Борис Цеханович - Хлеб с порохом
– Но я ведь командир батареи, пусть взводные несут дежурство.
– Коля, пока я здесь, давай не будем ничего ломать. Я уеду – заводи свои порядки, перекраивай, как хочешь. Но такой порядок в военное время, в таких специфических условиях, когда духи могут напасть в любое время и с любого направления, – необходим.
Севрюгин недоверчиво посмотрел на меня, но возражать не стал. Пока я знакомил его с батареей и расположением, показывал технику, потом вручил его автомат и экипировку, подошло время немного вздремнуть перед заступлением на дежурство. Убедившись, что техник со своими дежурными приступили к наблюдению, я разделся до плавок и лег на постель в салоне. Мой заменщик в это время готовил экипировку и оружие, я же все это время, сделав вид, что сплю, наблюдал сквозь ресницы за офицером. Подготовившись, он надел каску и бронежилет, вышел наружу. О чем-то долго шептался с техником, а потом с оружием в руках уселся в кресле у салона. Незаметно для себя я провалился в сон и проснулся от того, что меня тормошил Севрюгин:
– Боря, Боря, проснись: нас обстреливают снайперы.
Мгновенно вскинувшись, я сел на постели, заменщик с встревоженным видом стоял передо мной, а в дверь заглядывал техник.
– Толя, что случилось? – отодвинув майора, спросил я у техника, чутко прислушиваясь к тишине за стенами салона.
– Товарищ майор, озверели духи, и что-то рановато сегодня, – я машинально бросил взгляд на часы: двадцать два тридцать. А Анатолий продолжил: – Человек пять лупят с горы трассерами по седьмой роте внизу, да и по нам. Вроде бы далеко, но пули на излете долетают.
Как бы в подтверждение послышался резкий щелчок попадания пули в ствол дерева около салона, а еще через несколько секунд и звон разбитой бутылки на столе.
– Ну, это борзота, – возмущенный наглым поведением боевиков, которые сегодня действовали явно по другому сценарию, я надел на голову свою каску, схватил в охапку радиостанцию с автоматом и, как был в плавках, выскочил наружу и огляделся. Бойцы сидели на своих позициях и наблюдали, каждый в своем секторе, поглядывая в нашу сторону. Толя с Севрюгиным резко присели, услышав, как пуля, прошелестев высоко в листве, улетела в глубину зеленки. На наблюдательном пункте помимо дежурной смены находился командир первого взвода. Он мне и показал на гору, откуда срывались трассера в седьмую роту и к нам.
– Хорошо, иди к себе во взвод, и если что, будешь свое направление прикрывать. А я тут сейчас порядок наведу.
Я поставил радиостанцию на верх ящиков и стал настраивать частоту дивизиона, по ходу объясняя новому командиру батареи и технику, что сейчас сделаю.
– Стреляют они со старого места, наверно, там прогалина, откуда хорошо видно расположение седьмой роты. – Я прекратил возиться с радиостанцией и стал наблюдать за стрельбой духов. Через две минуты наблюдения подвел итог: – Так, бьют из снайперских винтовок, но не пять, как ты говоришь, а десять человек. Они расположились достаточно кучно, чтобы накрыть их одним огневым налетом.
Я нацепил на голову наушники и вызвал дивизион, который тут же мне ответил.
– Полтава, я Лесник-53. Цель 410, основным, десять снарядов беглый огонь!
Радиотелефонист артиллеристов подтвердил прием и продублировал мою команду.
– Ну что ж, нам теперь только осталось посмотреть, как сработают артиллеристы.
Долго ждать не пришлось, через две минуты до нас донесся звук первого выстрела, и тут же прошелестел высоко в небе снаряд, который багрово рванул там, где и планировалось. Еще девять снарядов прошелестели над нами и легли на позициях боевиков, причем наводчик не восстанавливал наводку после каждого выстрела, и все разрывы равномерно и удачно накрыли весь район расположения чеченских снайперов. Стрельба с их стороны мгновенно прекратилась, и над окрестностями повисла тишина.
– Полтава, я Лесник-53. Цель 411, десять снарядов беглым, зарядить!
Я ждал и не ошибся, духи отступили и теперь открыли огонь со второй позиции. Но трассеров стало гораздо меньше.
– Ну что, Толя, сколько теперь боевиков стреляют? – торжествующе спросил я техника, а тот поскреб в затылке:
– Да вот сейчас, по-моему, человек пять, остальных, наверно, накрыли.
– Полтава. Цель 411. Веер сосредоточенный подручной, десять снарядов беглый огонь!
Боевики, наверно, не успели понять и удивиться, как их опять засекли. Залп лег кучно, а потом снаряды в течение полутора минут рвали лес на второй позиции боевиков.
– Ну, вот и все, сегодня седьмая рота будет нести службу спокойно, – я повернул голову к Севрюгину и посмотрел на изумленного офицера.
– Боря, как это ты без пристрелки, без координат уничтожил боевиков? – Майор еще раз посмотрел на гору. – Боря, как?
Когда я поворачивался к нему, то хотел рассказать, как днем приезжал начальник артиллерии и мы пристреляли эти цели, но, услышав его удивленные вопросы и неподдельное изумление, расхотел ему что-либо говорить. Он был не только слабым артиллеристом, но еще, к сожалению, и тупым. Я с состраданием посмотрел на него и лишь сказал:
– Ничего, Коля, с мое повоюешь и так же стрелять будешь.
Мы облокотились на ящики и молча стали наблюдать за местом, откуда можно было ожидать появление трассеров, но лес хранил угрюмое и обнадеживающее молчание. Я с удовлетворением оттолкнулся от стенки наблюдательного пункта, собираясь спуститься к салону, чтобы одеться, как над нами засвистели пули и из зеленки напротив раздалась автоматная очередь. Все резко присели, и вторая очередь уже попала в стенку из ящиков, защелкав по камням внутри ящиков, а между мной и техником появилась дырка. Большая щепка, пролетев по воздуху, чиркнула по щеке одного из солдат, оставив на лице длинную и глубокую царапину, засочившуюся кровью. Сверху на меня свалилась радиостанция, больно ударила по коленке и хлестнула антенной солдата уже по другой щеке, оставив на ней багровый рубец. Увидев в боку радиостанции два пулевых отверстия, я вскочил на ноги и кинулся к пулемету. Сняв с предохранителя ПК, дал длинную очередь, потом еще и еще по краю зеленки, откуда, по моему мнению, велся огонь. Светлячки трассеров хлестали кусты, заросли в двухстах метрах от нас, а рядом со мной заговорили автоматы моих подчиненных. Грохнул выстрел из гранатомета, и граната рванула внутри зеленки. Стрельба смолкла так же внезапно, как и началась, из зеленки больше по нам не стреляли. Выждав еще минут десять, я с заменщиком спустился к салону. Хотя сгустились сумерки, но бледность лица Севрюгина выдавала его испуг. Делая вид, что не замечаю его суетливых движений и страха, я быстро оделся, и мы вышли на дорогу. Заменщик семенил рядом со мной и норовил двигаться так, чтобы я все время был между ним и зеленкой. Я же, разгадав его нехитрые маневры, тоже поворачивался так, чтобы Севрюгину приходилось все время крутиться вокруг меня, но вскоре мне надоело его мучить, и я отправил его к салону, где он заснул, сидя в кресле, крепко прижимая к себе автомат. Я думал, что он будет спать тревожно, постоянно вскидываясь, но мне пришлось его еще и будить утром, когда я уже побрился и привел себя в порядок.
– Николай, вставай – пора кофе пить, – на печке стоял чайник с закипающей водой, а на столе тарелка с бутербродами. Севрюгин встал с кресла, с трудом распрямляя затекшую поясницу, и хмуро посмотрел на меня, понимая, что я смеюсь над ним. А смеяться было над чем: круглое лицо лоснилось от пота, припухшие глаза и раздувшаяся от укуса комара губа. Осторожно пощупав пальцами губу, майор уныло побрел к умывальнику. Так же уныло, как мышь в газете, копошился он и в салоне, а я сидел за столом и еле сдерживался, чтобы прямо не сказать этому офицеру: «Послушай, дорогой, я здесь уже пять месяцев, прими батарею, дай мне уехать и делай потом что хочешь, но отпусти меня…»
Я решил отложить этот разговор на потом, но пока мы пили кофе, он повеселел и даже с юмором воспринимал наше вечернее приключение. Сегодня, в связи с наступлением, совещание было назначено на шесть утра, поэтому мы позавтракали и не спеша собрались ехать в штаб. Я задержался, отдавая последние распоряжения замполиту и старшине, а Севрюгин в каске и в бронежилете суетился на броне БРДМ. Он то садился в сиденье командира машины и закрывал люк, то открывал его и вылезал на броню: садился гоголем у башни и оглядывал местность. Понаблюдав за его маневрами, я забрался на броню и уселся над водителем, спустив ноги в люк. Заменщик осмотрел меня с головы до ног.
– Боря, а почему ты без бронежилета ездишь?
Беспечно махнув рукой, я дал сигнал на начало движения. Севрюгин сел на сиденье внутри машины, но, посмотрев на меня, неохотно вылез на броню.
– Боря, а почему ты ездишь сверху? На броне, а не внутри? Ведь так быстрее убьют, – снова задал мне вопрос Николай.
Я облокотился поудобнее на ствол КПВТ и стал объяснять:
– Конечно, броня спасет от пуль, если ты находишься внутри. Но внутри ты оказываешься в какой-то степени и в ловушке: во время попадания гранаты у тебя меньше шансов уцелеть и выбраться оттуда. Если машина перевернется, внутри ты получаешь большее количество травм: будешь биться обо все выступы, кувыркаясь вместе с машиной. А теперь смотри: обстрел справа, – я ловко подпрыгнул и выбросил ноги на левую половину брони и присел, прикрываясь башней, а потом быстро перескочил на правую сторону машины и, опять прикрываясь башней БРДМ, повел стволом автомата по придорожным кустам. Все это я проделал на полном ходу машины и под изумленным взглядом Севрюгина. Я опять уселся на свое место и стал объяснять дальше: – Когда еду наверху машины, то при попадании гранаты меня максимум скинет с брони на дорогу или обочину. Ну, побьюсь, ну, сломаю руку или ногу, пару ребер, но остаться живым будет гораздо больше шансов. Сейчас будет место на дороге, которое периодически обстреливают боевики из пулемета, и я тебе покажу, как просто укрыться внутри машины от огня в случае обстрела.
