Андрей Воронин - Кровавый путь
– Поздравляем! – слова застряли на полдороги.
Комбат созерцал бинокль, купленный Андреем, а Подберезский с досадой разглядывал бинокль из запасов Комбата.
– Промашка вышла, – наконец-то выдавил из себя Борис Рублев, – но все равно поздравляю, – и пожал Бурлакову руку.
– И я поздравляю, хоть у тебя всего два, а не четыре глаза, – Подберезский чувствовал себя неловко, как и Рублев.
«В самом деле, не могли договориться, чтобы не подарить одно и то же!» – подумал он.
И тут Бурлаков засмеялся, сперва тихо, затем громче и громче. На него стали поглядывать пассажиры, сидевшие впереди.
– Вроде, выпить-то толком не успели, –" послышалось в соседнем ряду.
– Ты чего? Издеваешься, что ли? – поежился Комбат. – Глупо, конечно, получилось, но это значит, мы помним о твоих желаниях.
– Не поверите, – сквозь смех выдавил из себя Бурлаков, нагнулся к рюкзаку и вытащил из него еще один бинокль, точь-в-точь такой, как подаренный Подберезским. – Перед отлетом купил, вчера, сам себе подарок сделал.
– Ну как же, – произнес Комбат, – обновки обмыть надо, – и разлил водку в стаканы, которые теперь стояли на его столике.
– Из всего странного следует извлечь пользу.
Выпили в отдельности за каждый бинокль, чтобы оптика не запотевала, чтобы видеть в него только хорошее, и чтобы жизнь была такой же длинной, как расстояние до горизонта, если смотреть в бинокль с обратной стороны.
Лететь предстояло еще долго, пассажиры один за другим засыпали, накрываясь кто пальто, кто дубленкой. В салоне убавилось света. А за стеклами иллюминаторов застыла в звездном сиянии ночь.
Комбат ничуть не удивился, когда стюардесса прошла по салону и села в свободное кресло через проход от Андрея Подберезского. Андрюша и девушка шептались, а Рублев попытался заснуть.
Прикрыл глаза, по привычке вслушиваясь в гул моторов.
– Самое смешное, – доходил до его слуха голос девушки, – я сама боюсь высоты. Когда взлетаем, страшно в иллюминаторы посмотреть. А потом, когда высоту наберем, мне уже все равно.
– Самолет какого авиаотряда?
– Иркутского.
– Значит, назад с вами полетим. Телефончик твой можно?
«Уже на „ты“, – подумал Комбат, – быстро у них получается. Хотя чего тянуть? Она красивая, Андрюха – парень что надо».
Ручка зацарапала по пачке сигарет, стюардесса записывала номер телефона, по которому ее можно разыскать в Иркутске.
Комбат заворочался, заснуть ему мешало шушуканье Подберезского со стюардессой.
– Валя, пошли, а то мы мешаем, – Андрей с девушкой пошли в хвост самолета.
Комбат проводил их взглядом.
«Совсем не повзрослел Андрюха», – подумал Рублев.
И тут же подумал, что так, наверное, и правильно. Подберезский перестал бы быть самим собой, если бы пропустил эту девушку мимо.
– Завидуешь, – сказал себе Комбат и устроился поудобнее, насколько это было возможно в самолетном кресле.
И все-таки заснул.
* * *Таким образом, в дороге, в аэропортах, в авто-. бусах Комбат с Подберезским провели чуть ли не целые сутки. И когда ступили на летное поле Иркутского аэродрома, то совсем потеряли счет времени. Зато Гриша Бурлаков чувствовал себя великолепно.
Пока Подберезский прощался со стюардессой, договариваясь о возможной встрече, Комбат с Бурлаком спорили. Гриша настаивал, что стоит отдохнуть в городе до завтра, а Комбат считал, что сразу же следует ехать дальше, чтобы не разбивать дорогу на части, и завтра же отправиться на охоту.
– Черт с тобой, Комбат, – сдался наконец Бурлаков, – сразу, так сразу, – и обратился к Подберезскому:
– Андрюха, если хочешь, можем оставить тебя здесь. Помотаешься в самолете туда-назад, а там, гляди, и мы с Комбатом вернемся.
Подберезский сбежал с трапа и нырнул в автобус. Помахал на прощание стюардессе. Та не решилась ехать одним автобусом вместе с ним, как-никак, они с Андреем уже распрощались и глупо было бы стоять после этого рядом.
Рублев тем временем чувствовал только усталость. Ощущение, что он перенесся на тысячи километров, не приходило. Все-таки все современные города похожи друг на друга. Цивилизация – она и есть цивилизация, где бы не находилась. Зато природа… Комбат уже предвкушал, как вдохнет полной грудью чистый лесной воздух, как увидит утреннюю дымку на рассвете.
Гриша Бурлаков действовал быстро и уверенно, Комбату и Подберезскому не приходилось выходить из такси даже тогда, когда их друг объезжал знакомых. И через полчаса в его руках уже звенели ключи от квартиры в Иркутске, от гаража, машины, эллинга и лодки.
В квартире, расположенной на окраине города, они долго не задержались. Один из звонков Бурлакова, и вскоре один из его деловых партнеров привез зачехленные карабины, боеприпасы к ним.
Оставив ненужные вещи и прихватив теплую одежду, на такси отправились к реке. По сравнению с Москвой в Иркутске было еще достаточно холодно. Комбату казалось, он вернулся на месяц назад, река совсем недавно избавилась ото льда.
Эллинг, где стояла лодка, располагался за городом, на берегу у небольшого поселка, имевшего вполне городской вид. Гриша легко открыл поросший инеем замок, и все трое оказались внутри просторного помещения, где на тележке покоился аккуратно выкрашенный белой краской катер с водометным движителем, к которому можно было укреплять и навесные моторы.
– Отличная машина! – не скрывал восхищения Комбат, обходя катер. – Такому и притопленные бревна ни по чем.
– Да, но с одним водометом он идет не очень-то быстро. Мой, – с гордостью сказал Бурлаков.
– Не на гонки же собрались?
– Мы еще один мотор подвесим, и порядок.
А когда Рублев полез осматривать двигатель, Гриша развеял его опасения:
– Все залито, все заправлено, двигатель перебран. Мне ерунду не подсунут.
В катере оказались и канистры с горючим и продовольствие, хоть ты бери и прямо сейчас отправляйся в дорогу.
– Только учти, Андрюша, никаких баб там нет километров на сто вокруг, а то и больше. Так что придется тебе вспоминать стюардессу, как последнюю женщину, которую ты видел.
– Не только видел, – усмехнулся Подберезский.
– Будет тебе заливать! В самолете у вас ничего не было.
Бурлаков распахнул ворота и общими усилиями они спустили катер на воду.
– До заката успеем, – Бурлаков посмотрел на часы.
Тарахтел двигатель, катер подрагивал в ледяной воде.
Минут через пятнадцать катер легко скользил, глиссируя, подпрыгивая на волнах.
– Ну, молодец Бурлак! – восхищался Комбат. – Я-то думал, пьянку устроишь, с бабами, с баней, как у новых русских, а ты решил по-другому.
– А как же! – отвечал Гриша, глядя сквозь забрызганное чистой водой стекло на реку. – Кроме баб, я тебе все удовольствия, Комбат, обещаю. И баня будет, и водка, и охота. Только все по-настоящему, без трепа и загонщиков.
Заложив вираж, Бурлаков лихо обогнал медленно ползущую баржу и, пролетая рядом с буксиром, отчаянно просигналил. Буксир ответил глухим гудком.
– Это тебе не Москва-река, здесь вода чистая, пить можно. – И купаться, если бы было потеплее.
– Если в баньке как следует распариться, то и в такую можно окунуться.
– Сперва льдины от берега отогнать придется.
Над крутым берегом тянулся мрачный лес.
Откосы устилал снег, немного посеревший по весне, но все еще искрившийся в лучах неяркого солнца.
– Свобода, свобода, Комбат! – кричал Бурлаков, подтягивая сектор газа до предела. – Лодка – это свобода, карабин – это свобода. Надоело жить в клетке дел.
– А кто тебя заставляет?
– Сам себя. Деньги, проблемы… А для счастья так мало надо – друзья и свобода.
Лишь изредка цивилизация напоминала о себе то баржей, то бакеном, то небольшой деревушкой, то покосившимся деревянным причалом, к которому и подплывать-то опасно.
Подберезский тем временем сидел на капоте, прикрывавшем двигатель, и разбирал карабин, аккуратно укладывая детали на куски промасленной материи.
– А самое главное, – продолжал Бурлаков, – когда смотришь на великолепие природы, забываешь о политике. Проживи здесь целый месяц и не вспомнишь, что существует электричество, телевидение. Не пожалеешь об этом!
Карта, прижатая к панели тремя обломками магнита, трепыхалась на ветру. Комбат следил за тем, чтобы с разгона не пролететь место впадения в Ангару ее небольшого притока – Улы.
Казалось дорога по воде окажется бесконечной, но все же, настал момент, когда поворот Улы замаячил впереди.
– Еще один изгиб и налево, – предупредил Рублев сжимавшего штурвал Бурлакова. – Это тебе не шоссе, указатели здесь не стоят.
Катер, завалившись на левый бок, заложил вираж и оказался в кристально-чистой, довольно широкой реке с каменистыми берегами. Дно просматривалось даже в самых глубоких местах. Чистая, почти лишенная водорослей вода бежала быстро. Катер стал продвигаться значительно медленнее, хотя вода и бурлила за кормой, выбрасываемая водометом.
