никаких крыс, наверно. Одни белки прыгают. Очень мило, очень.
— Вадим Андреевич, вы не хотите встать, когда с вами говорят? — спросила Восьмая.
Гранцов отвернулся.
— Ну, как хотите, — сказала она. — Ваше поведение только подтверждает первоначальную характеристику. Вы опасная личность. Мы вас проверяли и убедились в этом. Вы опасны для людей. Нам просто придется вас изолировать, чтобы вы не мешали нам работать.
— Собирайтесь, — сказал «теннисист». — Вас отвезут домой. Я приношу свои извинения от лица Института за этот неприятный конфликт. Вам будет выплачена компенсация. Пятьсот долларов.
Гранцов не собирался разговаривать с ними. Но дело приняло неожиданный оборот, и он поднял голову.
«Наверно, они нашли новых исполнителей, — подумал он. — И хотят меня убрать где-нибудь по дороге. Очень хорошо. Я готов. Вот только котомку прихвачу».
— Один я не уеду, — сказал Гранцов. — У вас осталась женщина, ее зовут Регина Казимировна. Она поедет со мной.
— Не надо ставить нам условия, — мягко попросила Восьмая. — Вы уедете, а Регина… Она сама сделала свой выбор. Можете спросить у нее. Мы позволим вам проститься.
«Проститься? Спасибо и на том. Мне больше от вас ничего и не требуется. Только подпустите к ней, а дальше я сам все сделаю», — подумал Гранцов.
— Где ваши личные вещи? Вам их принесут.
— Не надо, я сам схожу за вещами, — сказал он. — А когда я смогу получить обещанную компенсацию?
— Когда вам будет удобно, уважаемый Вадим Андреевич, — сказал «теннисист». — Созвонитесь с бухгалтерией института, вам все объяснят.
Гранцов спрыгнул с поленницы и повертелся на месте, разминая затекшие мышцы.
— Я готов. Только котомку прихвачу.
— Вы так и поедете, голый? — насмешливо спросила Восьмая.
— Что поделаешь, пришлось отдать последнюю рубаху. Вы уж позаботьтесь, чтоб Регина у вас голая не ходила, — попросил Вадим. — А то в прошлый раз просто какие-то эротические сцены наблюдались…
