Алексей Баскаков - Золотая чума
Значит — следует пока уйти в подполье. И они ушли. Еськов публично покаялся и отрекся от своих взглядов. Для дела можно сделать и не такое. Но потом добрались и до подполья. И пошли шерстить. Тогда, честно говоря, Еськов струсил. Бежал в такие места, где не то что никто не понимал сути разногласий Сталина и Троцкого — многие еще не очень поняли, что вместо Белого царя теперь правит Красный царь. Но через четыре года сюда пришла большая стройка. Тысячи людей и тысячи зэков, которых пригнали, чтобы освоить этот край. Еськов связался с товарищами — и включился в работу подполья. Свои нашлись как среди заключенных, так и среди чекистов. Они довольно быстро создали мощную организацию. Цель была одна — победить сталинизм. Для этого годились любые средства. Организация имела много своих людей и в окружении Берзина. Они его спаивали, подкладывали ему баб и, что самое главное, — изо всех сил раздували его честолюбие. Формировали из него эдакого Наполеона Колымского розлива. Потом появились японские агенты. Стали сотрудничать и с ними. А что? Ленин сотрудничал с немецкими шпионами — и победил! А вслед за Российской рухнула и Германская империя. Так что можно работать с кем угодно. Главное — это революция. Она должна прийти. Народ устанет от диктатуры Сталина — и снова поднимется.
В тридцать седьмом пришло время расстрелов. Ликвидировали Берзина и многих других. Всплыли шпионские дела. Но всех ликвидировать не сумели. И организация возродилась. Тем более, что многие зэки освободились, но с Колымы их не выпускали. Это был целый пласт недовольных системой — требовалось только с ними работать. И они работали. После многих провалов и расстрелов Еськов стал руководителем местной организации. Работа журналиста позволяла ему ездить по всему Колымскому краю. А несколько странных рассказов, отвергнутых редакциями, создали ему репутацию мирного и милого чудака. Маскировка замечательная. Органы перестали обращать на него внимание.
Самый большой урон нанесла война. Организация раскололась. Многие попали под обаяние патриотической демагогии Сталина. Мол, надо сперва от Гитлера отбиться… Еськов долго доказывал: пусть победит Гитлер. Ну, захватит Москву и Ленинград, и что же? Фашизм не вечен. Рухнет и он. Но самое главное — рухнет диктатура Сталина. Ведь в этой стране давно уже ничего не осталось от революции. Это снова была Российская империя. Только вместо двуглавого орла над Россией царили серп и молот.
Споры у большевиков всегда кончаются одним — расколом. Но зато потом в лагеря стали присылать совсем других зэков — тех, кто прошел войну. Тех, кто не боялся ни черта. В пятьдесят втором по Колыме прокатилась волна восстаний. Организация взяла курс на всеобщее лагерное восстание. Ждали войны с Америкой. Тогда наконец можно будет подняться… Но и тут все прошло мимо. Теперь приходилось сотрудничать с американцами. Именно от них к своим людям в Москве поступил заказ на радий. Этот странный самородок нашли еще в тридцать шестом, когда разрабатывали золотую россыпь, которую Берзин решил оставить себе. Потом попытались взять его в пятьдесят втором. Американцы готовы были его купить, а на подготовку восстания требовались деньги. Не вышло. Теперь попробовали еще раз, использовав Старкова и его банду. И ведь взяли бы, если бы не предатели — те, кто откололся тогда, во время войны. Видимо, не хотели отдавать его американцам. Наверное, решили — пусть еще полежит. Еськов, хоть и ненавидел их ошибочные взгляды, понимал их логику. Надо продержаться. Система разваливается. Нет Сталина, приходят один за другим все более ничтожные вожди. Скоро все рухнет, и вот тогда настанет время новой революции…
У сторожевика ход, по крайней мере, вдвое больше, чем у раздолбанной китобойной посудины. Но по огромной пустыне моря он приближался медленно, очень медленно. Но все равно — не уйти.
— Приказываю остановиться! — загремел мегафон со сторожевика. — В противном случае открываю огонь!
Вот и все. «А может, все было зря, — мелькнула мысль у Еськова. — Зря все эти бесконечные игры в подполье?» Он замечал, что в организации давно уже не осталось идейных людей. Если честно, то все думали о деньгах. О счетах в швейцарских банках, куда американские разведчики перечисляли гонорары за выполненные задания. А народ, да не хотел он больше никаких революций! Так, значит, они просто стали игрушкой в руках чужих разведок?
На сторожевике повернулась башня с двумя автоматическими пушками. Стволы их коротко дернулись, из них метнулось пламя. Над китобоем свистнули снаряды. Все кончено. Еськов никогда не жалел ни себя, ни других. Революция не обходится без жертв. Но уносить с собой на дно людей, которые просто еще не осознали свои подлинные интересы — было ни к чему. Он проиграл. Но ничего. Всех не переловят и не передавят. Еськов приставил револьвер к виску и спустил курок.
Глава 11
Таксистов обижать не стоит
27 мая 1966 года, Москва
Кот шел по Пушкинской улице, и было ему весьма неуютно — он чувствовал, что на него все обращают внимание. Большинство взглядов, особенно пожилых людей — были осуждающими. Зато молодежь взирала на Кота с одобрением, а многие — даже с изрядной долей зависти.
Дело в том, что Леха был одет так, что сразу становилось понятно: человек приехал из дальних краев с большими деньгами и жаждет приобщиться к столичной культуре. Кот был упакован в брюки, клеши которых, начинающиеся от колен, вызвали бы зависть у самых разбитных матросов. Также на нем был короткий двубортный пиджак с широчайшим цветастым галстуком и, разумеется, ботинки на «манной каше». Все это великолепие довершала супермодная стрижка «ежик».
В чем-то они с Мельниковым переборщили, потому как за полкилометра до Пушкинской улицы несколько девушек навязчиво предлагали Коту познакомиться. Девушки были тоже что надо — модно одетые и сами ничего. Но у Лехи была иная забота.
После того как Мельников, Кот и Прохоров перебрались на китобой и увидели мертвое тело в рубке, капитан погрузился в молчание. Он сохранял его до самого прихода в порт. Потом отправился куда-то, где имелась спецсвязь. Вернулся он уже не мрачным, но задумчивым.
— Леха, тут есть такое дело. Тебе вновь придется побывать в роли секретного агента.
— И что надо делать?
— Необходимо выйти на связь по телефону, который дал Старков. Это можешь сделать только ты. Потому что ты с ним провел много времени и не проколешься, если тебе начнут задавать какие-нибудь вопросы. Так вот, легенда такая. Старкова убили там, на Колыме, во время перестрелки. Можешь рассказать про это со всеми подробностями. С той разницей, что пуля попала и в твоего шефа… Так вот, контейнер у тебя. Ты предлагаешь этим людям его купить. Но прикинься жадным дураком. Требуй выхода на главного заказчика.
— А его еще не повязали?
— Повяжешь его… На этого человека так до сих пор и не вышли. Потому-то мы и раскручиваем этот цирк. Так вот. Требуй, чтобы передача была личной. Настаивай на этом до последнего. Требуй наличных денег. Если они согласятся — иди на встречу с покупателем и передавай контейнер.
— Что, тот самый?
— Тот самый еще никто не трогал. Это кукла. Мы напихали в свинцовый чемодан радиоактивных изотопов. Проверить они все равно не успеют. Так что действуй.
Кот зашел в кафе, взял себе суп харчо и какую-то жидкость светло-коричневого цвета, которую здесь именовали чаем. Минут через пять к столику подрулил широкоплечий усатый мужчина. В руках он держал поднос.
— Погода сегодня странная, — сказал он.
— У нас, на Севере, бывает и еще странней.
Это был пароль, который Кот узнал, позвонив по телефону, указанному Старковым. Мужчина (о котором было известно, что это старший лейтенант КГБ, работающий в отделе, занимающимся внешней разведкой) поставил свой поднос и уселся напротив.
— Что происходит?
— Происходят очень нехорошие вещи. Рваный убит. Причем убит вашими товарищами.
— Нашими?
— Ну не моими же. Зачем же вы так? Подослали своих людей, чтобы они нас всех порешили? Чтобы денежки себе забрать?
Кот, используя свою странную способность, видел — собеседник по-настоящему обескуражен. Видимо, в игры, которые вели ребята из комитета, вкралась какая-то неувязка.
— Поверьте, мы не имели никакого желания вас убивать. Мы собирались взять товар и переправить вас на Запад. Вашу долю — пять миллионов, вы бы получили.
Леха уже достаточно насмотрелся на этот безумный мир, чтобы понимать: пять миллионов, конечно же, не рублей. Но кому нужны такие деньги в Советском Союзе? Ничего купить на них не успеешь — тут же придут ребята из ОБХСС. Значит — очередной счет в швейцарском банке. Но он играл глуповатого парня, приехавшего с Севера и лишь волею случая ставшего наследником золотой тайны. Поэтому он с апломбом заявил:
