Андрей Воронин - Кровавый путь
– Делать нечего, согласились прилететь, теперь никуда не денешься, – проворчал Подберезский, присаживаясь рядом. Слушай, Комбат, такое чувство, будто мы перед вылетом, перед прыжками. Вот только подсумка с рожками не хватает, да автомата.
– А ты глаза закрой, да представь.
Бурлаков вернулся, держа паспорта с торчащими в них корешками билетов на самолет.
– Пошли, регистрация скоро кончается.
Билеты и паспорта он не отдавал, будто боялся, что друзья убегут, когда узнают, куда он их тащит. Над входом в накопитель горел номер рейса и название города: Пекин.
– Очумел, Бурлак? К китайцам нам не надо.
– Китайскую водку не любите?
– А я даже не знаю, есть она у них или нет.
– Думаете, в плохое место вас потащу? – рассмеялся Бурлаков. – Рейс-то не прямой, а с посадкой по дороге, выйдем, а остальные пусть летят.
– Предупреждать о таких вещах надо.
Бурлаков положил паспорта и билеты на столик проверяющего и подмигнул девушке в форме. Та смотрела на компанию, представшую перед ней, затаив дыхание. Трое крепких высоких мужчин, способных свернуть горы, если потребуется.
– Что-нибудь не в порядке? – усмехнулся Гриша Бурлаков.
– Наоборот, все в полном порядке, – ответила ему улыбкой девушка и отметила билеты, – Видел, как она на тебя, Комбат, смотрела? – толкнул локтем в бок Рублева Подберезский.
– Смотрела, смотрела… Ты помоложе, на тебя и пялилась.
– Эх, жаль, – вздохнул Андрей, – нет с нами Бахрушина.
– Чего же вы его не прихватили?
– У него дел по горло. Вон, Комбат ему даже не позвонил, хотя тот его на службу устроил.
– На какую службу?
Рублеву не хотелось вспоминать о неудачной попытке поработать инструктором на полигоне ГРУ под Москвой.
– Слушай ты его больше. Бурлак, он еще тебе и не такого расскажет.
Когда мужчины устроились в длинном ряду фанерных кресел, расположенных вдоль батареи парового отопления, Гриша Бурлаков вытащил из рюкзака топографическую карту и разложил ее на коленях. Взгляд Комбата тут же уперся в то место на карте, где имелись карандашные пометки, сделанные красным и синим, как обыкновенно делают на военных картах.
– Значит, в Иркутске посадка?
– Точно, Иркутск.
– А дальше?
– Вот, – Гриша прочертил ногтем на карте линию, стараясь попасть в русло Ангары, а затем резко свернул влево. – Вот сюда. Дикие места, посмотрите.
– Это недалеко от города, – с разочарованием протянул Подберезский.
– Это по карте недалеко, а там места такие, что если дверь на защелку не запереть, то и медведь может в дом ввалиться.
Пассажиры уже собирались возле выхода, хотя посадку еще не объявляли. Публика собралась самая разношерстная. Были и китайцы, и русские челночники, умудрившиеся протащить в накопитель не только ручную кладь, но и огромные сумки, набитые барахлом.
– А я-то думал, что продавать везут только из Китая к нам, – сказал Комбат, с трудом находя себе место между сумок.
– Черт их знает! Одни тащат оттуда, другие – туда. Честно говоря, я не в курсе, – Бурлаков потеснил пару китайцев, которые без лишних споров тут же уступили ему место в очереди.
К самолету повели пешком, благо, стоял он не так уж далеко, метрах в трехстах от здания аэровокзала.
Уже вечерело, солнце лишь краем возвышалось над горизонтом и отбрасывало от идущих по летному полю длинные призрачные тени.
«И хорошо, что так получилось, – думал Комбат, вышагивая по бетонным плитам, как в свое время вышагивал по плацу военной части. – Пропаду, забурюсь поглубже в лес. Авось, в Москве все и уляжется. Бахрушин меня поймет. Главное, окажусь подальше от дрязг».
Нестерпимо хотелось курить. Так случалось всегда, когда Комбат оказывался в месте, где курение запрещено. Возле трапа вновь образовалась пробка. Мешочники пытались пролезть вперед, чтобы занять своими сумками все свободное пространство в салоне самолета.
– Наши места не займут, – спокойно сказал Подберезский, заходя под трап и доставая запечатанную пачку сигарет.
Комбат огляделся, взял одну сигарету, и, закурив, спрятал ее в кулак, как делал, куря под дождем. Дым они выпускали против ветра, чтобы тот тут же рассеивался.
Наконец, когда толпа перед трапом поредела, мужчины загасили сигареты и поднялись в самолет. Их места оказались в середине салона. Комбат и Бурлаков тут же засунули под сиденья свои. объемные рюкзаки, Подберезский же оставался с легкой сумкой, на дне которой болталось что-то тяжелое. Сзади послышалось недовольное ворчание, но стоило Комбату обернуться, как оно тут же смолкло. Один из мешочников вызволял ноги из-под своей сумки, которую Комбат ненароком отодвинул своим рюкзаком.
«Нечего совать под чужие сиденья», – подумал Рублев, устраиваясь поудобнее.
Пришлось поднять подлокотники, потому что трое крепких мужчин не вмещались в рассчитанные на среднего человека сиденья. Трап уже откатили, гудели двигатели, стюардесса проходила по салону, проверяя, надежно ли застегнуты у всех ремни.
– Застегнитесь, – обратилась она к Подберезскому, который напрочь забыл о ремнях безопасности.
– А то что произойдет? – спросил Андрей, пытаясь заигрывать с девушкой.
– В прошлый раз летели одни, не пристегнулись, так их по стене размазало, – принимая правила игры, ответила девушка.
– А что случилось с теми, кто сидел пристегнутыми? – поинтересовался Подберезский.
– А те сидели, ну, совсем как живые!
Не удержавшись, Андрей засмеялся и тут же напустил на себя серьезный вид.
– – А если я боюсь высоты?
– Примите снотворное.
– Лучше уж я напьюсь до бесчувственности.
– Ваше дело, – стюардесса заспешила в хвост самолета, поскольку лайнер уже двинулся по летному полю, а она еще не проверила и половины пассажиров.
Самолет дрожал, стоя в начале взлетной полосы. Комбат сидел, прикрыв глаза. Ему чудилось, что вернулись прежние годы, и он сидит не в пассажирском лайнере, а в транспортном самолете, готовом к взлету. Рядом с ним его друзья и им предстоит выпрыгнуть с оружием в ночь над незнакомой местностью, изученной только по картам.
Самолет рванулся, запрыгал на неровностях и мягко оторвался от бетона. Подберезский тут же нажал на клавишу вызова стюардессы. Та, понимая, что скорее всего, ее разыгрывают, не спеша подошла к Андрею и, не глядя на него, поинтересовалась:
– Кто меня вызывал?
Комбат, очнувшись от мыслей, ткнул пальцем на Подберезского.
– Он. Ему, наверное, плохо без вас.
– Боюсь высоты, – сказал Андрей, хватая стюардессу за руку, – вам придется держать меня все время полета, иначе голова закружится.
Девушка попробовала мягко высвободить руку из пятерни Подберезского, но тот держал крепко.
При этом он улыбался так искренне и незлобно, что поднимать скандал было бы глупо.
– В самом деле, он очень пугливый, – поддержал игру Бурлаков, – и мама, когда ему было страшно в детстве, всегда держала его за руку.
Помогите, пожалуйста!
– А в постель она вас к себе не пускала?
– Нет, я сам приходил.
– Пустите, я принесу вам три стакана.
– Вот это дело, – рассмеялся Подберезский, – молодец, нашлась-таки как выкрутиться.
– У мужчин в голове или женщины, или выпивка.
Она скоро вернулась, неся вставленные один в один пластмассовые стаканчики, в которых обычно разносят минералку. А Бурлаков уже доставал из рюкзака бутылку водки и завернутые в фольгу бутерброды.
– Может, присоединитесь? – показал он на свободное кресло в соседнем ряду.
– Нет уж, не мой напиток и не мои емкости.
Комбат взял в руки тонкий пластиковый стаканчик, боясь ненароком его помять, подставил к горлышку бутылки и дождавшись, пока водка дойдет до половины, приподнял его:
– Хватит.
В этот момент как раз погасло табло, призывающее пассажиров не курить и пристегивать ремни.
– Поздравляем, – Комбат подмигнул Бурлакову. – За твой день рождения!
– Чтобы ты запомнил его надолго, – поддержал Комбата Подберезский.
Пластиковые стаканчики сошлись, хрустнули вместо звона и мужчины выпили. И тут и Комбат, и Подберезский одновременно вспомнили о том, что на день рождения принято дарить подарки и что подарки у них есть, а застолье вроде бы, началось. Они как бы в гостях, хоть и летят на высоте нескольких километров.
– Ни за что не догадаешься что я тебе припас на день рождения, – Комбат заерзал, вытаскивая из-под сидения рюкзак и, путаясь в завязках, стал его расстегивать.
– Ты и насчет моего подарка не догадаешься, – Подберезский дернул замок сумки, запуская в нее руку.
– Переставь водку на мой столик, – распорядился Комбат, нащупав в недрах рюкзака твердый кожаный футляр бинокля. – Освободи свой для подарка.
– Раз, два, три! – скомандовал Бурлаков, переставляя водку и стаканы, Комбат с Подберезским, переглянувшись, одновременно достали свои подарки и положили их на столик перед Гришей.
