Кирилл Казанцев - Последняя капля терпения
Он задержал свой взгляд на Масудове. По достоинству оценил его седую бороду и умудренное жизнью лицо.
– У вас характерная внешность. Вам бы актером быть. Если бы я экранизировал Льва Николаевича Толстого – а такая задумка у меня есть, финансирование мне обещали, – то непременно пригласил бы вас сыграть эпизодическую роль в «Хаджи Мурате». Я уже это вижу: разоренное горное селение, двери и окна нараспашку, ни души, бродят брошенные собаки и кошки, из водоразборного фонтана пьет жеребенок – а среди этого безумия войны сидит старик с каменным лицом.
Режиссер вышел из транса и уже вполне по-деловому добавил:
– Не знаю, какие у вас должность и звания, но сыграть в кино – это по-любому остаться в вечности. Подумайте. Оставьте свои координаты, и я внесу вас в свою картотеку.
* * *Мягкий автобус с облезшей по борту надписью «Киносъемка» подкатил к выезду с территории «Мосфильма». На этот раз у ворот дежурил не только обычный вохровец. Тут же оказались и двое милиционеров, а с ними и человек в штатском. В руках у стражей порядка имелись свежераспечатанные ориентировки с фотографией Масудова и фотороботом Ларина.
– Проверка, – расплывчато бросил водителю мужчина в штатском, – дверь откройте.
Водитель сталкивался с таким впервые. Обычно всяких беглых уголовников и маньяков милиция разыскивала в городском транспорте. Но повиноваться пришлось.
– Мы на площадку опаздываем, – поторопила поднимавшихся в салон людей Люся.
У мужчины в штатском при виде пассажиров нервно дернулась щека. В креслах сидели лагерные вертухаи сталинских времен и заросшие грязные мужики в зэковских клифтах. Весь проход был плотно заставлен блестящими кофрами со съемочной аппаратурой. Поверх нее лежал реквизит: карабины, лопаты и кирки. Вертухаи и зэки мирно уживались, попивая кофе из термосов и жуя бутерброды.
– Эй, граждане начальники, – с типично криминальными нотками обратился к вошедшим кто-то из массовки, вероятно, уже вошел в роль, – у нас тут и без вас командиров хватает.
Салон отозвался дружным смехом. Милиционеры все же решили исполнить службу до конца – сканировали взглядами массовку. Но грим и исторические костюмы сыграли с ними злую шутку. Ларин сидел всего лишь в трех метрах от них. Но они не признали в бравом лейтенанте НКВД разыскиваемого. Форма всегда делает людей неузнаваемыми. Даже мужчина в штатском только задержался взглядом на руках Масудова, украшенных воровскими татуировками. Гример постарался. К настоящей жидкой бородке аксакала была приклеена густая, как мочало, борода русского мужика. А голову украшала криво надетая потертая ушанка.
– Здесь только ваши? Никто не подсаживался? – поинтересовался мужчина в штатском у Люси. – Когда была сформирована группа?
– Конечно, только свои. Мы уже вторую неделю их снимаем. А что, ищете кого?
– Ищем… Пошли, делать нам тут нечего. Пусть едут, – и мужчина в штатском увел с собой двух милиционеров.
Автобус беспрепятственно выехал за ворота. Когда каменная ограда «Мосфильма» осталась далеко позади, Ларин пробрался между операторскими кофрами к Люсе.
– Нам где-нибудь за перекрестком остановите? Вас же Глобинов предупреждал.
– Как скажете.
Миновав светофор, автобус свернул к «карману» остановки, дверь отъехала. Андрей бросил на колени Люсе фуражку с малиновым околышем, стянул через голову гимнастерку. Расстался с зэковским клифтом и Ахмед Ходжа.
Публика на остановке с интересом рассматривала выбравшихся из автобуса мужчин: один в галифе и кирзачах, другой в пиджаке и водолазке, из-под которых складками ниспадали грубые зэковские штаны с живописными заплатками из мешковины на коленях. Если бы не надпись «Киносъемка» по борту отъехавшего автобуса, их явно посчитали бы за сумасшедших.
– Где бы переодеться? – стал осматриваться Масудов.
– Чего уж тут думать? Прямо здесь на остановке и переоденемся. Не стоит лишний раз шастать по городу в таком виде. Тут хоть видели, кто мы такие.
Ларин расстегнул галифе и спустил их ниже колен. Пялившиеся на него девицы были явно разочарованы. Под формой оказались джинсы. Усевшись на лавку, Андрей снял сапоги и принялся надевать более привычные для него кроссовки.
Киношную бутафорию беглецы оставили на остановке в урне. Только голенища кирзовых сапог возвышались над надписью «Сделаем город чище». Пассажиры на остановке весело улыбались. Не во всякий день увидишь, как актеры сбегают со съемки.
– Время у нас еще есть. Прогуляемся пешком?
Ахмед Ходжа согласно кивнул:
– По дороге и думать легче. Как считаешь, этот твой приятель-кинодеятель нас не подведет?
– А у него выхода нет. Видели, как он перепугался? Русскую бороду вам лучше будет пока оставить. Мало ли чего. И ушанку не снимайте, только «уши» наверху завяжите. Вы же привыкли всегда ходить с покрытой головой.
* * *Вечерняя Тверская гудела машинами. У стеклянных дверей ресторана появились Масудов и Ларин. Швейцар не очень-то дружелюбно посмотрел на них, но возражать против того, чтобы они прошли внутрь, не стал. Особенно когда увидел, как Андрей ненавязчиво крутит в руках дисконтную карту их заведения. В Москве уже давно привыкли, что богатые люди позволяют себе всякие причуды. Теперь уже не встретишь пенсионера без рубля за душой, который просто из принципа будет требовать пропустить его в дорогой ресторан, чтобы просто сходить в туалет.
Мужчины миновали гардероб. Дверь в зал была открыта. Тихо играла живая музыка. На невысокой сцене поблескивал золотом саксофон, отливал лаком контрабас, таинственно позванивали тарелки ударных. Над музыкой плыл проникновенный женский голос. Звучал англоязычный блюз. Мягкий свет, лившийся из настольных ламп, превращал столики с цветными скатертями в своеобразные островки, плывшие в загадочном полумраке шикарного зала. Лиц посетителей почти не было видно, лишь их руки, попадавшие в свет.
– Кажется, он, – присмотрелся Ларин и указал взглядом на угловой столик, отделенный от соседнего плетеной ширмой.
Там со стаканом сока в руках скучал солидный мужчина. Безукоризненный, но неброский костюм, голубая рубашка с красным галстуком, причесан волосок к волоску – сразу чувствовалось, что он принадлежит к кругу, который журналисты обычно называют политической элитой. Вместе с тем лицо у него было незапоминающееся. Никто из посетителей не узнавал его. Ведь у президента страны советники и помощники исчисляются десятками. И далеко не все из них люди публичные.
– Да, это точно он, – признал в одиноком посетителе ресторана нужного человека Масудов, – не подвел твой приятель.
– Ну, вот и все, – произнес Ларин, – я сделал для вас все, что мог. Постарайтесь быть поубедительнее. От вас сейчас многое зависит.
– Слишком многое. Жаль, документов у меня с собой нет. Как вы любите выражаться, абреки забрали. «Абрек» по-нашему – это бандит, разбойник, так что не стесняйтесь употреблять это слово, но только к месту.
– Ваши документы постараюсь раздобыть и передать по назначению, – пообещал Андрей. – Ну что ж, Ахмед Ходжа, не знаю, увидимся ли мы еще когда-нибудь, поэтому прощайте, – он протянул руку Масудову.
– Жене своей привет передай, – усмехнулся старик. – Я был неправ, когда говорил, что нормальные люди на таких не женятся.
– Постараюсь, – пообещал Ларин. – Бороду-то снимите, теперь она лишняя.
Ахмед Ходжа сорвал с головы ушанку, отклеил бороду. Сжимая их в руке, двинулся к столу. Когда он на полпути обернулся через плечо, то Андрея уже не увидел. Тот покинул ресторан.
Старик подошел к столику и сел в пустующее кресло. Помощник президента смотрел на него, прищурившись. Все политики и дипломаты умеют прятать эмоции и не выказывать удивление.
– А вы неплохо выглядите для покойника, уважаемый Ахмед Ходжа, – сдержанно улыбнулся холеный мужчина.
– И вы поверили в мою смерть? – поинтересовался Масудов.
– Не очень. С определенного времени у нас не слишком доверяют информации, поступающей из вашей республики. Так что сомнения все же оставались. Не думал, что вы так тесно связаны с миром искусства и о вашей встрече со мной похлопочет сам мэтр Глобинов.
– Это так, дело случая. – Масудов отложил ушанку с бородой на соседнее кресло. – Еще он предупредил, что за ужин буду должен заплатить я.
– Вот это уже полная ерунда, – рассмеялся помощник президента, – случай-то особый. Вы воскресли из мертвых. И даже догадываюсь, что вас ко мне привело.
– В администрацию уже поступал проект указа о введении должности имама всего Северного Кавказа? – напрямую спросил Ахмед Ходжа.
– Я правильно догадался. И у вас, конечно, имеются возражения.
– Самые веские, – произнес Масудов.
Его собеседник сделал знак приближавшемуся к столику официанту, чтобы тот повременил с заказом...
Швейцары всегда четко чувствуют тех, перед кем стоит открыть дверь, и тех, кто должен сделать это сам. Не прошло и получаса, как он уже с легким поклоном отворял стеклянную створку перед помощником президента и старым кавказцем. Напротив крыльца ожидала выехавшая на тротуар машина официального экстерьера. Уже оказавшись в салоне и подняв стеклянную перегородку, отделявшую заднее сиденье от водителя, холеный мужчина поднял трубку спецсвязи. Вскоре он уже беседовал с абонентом, находившимся по ту сторону линии связи.
