Богдан Сушинский - Батарея
– Расположение тем более привлекать не должно. Чем уединеннее здание, тем больше вопросов возникает у контрразведки к его обитателям, тем легче держать его под наблюдением. Обитатели обычных городских квартир в густозаселенных кварталах вызывают куда меньшее подозрение. Другое дело, что там должен быть черный ход с запасными выходами в подвал, на чердак или в хозяйские пристройки… Впрочем, тебе все это должно быть известно.
– Тем не менее я учту ваши наставления, баронесса. Опыт есть опыт… Другое дело, что приобретать ни все это здание, ни часть его я не собираюсь.
– Возможно, я подселю тебя в свое обиталище, которое для меня уже выкупили. Старику, владельцу его, жить осталось уже недолго, я выясняла у местного лекаря. А как только он отправится к праотцам, мы сразу же выкупим весь этот дом. Больно уж местность здесь благодатная.
– Когда вы говорите «мы», то имеете в виду себя и Елизавету? – напрямик поинтересовалась казачка.
– Я имею в виду себя и… тебя.
– Это меняет смысл разговора, – признала казачка.
Тем временем взгляд, которым Валерия окатила фигуру Марии-Терезии, не имел ничего общего с обычным женским взглядом. В нем улавливалась вполне мужская страсть. Женщина, не привыкшая к подобным взглядам или же не смирившаяся с ними, обычно чувствовала себя так, словно ее, раздетую, выставили посреди заснеженной базарной площади. Приблизительно так же чувствовала себя в эти минуты и Терезия Атаманчук.
– Сию обветшавшую стерву, Волчицу, – кивнула баронесса в сторону дома, – я сюда не приглашала. И вообще терпеть ее не могу.
– Так избавьтесь от нее, – негромко, едва шевеля губами, посоветовала Атаманша.
Услышав это, баронесса столь резко запнулась на полуслове, словно бы наткнулась на острие ножа. Но при этом глаза ее как-то сразу же потеплели, и в них проявился вполне добродушный человеческий интерес.
– Избавиться советуешь? И каким же образом?
– Этот матрос, судя по всему, очень даже неравнодушен к вам, – повела Терезия подбородком в сторону великана-германца, облаченного во флотскую фланельку.
– Только не этот. И не сейчас, – нервно передернула плечами баронесса. – Этого быка я почти не знаю, да и нельзя мне сейчас попадать ни в какие сомнительные истории. Слишком много на кону – родовой замок, армейский чин, вес в обществе и все такое прочее…
– Думаете, будет проще, если, обзаведясь здесь влиятельными друзьями, Волчица станет шантажировать вас убийством поручика Крамольникова?
– Ты-то от кого узнала о Крамольникове, «крестьянка»?!
– Действительно, от кого это я могла узнать об этом убийстве? – иронично переспросила Терезия. – И не только об этой вашей «операции по устранению», и не только о Крамольникове…
– Интересно, о ком же еще?
– Скажем, о капитане Гродове.
– Ах, об этом служивом… – артистично поугасли глазки баронессы.
– Только не надо спрашивать, от кого я узнала об этом командире береговой батареи.
– И не собираюсь спрашивать, потому что интересует меня как раз не это.
– А что же?
– Ты не просто слышала об этом комбате от полковника Бекетова и майора Райчева, но и не раз побывала с ним в постели. Я сугубо по-женски чувствую это.
– Ну зачем же так опошлять? – брезгливо поморщилась Терезия.
Однако баронесса куда больше доверяла ее загадочной, щедро приправленной ироническим высокомерием «улыбке Джоконды», нежели словам.
– Я так и думала… – подытожила она собственные сомнения. – Впрочем, сейчас не время играться в соперницы. Ты веришь в то, что мужчина может не только до лютой вражды разъединять влюбленных в него женщин, но и до спасительной дружбы объединять их?
– Возможно, мы окажемся первыми, кого такой мужчина способен был искренне объединить. Причем во имя взаимного спасения.
– Последние сведения, полученные о Гродове, касались его недавнего десанта на румынский берег Дуная, во время которого он командовал батальоном морских пехотинцев. А еще утверждают, что затем он был назначен комендантом плацдарма. Но тогда же мне сообщили, что он погиб, – она с надеждой взглянула на Терезию и решительно покачала головой. – Я в это не поверила.
Валерия только недавно вернулась из фронтовой командировки к Аджалыкскому лиману, поэтому прекрасно знала, что Гродов жив, здоров и командует своей батареей. Однако, запуская этот «пробный шар», она, во-первых, пыталась выяснить, известно ли об этом ее вояже полковнику Бекетову, а во-вторых, надеялась выведать хоть что-нибудь новенькое о своем «степном бомбардире», как она порой называла про себя капитана береговой службы.
– Капитан все еще жив и снова командует своей батареей. За бои на плацдарме он награжден каким-то орденом и, кажется, медалью «За отвагу». Хотя могли бы расщедриться и на звание Героя.
– Могли бы. Еще расщедрятся. Когда я узнала из румынских сводок и рассказов очевидцев, как именно Гродов воюет, то еще раз убедилась, что это классический «человек войны».
– Человек войны? Таких «человеков» мне пока что встречать не приходилось.
– То есть ты другого мнения о нем как о солдате?
Терезия загадочно улыбнулась:
– Зато мы навсегда останемся одинакового мнения о нем как о мужчине.
– Может быть, может быть, – ответила ей Валерия той же улыбкой. И тут же, без какой-либо паузы, резко, жестко спросила: – Волчица знает, что ты служишь в контрразведке флота?
– У вас оригинальный метод допроса, баронесса.
– Так знает или нет?
– Скорее она считает меня обычной крестьянкой, некогда завербованной румынской разведкой, а теперь используемой для того, чтобы переправить ее за линию фронта.
Баронесса уже ступила несколько шагов по направлению к дому, однако, услышав это признание, остановилась и, резко запрокинув голову, как делают близорукие люди, когда стремятся получше разглядеть интересующий их объект, воинственно улыбнулась:
– Тебя – обычной крестьянкой? Тут она решительно не права. В крестьянки ты, милейшая, никак не годишься.
– Может быть, потому, что успела закончить агрономическую, а затем и фельдшерскую школу?
– Не в этом дело, хотя похоже, что по медицинской линии мы коллеги. Вовсе не в этом. В театральном мире существует такое понятие – «амплуа актера». Так вот, ты, милейшая, появилась здесь совершенно не в том амплуа, какое тебе отведено и предначертано.
– Неужели так плохо играю?
– Отбросим пустые словеса. Какова цель твоего появления здесь на самом деле?
Терезия задумчиво взглянула на реку, где, сидя в лодках, румынские солдаты тянули небольшой невод. Они явно были чем-то встревожены, а чем именно выяснилось из разговора, который они вели с солдатом, остававшимся на узкой, далеко заползавшей в реку песчаной косе, скорее всего, старшим по чину. Весь улов их был испорчен тем, что в сетях оказался, очевидно, пригнанный откуда-то из верховий труп немецкого солдата.
– Я же вас предупреждал, – кричал тот, что оставался на косе, – что ловить сейчас бессмысленно: вместо карпов – одни трупы! Даже есть эту рыбу сейчас противно!
Терезии вспомнились родные берега Дуная. Казалось бы, какая разница: тут река – там река, одинаковые ивовые островки, одинаковые косы; так ведь нет же, все-таки проявляется некое чувство отчужденности.
– Так какова цель твоего появления здесь, Мария-Терезия? – напомнила о себе баронесса.
– Вот на этом, на самом интересном, месте мы разговор наш и прервем. Продолжим после того, как пообщаетесь с Волчицей, она уже совсем измаялась. А нам действительно есть о чем поговорить, – голос Терезии стал сухим и жестким, в нем проклевывались нотки неприкрытой угрозы.
– Не боитесь, что сдам вас немцам? – кивнула Валерия в сторону маявшегося от скуки моряка с яхты «Дакия», который начал спускаться по склону к шлюпке.
– Боюсь, но не так, как бы вам этого хотелось, баронесса.
То, что произошло в следующую минуту, неприятно поразило ее. Заложив в рот сомкнутые кольцом пальцы, Терезия оглянулась сначала на дом, в котором опять скрылась оскорбленная таким отношением к себе Волчица, а затем на заросли кустарника и озорно, по-мальчишески свистнула.
Истекло всего лишь несколько мгновений, и сквозь кусты на дорожку пробились двое крестьянского вида парней, которые, как оказалось, все это время сидели в засаде. Все еще оставаясь между двумя кустами, они с пистолетами в руках выжидающе смотрели на Терезию.
– Вот теперь многое проясняется, – согласно кивнула баронесса, направляясь к дому. – Я появлюсь минут через десять, – бросила уже на ходу.
– Хорошо, что вы все еще рядом, – поблагодарила Терезия подпольщиков. – Подойдите поближе к дому, можете понадобиться. Ждите дальнейших сигналов.
Часть вторая. Батарея
Офицеры молча проследили за тем, как батарейцы подбирают в море последнего из тех моряков, которые прыгнули за борт «Кара-Дага» сразу же после попадания в него крупнокалиберной зажигательной очереди, и в унисон подумали: «Слава богу, еще одной похоронкой будет меньше».