Ли Чайлд - Джек Ричер, или Цена ее жизни
Лодер кивнул.
Боркен снова посмотрел на книгу. Раскрыл ее в начале.
– Декларация независимости. «Право народа – изменить или упразднить старую форму правления и создать новую в такой форме, которая кажется ему наиболее подходящей для обеспечения безопасности и счастья».
Он поднялся и обвел взглядом толпу.
– Всем понятно, что это означает? Старых законов больше нет. Теперь у нас новые законы. Новая жизнь. Мы решительно расстаемся с годами ошибок. Возвращаемся туда, с чего все началось. Это будет первый суд, осуществленный согласно совершенно новой системе. Лучшей системе. Системе, имеющей значительно больше прав считаться легитимной. Мы имеем право так поступить, и мы так поступаем.
Собравшиеся в зале глухо зашумели. Ричер не обнаружил в гуле голосов ни намека на неодобрение. Все были словно загипнотизированы. Купались в ярком свечении, исходившем от Боркена, словно пресмыкающиеся, выползшие погреться на жарком полуденном солнце. Боркен сделал знак Фаулеру, сидевшему рядом с Ричером. Тот встал и обратился к присяжным:
– Факты таковы. Командир отправил Лодера с заданием, имеющим огромную важность для нашего будущего. Лодер действовал плохо. Он отсутствовал всего пять дней, но за это время совершил пять грубых ошибок. Ошибок, которые могли сорвать всю операцию. Конкретно: Лодер сжег две машины и оставил след. Затем он неправильно выбрал время и втянул в операцию двух посторонних лиц. И наконец, он позволил Питеру Беллу бежать. Итого пять серьезных ошибок.
Фаулер остался стоять. Ричер не отрывал от него взгляда.
– Я приглашаю свидетеля, – продолжал Фаулер. – Стиви Стюарт.
Малыш Стиви быстро встал, и Фаулер пригласил его пройти к скамье свидетелей, рядом со столом судьи. Наклонившись, Боркен протянул ему книгу. Ричер не смог разглядеть какую, но это определенно была не Библия. Если только Библию не стали украшать свастикой на обложке.
– Ты клянешься говорить правду?
– Клянусь, сэр, – ответил Стиви.
Отпустив книгу, он повернулся к Фаулеру, готовый отвечать на первый вопрос.
– Те пять ошибок, о которых я говорил, – сказал тот. – Ты видел, как Лодер их совершил?
– Да, он совершил их.
– Он отвечает за них? – продолжал Фаулер.
– Конечно отвечает. Все время, пока мы были в отъезде, Лодер строил из себя большого босса.
Фаулер отпустил Стиви на место. В зале воцарилась тишина. Понимающе усмехнувшись присяжным, Боркен повернулся к Лодеру.
– Ты хочешь что-нибудь сказать в свою защиту? – тихо спросил он.
Его тон подразумевал полнейшую абсурдность любых попыток оправдаться. В зале по-прежнему стояла тишина. Боркен обвел взглядом присутствующих. Все глаза были прикованы к затылку Лодера.
– Ты хочешь что-либо сказать? – снова спросил Боркен.
Лодер смотрел перед собой, не говоря ни слова. Боркен повернулся к присяжным, застывшим на старой, потертой скамье. Вопросительно посмотрел на них. Все трое, как-то съежившись, зашептались. Затем тот, что сидел слева, встал.
– Виновен, сэр. Бесспорно, виновен.
Боркен удовлетворенно кивнул.
– Благодарю вас, джентльмены.
Толпа загудела. Обернувшись к залу, Боркен усмирил его одним взглядом.
– Я должен вынести приговор, – сказал он. – Как известно многим из вас, Лодер мой старый знакомый. Нас связывает многое. Мы друзья с детства. А дружба значит для меня многое.
Боркен остановился и посмотрел на Лодера.
– Однако есть вещи, которые для меня важнее дружбы. Выполнение приказа. Я в ответе за наше рождающееся государство. И иногда соображения государственного масштаба необходимо ставить превыше всего остального.
Собравшиеся в зале молчали, затаив дыхание. Боркен выждал несколько мгновений. Затем бросил взгляд поверх головы Лодера и едва заметно кивнул охранникам. Те подхватили Лодера под локти и рывком подняли его на ноги. Вывели из зала. Боркен встал, обвел взглядом толпу. Затем развернулся и вышел через двустворчатую дверь. Собравшиеся стали шумно подниматься со скамей и заспешили к выходу.
Ричер увидел, как охранники подвели Лодера к столбу на лужайке за домом суда. Боркен последовал за ними. Дойдя до столба, охранники с размаху толкнули на него Лодера лицом вперед. Потянули за руки, прижимая его грудью к облупившейся белой краске. Боркен приблизился к Лодеру сзади. Достал из кобуры «зиг-зауэр». Щелкнул предохранителем. Дослал патрон в патронник. Приставил дуло к затылку Лодера и нажал на спусковой крючок. Брызнуло алое кровавое облако, и над горами раскатилось гулкое эхо выстрела.
Глава 26
– Его зовут Джек Ричер, – сказал Уэбстер.
– Отлично, генерал, – заметил Макграт. – Полагаю, его помнят.
Джонсон кивнул.
– Военная полиция тщательно хранит свои архивы.
Все четверо по-прежнему находились в командном центре авиабазы Петерсон. Десять часов утра, четверг, третье июля. Из факса выползал длинный рулон с ответом на запрос. Лицо на фотографии было тотчас опознано. Послужной список был запрошен из архива Пентагона.
– Теперь вы его вспомнили? – спросил Броган.
– Ричера? – задумчиво переспросил Джонсон. – Не могу сказать точно. Чем он отличился?
Уэбстер и адъютант генерала стояли у факса и читали выползающий ответ. Перевернув свиток, они медленно отходили к двери, не давая ему опуститься на пол.
– Так что же он натворил? – нетерпеливо спросил Макграт.
– Ничего, – ответил Уэбстер.
– Ничего? – повторил Макграт. – Почему он значится в архиве, если за ним ничего не числится?
– Потому что он был одним из них. Майор Джек Ричер, военная полиция.
Адъютант пробежал взглядом по длинному свитку.
– Серебряная звезда, две Бронзовые звезды, «Пурпурное сердце». Чертовски отличный послужной список, сэр. Видит бог, этот парень – настоящий герой.
Раскрыв конверт, Макграт достал снимки, полученные с кассеты видеонаблюдения, черно-белые, неувеличенные, зернистые. Выбрал первый, на котором присутствовал Ричер. Тот, где он выхватывал из рук Холли костыль и вешалки с одеждой. Макграт бросил снимок на стол.
– Да уж, герой!
Склонившись над столом, Джонсон вгляделся в снимок. Макграт положил вторую фотографию. Ту, где Ричер держал Холли за руку в окружении еще двоих похитителей. Взяв снимок в руки, генерал внимательно изучил его. Макграт не смог определить, смотрит ли он на Ричера или на свою дочь.
– Ему тридцать семь лет, – прочитал вслух адъютант. – Уволился четырнадцать месяцев назад. Академия Уэст-Пойнт, тринадцать лет безупречной службы, в самом начале героический подвиг в Бейруте. Сэр, десять лет назад вы сами прикололи ему на грудь Бронзовую звезду. У этого Ричера выдающийся послужной список. Он был единственным победителем Уимблдона из тех, кто служил не в морской пехоте.
Уэбстер удивленно посмотрел на него.
– Он что, играет в теннис?
Адъютант усмехнулся.
– Не того Уимблдона. Школа снайперов морской пехоты ежегодно устраивает турнир по стрельбе, кубок Уимблдона. Для снайперов. Он открыт для всех желающих, однако победу в нем всегда одерживают представители морской пехоты, кроме того единственного года, когда кубок достался Ричеру.
– Так почему же он не служил в снайперах? – спросил Макграт.
Адъютант пожал плечами.
– Непонятно. Вообще в его послужном списке много странного. Например, почему он вообще уволился со службы? Таким людям обеспечен карьерный рост до самого верха.
Взяв в обе руки по фотографии, Джонсон внимательно разглядывал их.
– Итак, почему же он уволился? – спросил Броган. – У него были какие-то неприятности?
Адъютант снова углубился в чтение.
– В послужном списке ничего нет. Не указано никаких причин. Да, в то время проходило сокращение армии, однако в первую очередь стремились избавиться от людей лишних, случайных. Такого человека, как Ричер, трогать не должны были.
Джонсон переложил фотографии из руки в руку, словно стараясь найти свежую перспективу.
– Есть кто-нибудь, кто хорошо знает этого Ричера? – спросил Милошевич. – Кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить?
– Можно разыскать его бывшего командира, – предложил адъютант. – Думаю, на это уйдет день.
– Займитесь этим, – сказал Уэбстер. – Нам нужна информация. Любая, какая только будет полезной.
Положив фотографии на стол, генерал Джонсон пододвинул их Макграту.
– Судя по всему, этот Ричер свернул на кривую дорожку. Такое время от времени случается. Хорошие люди становятся плохими. Мне самому приходилось видеть такое. Порой это создает очень серьезные проблемы.
Макграт повернул фотографии к себе и снова всмотрелся в них.
– Да, очень серьезные.
– Можно мне оставить себе этот снимок? Первый?
Макграт покачал головой.
– Нет. Если вы хотите снимок на память, я сделаю его сам: вы и ваша дочь стоите перед могильной плитой, на которой фамилия этого мерзавца.
