Евгений Сухов - Сходняк
Закир сильно удивился. Если генерал дает ему номер личного телефона, значит, ситуация и в самом деле для него тяжелая. Но воровской авторитет был и сам стреляный воробей, прекрасно знавший цену ментовской «искренности» и «доверительности». Он не раз — по молодости и неопытности — становился жертвой коварных ментовских интриг, и теперь его так просто на крючок было не поймать.
— Запомнил, — Закир изобразил сочувствие. — Так что ж, Евгений Николаевич, я так чувствую, вас товарищи подвели?
Урусов помотал головой:
— «Подвели»… Да не подвели, а взяли за яйца, раскрутили да… Иди, Закир!
Он не мог понять, что происходит. Как не понимал, зачем его втянули в эту игру Впрочем, одна догадка к нему пришла: если товарищ Сапрыкин и те, кто за ним стоит, вели все это время свою линию и использовали генерала милиции только в качестве прикрытия, тогда получается следующее. Первое: Варяг сам разыграл весь этот спектакль вчера и сбежал вместе с общаком. В пользу этого предположения говорило как раз исчезновение с дачи домработницы и девчонки.
Планируя заранее свое исчезновение, он конечно же позаботился о своих домочадцах. Не стал бы он бросать дочку — это факт. Вот тут только была одна нестыковочка: Игнатов не успел спрятать свою секретаршу. Вариант второй: режиссером спектакля был все-таки Сапрыкин — и именно по его команде и с его ведома выкрали Варяга и общак. Ну и, понятное дело, дачников… В пользу обеих версий говорило то обстоятельство, что люди Урусова проворонили Варяга в ресторане на Дмитровском шоссе, а люди Закира проворонили дачу вместе с ее обитателями и содержимым. Причем на обитателей дачи Евгению Николаевичу было наплевать: девчонка-малолетка и баба пенсионного возраста его не интересовали — их даже трахнуть с удовольствием нельзя. А вот этот гребаный тайник интересовал Евгения Николаевича сильно. И у него теперь оставалась единственная возможность нащупать ниточку, которая, в случае удачи, может привести его к тайнику Варяга.
Госпожа Елена Сорокина. Леночка Сорокина, секретарша господина Игнатова. Ее-то Евгений Николаевич Урусов все-таки отловил. Уж эта добыча — его собственная, ею он ни с кем делиться не намерен!
И он использует эту добычу на все сто!
***
Белый «линкольн» Закира Буттаева, как крейсер по морским волнам, плавно плыл по шоссе со скоростью под сто восемьдесят. Закир держал в руке хрустальную рюмку, наполовину наполненную янтарной жидкостью.
Он признавал только дагестанский коньяк — не те жалкие подделки, разливаемые из «виноматериалов» на московских винзаводах, и даже не кизлярские сорта, а истинно благородный напиток, который изготавливали из редчайших виноградных лоз, а затем десятки лет выдерживали в бочках умельцы в его родовом ауле. Этот коньяк разливали в простые темные бутылки и наклеивали на них рукописные этикетки, на которых обозначали только год урожая, время выдержки и год розлива, да еще имя виноградаря.
Сейчас в мини-баре лимузина у Закира стояли две бутылки коньяка урожая 1972 года и соответственно четвертьвековой выдержки. Одну из них он почал только что. Закир отпил глоточек и, закрыв глаза, наслаждался каждой каплей, обжигавшей нежную кожу языка.
Настроение у него было хорошее. Он был доволен, что сумел-таки облапошить хитрого и безжалостного генерала, тем более такого подлого и коварного. Он точно не знал, какие такие политические игры затеяли высокие люди совместно с милицейским генералитетом и какая роль в этих играх отводилась Варягу. Но одно Закир понимал безошибочно: пусть сильные воюют с сильными. Но когда сильный хочет поднять руку на слабого — этого допустить нельзя. Для Закира законы горской чести были, может быть, важнее воровских законов и понятий. Но даже по воровским понятиям дети не могли отвечать за прегрешения отцов…
Он вспомнил, что ему рассказывал как-то один человек в Махачкале про генерала Урусова. Евгений Николаевич — опасный человек. В своем служебном рвении он не признает никаких границ и никаких ограничителей. Все, что нужно и полезно для дела, которому он служит, шло в ход. Для него не существовало разницы между здоровым мужиком и слабой женщиной. Они для генерала Урусова были только «объектами Разработки».
Поэтому Закир не сожалел о том, что он сделал втайне от большого сходняка, фактически нарушив уговор заключенный крупнейшими авторитетами России в отношении Варяга… Ну что ж, главное они получили -Варяга. И общак… Хотя в отношении общака Закир не был так уж уверен, что воры поступили правильно.
Общак должен быть при ворах — это закон. А теперь… Как все будет дальше — один аллах знает.
Лимузин вплыл в ворота и остановился перед большим трехэтажным домом.
Этот особняк в подмосковной Поваровке Закир строил два года. Кучу денег стоил этот дворец, но он не напрасно их потратил: получилось на славу. Покруче, чем дворцы у некоторых дагестанских или грузинских «хозяев жизни».
В сопровождении охранника Лечи, всю дорогу молча просидевшего на переднем сиденье «линкольна», Закир прошел мимо бассейна с фонтаном и взошел по мраморным ступенькам на крыльцо. Застекленная дверь тихо раскрылась, и на пороге появился другой охранник.
— Все спокойно, Беслан? — тихо поинтересовался Закир.
Тот кивнул:
— Да, все тихо.
— Как она?
— Спала. Ела хорошо.
Закир вошел в гигантскую прихожую с высоким стеклянным потолком, сквозь который в помещение струился мягкий дневной свет.
Оказавшись в соседней комнате — это была просторная столовая, — Закир не успел пройти и двух шагов, как ему навстречу бросилась девочка.
— Дядя Закир! Ну что, папа приехал? — закричала она тревожно.
— Нет, Лиза, — серьезно ответил Закир и, приветлив улыбнувшись, присел перед ней на корточки. — Я же тебе объяснял: папа уехал в важную командировку.
Надолго.
— А где Валя? Лена где? — На глазах у девочки покатись слезы. Закир вздохнул:
— Валя завтра сюда приедет. Обещаю. А Лена… — он шнулся. — Наверное, она уехала с твоим папой. Она же работает у него на фирме. Помогает ему, ты сама знать…
— А почему он меня не предупредил?
Закир развел руками.
Лиза внимательно посмотрела в черные глаза под густыми черными бровями и тихо спросила:
— Послушай, дядя Закир, а что это с нами вчера хотели сделать те дядьки?
Это был киднеппинг?
Закир, улыбаясь, кивнул:
— Ну что-то вроде того.
— А ты нас с Валей спас?
— Выходит, так.
Лицо Лизы просветлело. Она обвила ручонками загорелую шею мужчины и прошептала ему на ухо:
— Приедет папа — я ему расскажу, какой ты отважный!
Закир с трудом оторвал детские ручки от себя и, выпрямившись, предложил:
— А хочешь, я научу тебя делать плов?
Девочка энергично закивала головой, и, взяв ее за Руку, Закир устало двинулся в сторону кухни.
Глава 24
Широкая площадь перед выстроенным в форме парохода зданием Северного речного вокзала продувалась морозным декабрьским ветром. Отсюда, из густого кустарника на пригорке, площадь была видна как на ладони. Уже в шестой раз за последние три недели разведотряд в составе бывших сотрудников ГРУ Абрамова и Лебедева и примкнувшего к ним Андрея Пронина по прозвищу Зверек прибывал в парк Речного вокзала на дежурство. Они приезжали сюда, чтобы выследить того самого таинственного брюнета, которого тут видел летом Андрюша Зверек и который потом, в ноябре, внезапно появился на стройке около ресторана «Золотая нива» и обезвредил «спецназ» полковника Чижевского.
Но пока что их субботне-воскресные вылазки не привели ни к каким результатам. Да и вряд ли могли привести. «Спецназовцы» не знали ни имени своего «клиента», ни места его работы, ни тем более графика его перемещений по городу. Зверек, правда, уверял, что видел его тут несколько раз, но что с того?
Дело было летом, брюнет мог тут просто культурно отдыхать в обществе местных работниц секс-сервиса… Где гарантия, что тут у него какая-то постоянная явка?
Но все равно они приходили сюда регулярно по субботам и воскресеньям, потому что Зверек трижды засек «клиента» на этой площади в выходные — два раза в субботу и один раз в воскресенье.
Прошел уже почти месяц со дня исчезновения Владислава Геннадьевича, Чижевский давно «перешел на нелегальное положение», скрывшись из Москвы, и только время от времени связывался по телефону с кем-то из своих сотрудников, чтобы узнать новости и отдать новые распоряжения. В офисе «Госснабвооружения» хозяйничали новые люди. Охрана сменилась полностью — и теперь в вестибюле и по коридорам особняка расхаживали сытые омоновцы с автоматами, бросавшие презрительные взгляды на сотрудников и провожавшие молоденьких сотрудниц цоканьем языков и подмигиванием. Многие комнаты были опечатаны, в бухгалтерии трудились днем и ночью какие-то чужие финансисты: они тщательно изучали документацию, внимательно читали компьютерные таблицы, делали бесконечные распечатки файлов. В бухгалтерию никого из прежних сотрудников концерна не пускали, кроме главбуха Жени Ивановой.
